Необузданные (ЛП) - Ланкастер В. К.. Страница 16

Крану не спускал глаз с Тройи, поскольку понимал, что другой самец тоже подвержен влиянию Королевы. Он не был слепым. Даже если задумчивое молчание не выдавало Тройи, то, как он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, выдавало. В данный момент Крану смотрел на него и снова задавался вопросом: соперник или брат? До тех пор, пока Королева не отдаст свое предпочтение одному из них, или выразит намерение взять их обоих, он не узнает.

На следующее утро Крану обнаружил, что его хвост свернулся у спины Королевы, а пальцы покоились на кончиках ее рыжих кудрей. Тройи не прикасался к ней, но ночью он придвинулся ближе. Королева, похоже, всего этого не заметила, поэтому Крану отвел свой авантюрный хвост назад и был благодарен за то, что проснулся первым.

И так они спали в конце каждого дня своего путешествия. Они строили площадку, которая по обычаям его народа находилась слишком близко к земле, он и Тройи спали с Королевой между ними, ни один из них не касался другого, когда они ложились спать, но часто просыпались, обнаруживая, что лежали вплотную к Королеве, а их хвосты блуждали по ней. Никто из них не комментировал это и, казалось, не реагировал. Однажды Крану проснулся и увидел, что Королева наблюдает за Тройи, чья рука лежала у нее на плече, по всей видимости, позволив к ней прикоснуться.

Однако за день между ними не было достигнуто никакого прогресса. Королева, казалось, чувствовала себя более уверенной с ними, иногда реагируя на какие-то вещи она болтала, что ей нравилось или не нравилось, но недолго, и каждый раз, когда один из них подходил к ней слишком близко без очевидной цели, она уходила. И все же Крану не был уверен в Тройи. Он знал, что говорил самец, но он также знал, как он смотрел на нее, что его тянуло к ней во сне так же сильно, как и Крану. Само собой, ни один самец не упустит такой возможности, особенно с такой Королевой, как она.

Помня об этом, Крану начал предпринимать попытки украдкой предложить Королеве свой хвост всякий раз, когда полагал, что Тройи не видит. Он подходил к ней вплотную и протягивал ей свой хвост, но она никогда не брала его, даже чтобы оттолкнуть. Это было возмутительно дерзко с его стороны, настолько дерзко, насколько он мог себе представить, но все же она не выказывала предпочтения образовать с ним Связь. Она просто смотрела на его хвост, смотрела на него и шла дальше, оставляя его расстроенным и смущенным.

Каждый день был похож на предыдущий, приходилось пересекать бескрайние джунгли и огибать территории других Королев, хотя это добавляло времени к их путешествию. Крану и Тройи согласились, что лучше не рисковать Королевой, с которой они путешествовали, столкнувшись с Королевой своего вида, которая могла увидеть в ней соперницу.

Наконец показалось, что сам воздух изменился, а солнечный свет стал знакомым. Его глаза выискивали знакомые очертания в листве, разум напоминал о тех временах, которые он пытался забыть, когда жил на этой земле и исследовал окраины территории Грасты, будучи неугомонным подростком.

Крану сбавил шаг. Он не хотел видеть ни Грона, ни свою мать, ни своих отцов. Он был бы не прочь снова увидеть Мруина, юноша всегда восхищался им, никогда не критиковал и не отрекался от него, как его брат и родители. Он знал, что они вряд ли будут рады его видеть. Не только потому, что его изгнали и запретили возвращаться, но и потому, что, по их мнению, он вызывал всеобщее недовольство, где бы не объявлялся.

Это походило на возвращение неудачника, на возвращение с Королевой, которая ему не принадлежала. Для него ничего не изменилось, он все еще не достиг своей цели — найти Королеву, которая примет его — и они узнают об этом. Они, которые либо были в паре дольше, чем он жил на этом свете, либо сделали невозможное и нашли совершенно новое существо, чтобы взять себе в пару и отказывать всем остальным.

