Тайна лотоса (СИ) - Горышина Ольга. Страница 36

— Мадам Газия, если вы сейчас же не сядете за стол, я встану и уйду!

Хозяйка действительно уже третий или пятый или даже седьмой раз бегала зачем-то на кухню и что-то говорила то одному, то другому брату. Теперь она, как подкошенная, рухнула на стул и схватила лепёшку. Только тут Сусанна заметила, что она ещё ни к чему не притронулась. Аббас снова вцепился зубами в стакан и закачался на стуле. Хозяйка вновь что-то сказала, и Сусанна затаила дыхание.

— Я собираюсь прямо сейчас лечь спать, — ответил Аббас по-английски. — А мистеру Атертону можешь сварить кофе, чтобы он за рулём не уснул.

Сусанна исподтишка взглянула на Резу. Он выглядел бледнее обычного. На фоне арабского брата его смуглость вовсе потерялась. Часы показывали одиннадцатый час. Время детское, если бы не такой насыщенный день. Он доберётся до подушки не раньше часа ночи, если, конечно, его «бумер» не умеет превращаться в ковёр-самолёт. Она подняла глаза — Аббас буравил её взглядом. С лица его давно сползла улыбка. Он, похоже, видел, насколько устал брат, и потому решил оставить её у них дома, но она взбрыкнула. Только как теперь согласиться? У них и спальни-то на разных этажах.

— Кофе только для меня, — сказал Реза жёстко, когда хозяйка бросилась на кухню. — Сусанна, хочешь ещё чаю?

Она отрицательно мотнула головой. Вот он шанс.

— Уже так поздно, я могу остаться у вас.

Она это сказала! Только его лицо не изменилось, и выдал он буднично-спокойно:

— Мы уже договорились. Я отвезу тебя. Ещё даже нет полуночи.

Аббас резко отодвинул стул и, бросив короткое «g’night», оставил их за столом одних. Вернее вместе с тишиной. Реза молчал. Ей тоже было нечего сказать. Из кухни потянуло тяжёлым кофейным духом, и, когда хозяйка поставила перед Резой чашку, он придвинул её к Сусанне.

— Один глоток, но он того стоит.

Теперь на её губах остался след кофейной пенки с крупинками кофе. Она схватила салфетку. К счастью, Реза уткнулся в чашку и не глядел на неё. Хозяйка удалилась в кухню и больше не показывалась, хотя тарелка её оставалась полной. Реза наконец поднялся.

— Не забудь телефон.

Она чуть не наступила на подол, когда рванула в спальню. Вторая комната налево. Подноса с чайником уже не было, зато под телефоном лежал вырванный из блокнота лист с её портретом. Нен-Нуфер… Сусанна тряхнула головой — снять хиджаб или всё же оставить? Потом верну, вместе с платьем. Потом… Верну… Значит, с ним нельзя будет попрощаться.

В машине Реза протянул ей плед и поднял крышу.

— Дай мне на секунду планшет.

Она даже не спросила, зачем? Просто протянула — это не арабские женщины такие послушные, это мужчины у них такие, что даже мысли сопротивляться не возникает.

— Пока он на сети, загрузи в гугл-транслейт продолжение своего романа. Будешь читать мне по дороге.

Но вот тут она спросила: зачем?

— Чтение вслух улучшает произношение. Тебе учителя это не говорили?

— Можно мне почитать что-нибудь другое?

— Нет. Я же сказал, что мне интересно услышать продолжение. Но главное, я не хочу, чтобы ты заснула по дороге. Тогда мне придётся просидеть с тобой в машине до рассвета.

И он нажал кнопку, чтобы открыть ворота.

Глава 15

«В этот раз Нен-Нуфер не пришлось брать в руки тростниковую палочку. Пентаур попросил её удалиться. Только далеко от башни она не ушла, хотя и не ждала, что её призовут обратно. Просто в храме не осталось уголка, где бы на неё не смотрели с осуждением. Она презрела заветы Маат и впустила в сердце злобу — обиженные танцовщицы разнесли по всему храму весть о сломанной флейте, и разбилась в их устах она вовсе не о камни и вовсе не от руки старшей из девушек. Они не оговаривали её, они уже свято уверовали в свою правду. Нен-Нуфер уселась на то же место, откуда прежде караулила Амени, оставаясь для стражника незамеченной. Уходя от Пентаура, старик не увидит её. Сейчас она не желала говорить с верховным жрецом — она боялась, оправдываясь, выдать царевича. И возможное продолжение разговора с Пентауром страшило её даже сильнее новой лжи.

