Одна беременность на двоих (СИ) - Горышина Ольга. Страница 3

— Что у тебя болит?

— Ну… — Аманда отвела глаза. — Там же, где и у тебя.

— Ты что, серьёзно?

Я скинула простынь и, отбросив в сторону учебник, схватила Аманду за плечи.

— Где у тебя болит?

Аманда закусила губу и прошептала:

— Там, внизу. И ещё… На трусах красные пятна.

Сердце моё упало. Я с ужасом вспомнила свои недавние мысли о том, как было бы хорошо, если бы Аманда потеряла ребёнка. Меня бросило в жар. Тонкая хлопковая майка сразу прилипла к спине. В горле пересохло, и я не сказала, а проскрипела:

— Ты доктору звонила?

Аманда взяла координаты врача у только что родившей женщины с прошлого курса по живописи и назначила визит через три недели. Тогда у неё будет ровно десять недель с последних месячных.

Аманда кивнула.

— Мне дали поговорить с медсестрой. Она сказала, что это нормально, должно пройти. А если не пройдёт, то это естественный отбор.

— Что такое естественный отбор?

— Ну, — Веко Аманды дрожало. — Это нормально, если до двенадцатой недели происходит выкидыш. Это значит, что с эмбрионом не всё хорошо.

Теперь у неё тряслась и нижняя губа. Я обняла Аманду и прижала к себе, как можно сильнее. Настолько, что даже почувствовала вздрагивающую грудь подруги словно свою собственную. Её острый подбородок врезался мне в плечо, но я игнорировала боль, не думая отстраняться. Я гладила Аманду по спине и шептала всякий бред — благо Аманда всё равно меня не слушала. Она плакала.

Как можно быть настолько слепой, чтобы не видеть, что творится с подругой, которую сама же назвала сестрой? Ты стонешь от обычных месячных, а она даже словом не обмолвилась о настоящей боли и страхе. Аманда! Я выкрикнула её имя, отстранила от себя, сжала мокрое лицо ладонями так, что на щеках появились складочки, и принялась целовать, как ненормальная, покрывая нос, лоб, щеки короткими поцелуями, будто старалась стереть всю горько-солоноватую влагу с прекрасного лица богини. И уже плакала сама, и наши слезы смешались в единый поток, руки сплелись за спинами, и вдруг… Наши губы встретились — и мы обе, испугавшись, отпрянули друг от друга. Аманда даже провела тыльной стороной ладони по своим губам, как бы стирая след моего поцелуя.

— Прости, — сказала она тихо, взяла учебник и ушла за стол.

Я долго глядела на макушку с рыжим конским хвостом, возвышавшуюся над спинкой высокого кресла. Я привыкла видеть Аманду сгорбленной над столом, а сейчас она сидела подобно древнегреческой богине, о которой читала в учебнике. Или же делала вид, что читает. Пять минут мы молчали — она над учебником, а я — вытирая губы о подушку. Хотелось плакать, но теперь я не знала причину слёз. Боль в животе отпустила. Наконец подействовала смертельная доза обезболивающего.

— Послушай, Кейти.

Я услышала шум поворачивающегося кресла, но не оторвалась от подушки.

— Извини, если лезу не в свои дела, — продолжила Аманда, поняв, что я не повернусь. — Почему у тебя нет парня?

Я ожидала любого вопроса, но не этого. Я резко села и обхватила руками колени.

— Можешь не отвечать, — тут же бросила Аманда и крутанула кресло обратно.

— Мне просто никто не нравится, — ответила я с опозданием.

— Даже Мэтью? — Аманда вернула кресло обратно. — Мне кажется, он положил на тебя глаз ещё в прошлом году, когда мы вместе брали введение в дизайн, разве нет?

Я пожала плечами.

— Я не заметила. Да и он мне не нравится.

— А когда у тебя последний раз был секс?

— Позапрошлым летом, — тут же ответила я, будто заученный урок. — Мы отправились компанией в поход, и когда все разбрелись по палаткам, у меня не осталось выбора.

— Как это — не осталось выбора? Тебя принудили?

Лицо Аманды напряглось. Она даже побледнела под глубоким загаром.

— Нет, меня никто не принуждал. Но если все этим занимаются, не могу же я сидеть одна у потушенного костра. Да и парень был ничего.

— И вы что, с ним потом больше не встречались?

