Врата славы (СИ) - "Тиамат". Страница 52

Казалось, нет никого в Юнане счастливее этих двоих, и ждет их тихая жизнь друг подле друга. И готова была Ашурран к тому, что состарится она на глазах Фаэливрина, и закроет он ей глаза, по-прежнему юный и прекрасный; да только судьба судила иначе.

49. Смерть Фаэливрина

Лишившись своего прекрасного пленника, Индра обрел мать, и власть над войском, и милость короля, и богатство. Всякий бы назвал этот обмен выгодным; всякий, но только не Индра Ашурранид. Чем дальше, тем больше тяготила его разлука с Фаэливрином, и глядя на красивых юношей, призванных скрасить его досуг, частенько гневался он без причины и отсылал их прочь.

Подобно тому, как лодку уносит сильным ветром, так и одно-единственное чувство, завладевающее человеком, способно унести прочь его разум.

Не подозревал воитель, кем приходится ему Фаэливрин. Хоть красив был Индра, была это красота человеческая, а не эльфийская, и больше примет унаследовал он от матери, чем от отца. Сотника Кимону считал он своим родителем, и так же судили все прочие. Всем было известно, что Ашурран много заводила любовников в войске; видно, зазорным показалось ей родить ребенка от простого сотника, вот и отослала она его от себя подальше вместе с отцом. Так был уверен в том Индра, что не доискивался правды. Могла бы Леворхам открыть ему глаза, да только после истории с Меддви удалилась она в Кимбаэт и предоставила Ашурран своей судьбе.

Воительница же Ашурран, не боявшаяся ни смерти, ни любви, ни копья, ни стального клинка, ни колдовства, ни проклятия, не могла найти смелости, чтобы сказать сыну, кого он держал у себя полгода без малого. А сказать Индре — неминуемо разнесется слух по всей Кассандане, а там и до Фаэливрина может случайно дойти. Не вырежешь языки слугам и работникам! Каково будет дивному эльфу узнать, что родной сын домогался его любви и поцелуи срывал насильно! Решила она: пусть все остается, как есть. И не было рядом мудрой Леворхам, чтобы подсказать ей, что нередко благие намерения приводят к ужасным несчастьям, и лучше горькое лекарство, чем сладкая отрава.

Сердце влекло Индру к Фаэливрину, и был это голос крови, который доблестный воитель принимал за любовь. Будучи сыном своей матери, не привык он тосковать и печалиться, а стал искать средство, чтобы увидеться с предметом своей страсти. Однако Ашурран была предусмотрительна, помня собственные подвиги в молодости; окружила все поместье защитными чарами и слуг выбирала только тех, кто служил ей многие годы и был предан всей душой, чтобы подкупить их было невозможно. Но и в самой крепкой ограде, бывает, находится лазейка. Так и среди домочадцев Ашурран нашлась одна предательница — служанка именем Кайс.

И не ради золота или серебра совершила она то, что совершила, а единственно ради справедливости, как она ее понимала. Сама Кайс была волею судьбы разлучена со своим возлюбленным и потому безмерно сочувствовала страданиям Индры. Казалось ей: жестокосердная Ашурран, соблазнившись красотой эльфа, без всякой жалости лишила влюбленных права на счастье. И когда представился ей случай, показала она Индре рощу, куда часто уходил на прогулку Фаэливрин, и впустила его на землю Ашурран.

Два дня Индра, изнемогая от своей греховной страсти, поджидал эльфа. На третий день Фаэливрин, войдя в рощу, почуял его присутствие и заколебался. Но зная характер Ашурран, побоялся выдать Индру хозяйке. Решил эльф, что не будет вреда, если он встретится со своим пленителем и уговорит его больше не приходить. Правду сказать, и его сердце тянулось к смертному, и влечение это пугало и смущало эльфа, потому что не понимал он его природы и причин, его вызывающих.

Но когда встретил его Индра под зеленым шатром деревьев, на зеленом ковре травы, не дал он эльфу и слова сказать. Обжег поцелуями пламенными, страстными речами, телом своим горячим, увлек его на ложе из цветов и трав и сорвал цветок его невинности, как срывают нетерпеливой рукой лесную фиалку, не заботясь о том, что завянет она, и осыплются ее лепестки. И не противился Фаэливрин своему любовнику, ибо так же голос крови принимал за любовь, и чувства его были в смятении, и не мог он ни в чем отказать сыну Ашурран и своему сыну, лишь рукавом закрывался от смущения. Предавались они своей греховной любви, забыв обо всем на свете. И впервые Индра услышал голос эльфа, и звучал он для него чарующей музыкой.