Так что, да, его ноги налились тяжестью, чем ближе они подходили к тому месту, где Грут и Грон основали свою территорию. Его взгляд все чаще обращался к идущей рядом с ним Королеве. Но было еще не поздно. Он мог остановить их, прикоснуться к ней и заставить принять решение. Если он коснется ее слишком фамильярно для своего положения, она, разумеется, поймет его и либо оттолкнет, либо приблизит к себе. Если она отвергнет его, он развернется и уйдет, доверив Тройи отвести Королеву к Грут, а сам вернется к пограничным землям один. Если она выберет его, он тормознет их на одну-две ночи, чтобы скрепить Узы, после чего приведет ее к Грут как свою Королеву.

Но когда он замедлил шаг, Тройи ускорил. Другой самец жаждал вернуться в родные земли, изгнанный или нет. Крану упустил шанс остановить их, когда они миновали одну из территориальных меток его матери, принесшей с собой целый ворох обрушившихся на Крану воспоминаний, не все из которых были неприятными. Грила все еще была его матерью, Королевой, которая родила и растила его, кормила, носила на руках, ухаживала за ним, когда он болел, гладила его, когда он был ранен, и позволяла ему цепляться за ее шкуру, как младенцу, когда ему снилось кошмары. По крайней мере, до тех пор, пока Грон не занял его место. В глубине души здесь всегда будет его дом.

Теперь каждый шаг был с точностью выверен, ведь он в любой момент мог наткнуться на кого-нибудь из членов своей семьи. Наконец они заметили какое-то движение за деревьями, и Крану насторожился, приподняв губу в беззвучном рычании. Здесь была семья, которая бросила его, счастливая и процветающая. Как бы сильно он иногда не скучал, вспоминая о них, встреча с ними пробуждала другие чувства, более свежие, — разочарование и презрение.

Он не выкажет слабости. Они не заслуживали его уважения.

Крану направился к ним, на небольшую поляну, где они собирались, высоко подняв голову. Тройи встал рядом с ним, чуть позади, чтобы позволить ему вести переговоры.

Ни Мруина, ни Грут нигде не было видно. Его родители и Грон услышали его приближение одновременно, вскинув головы.

Крану на мгновение удивился, что мать не повалила его в тот же миг на землю за то, что он осмелился вернуться. Вместо этого она просто воскликнула «Крану!», даже не рыкнув на него.

Нет, это Грон и их отец Грисс отреагировали агрессивно. Грисс предупреждающе зарычал, а Грон издал яростный рев. Похоже, его младший братец все еще слишком бурно реагировал. Его отец Бру молчал, выглядя встревоженным, но не сердитым.

Крану вскинул голову вверх. Пусть они увидят его таким, каким он был.

— Я здесь, чтобы поговорить с Грут, — выдал он.

Грон тут же вскочил на ноги и бросился к нему, но Крану храбро встретил его взгляд и не сдвинулся с места. Он не отзовется на ярость своего брата, готовясь к драке, пока самец не нанесет удар.

— Ты посмел вернуться и предъявлять требование моей Королеве!? — прорычал Грон.

Крану внимательно оглядел брата. Он выглядел каким-то другим, мрачным. Но если он бросит ему вызов, Крану не отступит. Грон всегда был чересчур драматичным. У него была самоуверенность Тройи, но характер их матери, как у них у всех. Вслед за его словами Тройи обычно читал невыносимые нравоучительные лекции, тогда как Грон наносил удары. Он всегда обращался с Крану так, будто старший самец был худшим из всех, кто когда-либо существовал в их роде, и каждое его действие было шокирующе безнравственным, так что он и Тройи могли поздравить себя с тем, насколько они оба были хороши.

— Она мне нужна, — отозвался Крану.

Тройи подскочил чуть ли не раньше, чем Крану закончил предложение.

— Пожалуйста, Грон, на этот раз Крану прав, мы… — Крану не понравилось, что за него говорят так, будто он не в состоянии говорить за себя сам, но его родители подошли к ним и прервали Тройи.

— Ты вернулся, — ошеломленно произнесла мать.

— Тебя изгнали, Крану, — напомнил ему Грисс, голосом, предвещающим бурю. Крану посмотрел на своих родителей. Они выглядели старше, чем он помнил, их лица были более морщинистыми, а шкуры — более серыми. Было время, когда он восхищался Гриссом так же сильно, как и боялся его, но теперь он был уверен, что сможет одолеть своего отца в поединке, и это странно огорчало его.