Необузданные (ЛП) - Ланкастер В. К.. Страница 51

Его глаза распахнулись, но все, что он видел, — было ворохом огненных кудрей. Затем он вспомнил, что случилось прошлой ночью, и понял, что держит в объятиях Мойру, свою Королеву. Вспомнил, что он был Связанным самцом, и более того, парой или, по крайней мере, любовником. По-видимому, она еще спала, расслабленная и неподвижная. Тройи приподнял голову, чтобы не потревожить ее и огляделся. В лесу было тихо. Золотистое солнце уже пробивалось сквозь кроны деревьев, обещая еще один знойный денёк.

На краткое мгновение он ожидал увидеть Крану, спящего по другую сторону от его Королевы, обнимавшего ее своим большим телом так же, как Тройи, ведь они вдвоем охраняли ее. Он не сразу сообразил, где находится, но потом вспомнил, что Крану все еще привязан к дереву. Тройи вспомнил его вчерашнюю мольбу о помощи и тяжело вздохнул. Значительная часть его, та часть, которая была сейчас Связана и думала прежде всего о благополучии Королевы, говорила, что Крану опасен. В памяти всплыла сцена между ним и Мойрой, когда Крану применил свою силу против ее воли, пытаясь получить то, что она не хотела давать. Это говорило о том, что Крану всегда был безумцем, плюс ко всему Тройи ничего не мог поделать с решением Грилы.

Но самец, которым он был до встречи с Мойрой, самец из племени Грасты, которого он все еще чувствовал внутри себя, убеждал, что Тройи не может просто бросить Крану на произвол судьбы. Он мог бы поговорить с Грилой от своего имени. Он мог бы попытаться примирить Мойру с ним, если бы Крану захотел раскаяться в содеянном. Крану никогда не давал Тройи повода надеяться на то, что был достойным самцом, и все же Тройи не видел в нем зла, как все остальные. Тройи никогда прежде не отрекся бы от него, да и сейчас это казалось неправильным. Он не знал можно ли их было назвать друзьями, но они определенно были кем-то друг другу.

Мойра шевельнулась в его руках, вырвав Тройи из раздумий почти сразу же, как только его тело ожило, лишив на мгновение дыхания. Он знал, что рано или поздно его реакция уже не будет такой острой, и с нетерпением ждал того дня, когда сможет снова обрести власть над своим телом. До тех пор все, что он мог, это выпустить Мойру из своих объятий, когда она приподнялась на руках, пригладила свою гриву кончиками пальцев и сонно заморгала, глянув на него. Она сделала то, что так любила делать Грут — растянула губы и обнажила несколько зубов. Грон объяснял ему, что это хороший знак, а не признак гнева, и Тройи надеялся, что он прав.

Мойра заметила его разбухшую плоть, чертову штуковину, которая практически умоляла обратить на нее внимание, и показала еще больше зубов. Ее щеки округлились так, что с этого ракурса они вдруг показались Тройи очень милыми, затем покачала головой из стороны в сторону в другом жесте, который ему ни о чем не говорил. Она была для него манящей загадкой, обрамленной солнечным светом. Его грудь наполнилась теплом и любовью к ней. Он понял, что она ему действительно нравится, даже очень. Он был рад, что именно она Связала его Узами.

Его возбуждение напомнило ему о том, что они делали вместе прошлой ночью, а разум воскресил в памяти картины ее обнаженного тела, пока его кровь не вскипела. Она не спарилась с ним. Все было гораздо лучше. То, что Грон рассказал ему о соприкосновении губ, действительно доставило Тройи удовольствие, и ей, похоже, тоже. Он был рад, что его предупредили, иначе к такому было бы трудно привыкнуть. Он знал, что Связь с Мойрой не будет похожа на Связь с Королевой его вида, казалось, что ни один привычный порядок вещей к ней не применим. Давление губ и игра языков. Она хотела, чтобы он касался ее груди, наслаждалась, когда он сосредотачивался на ней. Она позволила ему обвить себя хвостом и даже погладила по нему. Она первая доставила ему удовольствие, не ища удовольствия для себя!

Ему было так приятно ощущать на себе ее руки. Не только физические прикосновения к его сверхчувствительной коже, пронизывающие каждую клеточку его тела, но и движения ее руки на его хвосте, рассеивающие его мысли, как ветер, срывающий листву. После того как его бросили и оставили страдать от горячки, он и не мечтал, что она примет его, позаботиться о нем, возжелает его. Это был величайший дар. Вот почему он был счастлив этим утром. Она могла просто дернуть его за хвост, сесть на него верхом, а потом уйти, его горячка была бы удовлетворена этим, но не он.