— Нет. Правда, он взял номер моего телефона и даже пару раз звонил, но мне как-то… Ну, не было нужно.

— Он был у тебя первым? — продолжала допрашивать Аманда.

Я даже напряглась. Два года она не позволяла себе задавать подобные вопросы. Мы с ней вообще секс не обсуждали. Даже странно как-то, две девчонки живут бок о бок и ни слова не говорят о парнях и главное — не водят их к себе. Да, Аманда тоже ночевала дома каждую ночь. Значит, секс у неё был только на каникулах. Как и в этот раз.

— Не хочешь, не отвечай, — бросила она зло.

— Да нет, я просто… Он не был первым, он был вторым. Я в школе встречалась с парнем, но он уехал учиться в Бостон.

— И ты ждёшь его возвращения?

— Нет, не жду. Думаю, мы расстались насовсем. Говорю же, мне это как-то совсем не нужно.

— Как это, не нужно?

— Ну как, — кажется, у меня пылали не только уши. — Мне даже не хочется кого-то поцеловать…

— Но ты только что поцеловала меня.

Я даже ахнула в голос. Я ведь просто хотела её утешить. Это был порыв души, а не то, о чём она подумала.

— Я хотела тебя успокоить, — озвучила я мысли. — Вот и всё. Ты думаешь, что я… Ты думаешь, мне нравятся девочки, поэтому я не встречаюсь с парнями?

Аманда уткнулась в учебник. Я тоже отвернулась к стене. Меня душили слезы, но я не хотела разреветься, подтверждая мысли Аманды. Я не сделала ничего дурного. Я просто поцеловала её, как поцеловала бы сестру.

Через десять минут Аманда поднялась и прошла на кухню. Я продолжала буравить взглядом спинку дивана.

— Приготовить тебе салат и тост? Ты ничего не ела сегодня. Хочешь, чай заварю?

— Хочу, — быстро ответила я, понимая, что совместная трапеза — лучший способ помириться, если мы всё же поругались из-за этого дурацкого поцелуя.

Я доползла до края дивана и коснулась пальцами ворсинок напольного покрытия, затем попыталась подняться. Поняв, что меня не качает, я сделала шаг по направлению к кухне.

— Зачем встала? Ещё ничего не готово, — остановила меня Аманда.

— Я помогу.

Доковыляв кое-как до вечно пустого холодильника, я достала пластиковый пакет с нашинкованными овощами и сметанную заливку. Аманда включила чайник и поставила на столешницу тарелки.

— Прости меня, Аманда, — начала я первой. — Обещаю больше никогда не целовать тебя, если тебе так противно.

— Мне наоборот не противно.

Я чуть не села мимо стула, но Аманда нисколько не смутилась.

— Я на секунду представила себя парнем, и мне стало так хорошо, а потом вновь стала собой, и мне стало страшно, что ты… — Аманда лишь на секунду замолчала, она не думала останавливаться, и я во все глаза смотрела на неё, ожидая продолжения. — Я испугалась, что ты решишь жить с Мэтью… Я предложила тебе разъехаться, но этого я боюсь больше всего. Боюсь, что ты уйдёшь, и я останусь одна.

Я спрыгнула со стула и обняла Аманду, чувствуя, что она сейчас выронит вилку.

— Я никуда не уйду, слышишь? Я буду с тобой всю беременность. У нас же контракт до мая, а рожать тебе в апреле, так ведь?

Она кивнула.

— А если вернётся твой бывший?

— Да не вернётся он, и вообще… Какая разница?! Мы ведь подруги!

— А если я потеряю ребёнка…

Тут я промолчала, потому что хотела закричать: «Это будет праздник!» Это самое лучшее, что может с тобой случиться. Если тебя предал мозг, то пусть тело примет верное решение и выкинет этот несчастный эмбрион. Но вслух я это не сказала. Я молча заправила салат, а ночью легла спать на самый край и впервые пожалела, что, экономя место, мы спим на одном диване. Если я ненароком коснусь её ноги, а сплю я ужасно неспокойно, она может подумать, что я делаю это нарочно. Я вся сжалась на манер ребёнка, которого впервые оставили засыпать без ночника, и не стала сдерживать набежавшую слезу. Слёзы обиды текут бесшумно, и я была спокойна за безмятежный сон Аманды. Если беременные вообще способны быть безмятежными.

Глава третья "Малинка"