Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга. Страница 11

— Какое? — Неужто я все же что-то позабыла? Нет, меня не слушались только ноги, голова соображала на пятерку с плюсом! Я не сказала ему ничего лишнего. Я не рассказала ему про нас с Лиззи, я сказала ему, что не свободна… Чего же Лиззи еще от меня хочет!

— Ты собралась показать ему рабочий процесс! Настолько же ты была пьяна, если забыла, что я ненавижу праздных наблюдателей и никогда не пишу в общественном месте.

И вот сейчас она злилась, но в чем же я виновата, когда…

— Это не я! Это ты, ты обещала ему картину, и он, наверное, хочет увидеть, как эта картина будет написана.

— Черт дери этих ирландцев! — Лиззи вновь направилась в кухню, будто мои слова хлестнули ее, что хлыст жокея. — Это была фраза вежливости, не более того. Я не собираюсь дарить ему никакую картину, слишком дорого они стоят, — Она нервно хихикнула. — Я имею в виду свое время. Я не уверена, что сумею написать достаточно картин для выставки, и если еще придется развлекать этого типа… Послушай, — Лиззи вновь оказалась у дивана. — Сделай одолжение. Напиши его портрет. Я надеюсь, это его удовлетворит.

— Лиззи, — я смотрела ей в глаза, ища подвох, но они сияли злостью, причиной которой была явно не я и не глагол «удовлетворить». — Ты сказала про выставку просто так…

— Конечно же, не просто так! — В этот раз Лиззи приняла более расслабленную позу, но сохранила между нами прежнюю дистанцию. — Я выделю тебе место на выставке. Ты еще не в состоянии делать что-то самостоятельно, но тебя должна знать публика. А этого невозможно добиться через майские открытые студии и выставки выпускников. Нет, тебе действительно надо выходить в свет.

Это она что, себя убеждает? Я прекрасно знаю, что мне нечего показать изысканной публике, которая ходит в галерею ее приятеля.

— С чем ты предлагаешь мне идти на твою выставку?

Неужели она совсем с ума сошла, или в этот раз опустилась до моего уровня, чтобы помочь мне встать на ноги? Или я вообще ничего не понимаю.

— Какая твоя тема? — спросила я осторожно.

— Моя тема проста, — Лиззи запрокинула голову на спинку дивана. — Пейзажи Ирландии без использования зеленого цвета. Зеленый остров без зеленого… Или типа того… Я еще не думала о названии.

Я видела на ее губах блаженную улыбку, за которой терялись даже яркие мимические морщины. Она занырнула в свой проект, каким бы абсурдным он ни казался. Вернее мое присутствие в нем.

— А я? Как туда вписываются портреты? Ты тоже предлагаешь мне использовать абсурдную палитру? Или наоборот писать одних зеленых лепреконов?

— Я ничего тебе не предлагаю. Твои работы — твои критерии, и они не обязаны походить на представленное мной. Думай, над чем тебе хочется работать. Или вообще не хочется, тогда ты можешь не участвовать в выставке. Я не стану настаивать.

Слишком быстро она сказала это. Быть может, желала дать понять, что как и от Шона, ждет от меня отказа, потому что не в силах захлопнуть передо мной дверь самолично.

— Я тебе сказала, что хочу, чтобы ты начала принимать свои собственные решения, — продолжала Лиззи каким-то холодным чужим голосом. — Я уже давно тебе не учитель и вовсе не мать. А вот высказать свое мнение и дать совет я всегда готова. Любой, ты меня поняла?

Я кивнула и подобрала ноги под подбородок. Между нами лежала любимая книга матери Шона, и мне безумно не нравился тон, в котором начала говорить со мной Лиззи. С Шоном она тоже вела себя не лучшим образом, будто вымещала на нем обиду на меня, о которой не решалась заговорить. Связано ли ее недовольство только с творчеством, которому я непонятным образом мешала, или же я переступила какую-то недозволенную черту в царство, куда меня не звали. Только оглядываясь назад, я не могла вспомнить ничего странного, что могло бы лечь между нами за истекший год.

Если, конечно, не считать моей двухнедельной поездки в питерскую зиму. Но Лиззи никогда не запрещала мне навещать родителей. Мы провели новогоднюю неделю на горнолыжном курорте, а весь январь Лиззи преподавала зимний интенсив, и ей все равно было бы не до меня. День Святого Валентина мы провели в Лас Вегасе на шоу «Цирка дю Солей», и она выглядела довольно счастливой в моем обществе. Почему же сейчас Лиззи вдруг отгородилась от меня, вооружившись словами о какой-то там моей самостоятельности. Да, мне надо куда-то двигаться в своей карьере, но в словах Лиззи чувствовалась не забота, а недовольство, сдобренное личным холодом.