Тройи чуть не зарычал при воспоминании о том, как доставлял ей удовольствие. Внешне ее лоно выглядело таким безобидным, но внутри оно было обжигающе горячим, влажным и таким тугим вокруг его пальцев, что он понял — его воображение никогда не сравниться с реальностью, когда он по-настоящему спариться с ней. Она могла сесть на него верхом и попросить его прикусить себе язык, и он бы это сделал. Ему нужно было доказать самому себе, что он может ее ублажить, что он может быть ей полезен, даже если он не относился к ее виду. Ему показалось, что он произвел на нее впечатление, хотя последовать совету Грона было все равно, что ввязаться в грандиозную авантюру. Но теперь ему придется поблагодарить самца.

Мойра отодвинулась от него, одернув одеяние, которым прикрывала свое тело, словно хотела скрыть не часть, а всю себя целиком. Она бесшумно подошла к своим вещам, пока он лежал на боку и наслаждался ее видом, наблюдая за ней. Она присела на корточки возле своей сумки и вытащила несколько одеяний, затем стянула то, что было на ней через голову, ненадолго и впервые полностью обнажившись перед ним. Она поспешно натянула другое одеяние, а он тем временем любовался ее бледной, лишенной шкуры спиной и бесхвостым задом. Над ягодицами у нее виднелись две крошечные ямки, на уровне ее торчащих из-под тела пяток, и небольшое углубление на месте хвоста. Тройи с облегчением отметил, что у нее нет шрама, а кожа безупречна, она явно родилась такой. Он видел расщелину ниже ее спины, но она не казалась ему уродливой.

Затем большое черное одеяние опустилось, и ее тело снова скрылось от его глаз. Он не знал, почему она упорно прибегала к этому, ей нечего было скрывать, к тому же она не могла мерзнуть в такую погоду. Но, может, это и к лучшему. Если она нагишом пройдет по деревне, он наверняка окажется в состоянии войны со всеми самцами племени. Она отпила из своего странного сосуда воду, затем встала и повернулась к нему, жестом показав, что хочет спуститься вниз. На мгновение он задался вопросом, не сможет ли он сделать то, что заставит ее остаться здесь и снова прикоснуться к нему, но он не знал, как это сделать. Как бы они этого ни желали, самцы, особенно такие, как он, не соблазняют Королев.

Тройи вскочил на ноги и устремился к ней, больше не чувствуя необходимости двигаться медленно и осторожно. Они больше не боялись друг друга, теперь они были Связаны.

Мойра двинулась к ряду маленьких перекладин-площадок, которые соорудили Грон и остальные. Тройи, разумеется, знал, что их сооружали, но в то время он был слишком слаб, чтобы помочь. Он не видел в них смысла, Мойра не стала бы подниматься или спускаться без Тройи и Крану, поэтому он последовал за ней, собираясь поймать ее, если она поскользнется. Она двигалась медленно, ни разу не сорвавшись, но не выглядела счастливой, когда добралась до земли. Тройи понимал, насколько практично позволять ей передвигаться без их помощи, но ему было немного грустно отказываться от возможности ее обнять.

Мойра направилась к пруду, как он и предполагал. Она ходила туда каждый день, иногда по нескольку раз. Тройи хотелось последовать за ней, особенно после того, что он испытал в ее руках прошлым утром, когда она его мыла, но он колебался. Сейчас самое время поговорить с Крану. Тройи не знал, как Мойра относилась к другому самцу, он не хотел рисковать своими отношениями с ней, будучи замеченным в сговоре с ним.

Тройи не спеша подошел к Крану. Накануне Крану попросил его о помощи, но это отнюдь не говорило о том, что сегодня он не выйдет из себя. Крану поднял голову, заметив его приближение. Тройи почувствовал укол вины, у Крану был болезненный вид. Его шкура была грязной, тусклой и спутанной, кожа — бледной, он выглядел исхудавшим, на лице залегали тени. Тройи знал, что Крану плохо спал, не мог нормально ни есть, ни пить. Тройи не ожидал, что такие вещи измотают непобедимого Крану, который, казалось, подпитывался собственным раздутым чувством собственного достоинства, но было ясно, что состояние самца заметно ухудшилось. Вынужденное бездействие, наверно, было пыткой для такого самца, как он.