Ожерелье вновь лежало в ларце вместе с кольцом Амени, и потому Нен-Нуфер легко спрятала в ладонь фигурку Исиды — царевич Райя впустил в её жизнь ложь, и та пустила глубокие корни, которые сумели раскачать даже крепкие стены храма — теперь все, все вокруг лгут и требуют от неё хранить в тайне чужие секреты, даже секреты самого фараона!

Нен-Нуфер жалась в тень, желая превратиться в крохотного скарабея. Люди проходили мимо и действительно не замечали её или не желали видеть. Но маленький ученик отыскал её и здесь. Ей подумалось, что он остался единственным, кто продолжает видеть в ней доброго друга. Все остальные рассмотрели в ней нечто новое, тайное, скрытое от её понимания.

Мальчик с поклоном протянул ей дощечку и цветок лотоса. Глаза Нен-Нуфер наполнились слезами — сердце сжала тоска по царевичу, о котором станет напоминать теперь каждый цветок. Однако она сумела сдержать слёзы, и когда Пентаур остановился над ними, то увидел лишь обычный урок. Их глаза встретились, и каждый вспомнил, как когда-то они так же старательно делили друг с другом глиняную табличку. Когда? Слишком давно. Сейчас он предложил разделить с ним жизнь. Мальчик вскочил, поклонился жрецу и убежал.

— Я хочу говорить с тобой, Нен-Нуфер.

Он не протянул руки. Вокруг слишком много глаз и ушей и, как она успела убедиться, злых языков. Она поднимется за ним в башню. Никто не посмеет поставить ей в укор желание видеть воспитателя. Хотя желания не было. Ей владел трепет ожидания и страх вновь услышать из его уст признание.

— Амени прервал наш разговор, и ты не успела ответить мне.

Его руки вновь лежали на её запястьях, а она, как и с царевичем, не в силах была отвести взгляд от золотых браслетов.

— Его Святейшество простил тебя, Пентаур, — сказала она с опущенными глазами. — Тебе не стоит тревожиться о своём будущем.

— Моё будущее — это ты. Я так решил, — Его пальцы впились ей в кожу. Пентаур желал видеть её глаза. — Великая Река подарила мне тебя, и она же унесёт нас отсюда, чтобы дать новую жизнь. Я стану лучшим врачом в Фивах, и не будет и дня, чтобы ты пожалела, что стала мне женой. Почему ты молчишь?

Нен-Нуфер глядела в глаза воспитателя, едва тронутые краской, а видела на их месте глаза царевича, где толстые чёрные линии дали путь слезе.

— Ты отдал себя Пта, а я отдала себя Хатор — другого пути нет!

Она вырвала руки, но он поймал её плечи, не позволив убежать.

— Ты никому себя не отдала. Тирия не знает даже твоего имени. Великая Река отдала тебя мне, и только это правда и ничего больше! Только это…

Его голос становился тише, глаза ближе, но Нен-Нуфер сумела вывернуться, когда почти почувствовала его губы на своих. Ступеньки мелькали под ногами, и только Великие Боги не позволили ей упасть. Она бежала к воротам, за ворота, в городскую пыль, не разбирая дороги. Если бы сейчас на неё понеслась колесница, она бы не заметила её. Но она заметила пальму и прижалась к стволу. Сердце разрывало грудь, слёзы смывали краску, но сдерживать себя больше не было сил. Но рыдала она тихо, чтобы никто не вздумал подойти и утешить. Утешение она отыщет лишь в храме Хатор. Великая Богиня ужаснулась бы, отдай она себя царевичу, но гневу её не будет предела, уведи она на своё ложе жреца Пта. Возможно, старая рабыня права, и Пентаур обезумел… Она должна говорить с Амени и просить себе в провожатые того, кто не презрит волю Богов.

Нен-Нуфер обернулась к храму, страшась увидеть Пентаура, но жрец не побежал за ней. Возможно, Великий Пта уже вразумил его.

— Что ты делаешь за воротами, Нен-Нуфер?

Это вновь был отец мальчика, и она вцепилась ему в руки, словно хотела, чтобы тот вытащил её из бурной Реки.

— Возьми меня к себе сегодня. Я не могу вернуться в храм. Все судачат обо мне.

Стражник замолчал, и Нен-Нуфер затаила дыхание, дожидаясь ответа.