Она заморозила меня своей чрезмерной заботой о моей самостоятельности, потому я и пыталась согреться с помощью виски. Быть может, не столкнись я на озере с мистером Муром, этой конфронтации не произошло бы. Неужели она действительно думает, что я могу запасть на него? Будто в Сан-Франциско перемерли все мужики? Почему Шон Мур должен стать для меня особенным? Или моя вылазка в паб не имеет никакого отношения к нашему конфликту? Я просто не могу определить ее…

— Ты действительно считаешь, что я была слишком груба с ним?

Вопрос Лиззи подтвердил мои мысли — она продолжала думать о Шоне. Быть может, сожалеет о том, что выместила на ирландце свои личные обиды. Только готова ли она начать важный для меня разговор?

— Да, считаю, — К чему врать? Она вела себя непростительно грубо для американки. Только развивать мысль не стоит, пока мисс Брукнэлл не выпустит весь свой пар! — Он пытался быть открытым с нами, даже заговорил о матери. И эта книга…

Повисла неприятная пауза. Я замялась, почувствовав, что сказала лишнее, и несмело протянула руку к книге. Лиззи зажгла лампу и подняла с пола комикс.

— Да брось ты! — «Артемис Фаул» лег мне на колени. — Ирландцы первому встречному всю свою родословную рассказывают и признаются, как любили свою мать и теперь безутешны в горе. Это у них национальное, забудь, — Она замолчала на секунду, а потом впилась когтистым взглядом мне в лицо. — Задавать слишком много нескромных вопросов — это тоже их национальное качество. Поверь моему опыту общения с бостонцами, они и на американской земле верны традициям старой страны, как они называют свою Ирландию. Понятия личного пространства у них не существует.

— Мы русские в чем-то на них похожи…

— Да. Пьете без меры…

— Зато Чехова читаем.

Я сунула книги под мышку с твердым желанием отнести в спальню, но так и не поднялась с дивана, подумав, что своим уходом вызову призрак вчерашней ссоры. А я не желала слышать от нее фразы типа "Little bitch”, я хотела узнать правду…

— Ты знаешь историю фей и Артура Конан Дойла?

Я мотнула головой.

— Две маленькие кузины разыграли сначала родителей, а потом и весь мир. Младшая, Френсис, верила, что действительно видела маленький народец, а старшая, не помню ее имени, очень хорошо умела хранить секреты. Она увлекалась рисованием, потому решила подыграть кузине и вырезала из бумаги маленьких фей. Будучи дочерью фотографа, она попросила у отца камеру и засняла сестру якобы в компании фей, чтобы родители поверили, что малышка не шутит. Фигурки были настолько тонко нарисованы, что взрослые поверили. Потом о снимках узнали в обществе, изучающем фей. Они проверяли снимки на подделку и не обнаружили ничего подозрительного. Сэр Артур отчего-то тоже верил в фей и нашел в шутке сестер подтверждение своей вере. Девочек пригласили посетить Ирландию, надеясь, что к ним прибегут феи, и взрослые сумеют их изучить. Шумиха вокруг фотографий продолжалась долго, их возили из страны в страну, даже к нам в Штаты привозили. Но американские журналисты были настроены сурово и после восхваляющей статьи за авторством создателя Шерлока Холмса, к тому времени взрослых женщин вывели на чистую воду, вернее вынудили сознаться во вранье.

Лиззи замолчала, будто ждала моей реакции.

— Ты хочешь, чтобы я сделала коллажи с лепреконами и феями?

— Боже упаси! Оставь это нашему милому сеньору Гонсалесу. Никаких старых снимков, никаких дорисовок. Сколько бы он ни хвалился, я никогда не приму подобное за искусство. Если ему нравится копаться на развалах в поисках старинных фотографий, его право, но не надо убеждать глупого зрителя, что это какое-то веское слово в современном искусстве. Кстати, девочка, нарисовавшая этих фей, зарабатывала на жизнь ретушью фотографий. Никто так и не разглядел в ней таланта художника. Сейчас мы, женщины, в лучшем положении. Нам не надо ждать признания от мужчин. И мы не обязаны глотать все, что те нам преподносят. Ты собралась читать?