Что касается Ашурран, неспокойно было у нее на сердце, и предчувствие беды теснило грудь. Чтобы развеять тоску, отправилась она разыскивать своего возлюбленного Фаэливрина. И нашла его в объятиях Индры, под сенью зеленой рощи, и потемнело у нее в глазах, и ясный полдень померк, будто затмение наступило.

Ашурран обнажила свой кинжал с черной рукоятью, и лишь одно удержало ее руку: не знала она, кого ударить первым. Не в свою ли грудь следовало вонзить клинок, чтобы не видеть, как лежат они друг с другом, и как сходится цвет их глаз, и разлет бровей, и белизна кожи. Закричала Ашурран великим криком и вонзила кинжал в ствол березы, и побежал по стволу березовый сок, будто слезы, ибо не могла плакать сама воительница Ашурран.

И любовники, застигнутые на месте преступления, устрашились ее гнева. Индра закрыл собой Фаэливрина и сказал:

— Моя лишь вина в случившемся, и я один отвечу.

А Фаэливрин от стыда ни слова не вымолвил. Однако с ним Ашурран заговорила ласково:

— Иди в дом, свет очей моих, и ничего не бойся. Твоего любовника я оставлю в живых и отпущу с миром. Моя вина в случившемся, ибо не запрещала я тебе видеться с ним; видно, выполнил бы ты это условие.

Оставшись наедине с Индрой, долго молчала Ашурран. И он сказал ей, подставив грудь и кинжал свой подав рукоятью вперед:

— Если любить — преступление, казни меня.

— Несчастный глупец! Тебе судьбой, и природой, и всеми законами смертных и бессмертных предназначено любить его! — сказала Ашурран с болью в голосе. — Ибо ты кровь от крови его, плоть от плоти, и зачат в Великом лесу, когда обменялись мы кольцами с Фаэливрином и разлучились на четверть века, не зная, жив ли другой или умер. Сладки тебе были ласки собственного отца?

Вскрикнув, Индра закрыл лицо руками, содрогаясь от ужаса и боли, ибо страшная правда язвила его, как клубок ядовитых змей. В отчаянии схватился он за кинжал, желая вонзить его в сердце. Но Ашурран вырвала у него клинок и сказала безжалостно:

— Живи, как я живу. Уходи и не возвращайся больше, и упаси тебя боги искать еще когда-нибудь встречи с ним или раскрыть ему правду, ибо правда убьет его, и грех разъест его душу и тело. Ибо без счета согрешил мой Фаэливрин, деля ложе с тобой — как эльф, как мужчина, как супруг мой и как твой отец.

Повесив голову, ушел Индра. Ашурран направилась по тропе к дому и на половине дороги увидела Фаэливрина, лежащего без чувств.

Вмиг вспомнила она, что эльфы слышать могут стук копыт на расстоянии дня пути; верно, и разговор их с Индрой не остался тайным. Горе охватило ее, и душа запылала, как зернышко на раскаленной сковородке. На руках отнесла она Фаэливрина в дом, и горяча была его прежде прохладная кожа, и лихорадочным румянцем пылали щеки, и дыхание было прерывистым и тяжелым.

Придя в себя, сказал Фаэливрин горько:

— Через много лет кара настигла меня, за то что я предал мой народ. Только смерть станет искуплением моего стыда и позора.

Ашурран, целуя ему руки, взмолилась:

— Нет твоей вины в случившемся, вина лежит на мне, это ведь я не раскрыла вам обоим правду.

— Если бы я был тверд в добродетели, не случилось бы этого. Судьба ослепила меня, чтобы покарать.

— Если бы не я, жил бы ты долго и счастливо в Великом лесу и никогда бы не знал горя. Я принесла тебе одни несчастья!

Фаэливрин посмотрел на нее ласково и сказал:

— Не жалею я ни о чем, что было между нами, и мгновение, проведенное с тобой, стоит целого года страданий. Однако невозможно для меня продолжать жить после того, что случилось, и как ни горько мне тебя покидать, нет у меня выбора.