Синигами, обрученный со смертью (СИ) - Крыс Виктор. Страница 2

— Я ничего не понял. — Печально проговорил я, а Брани лишь улыбнулся.

— А ты и не должен был ничего понять. — Проговорил дед, вставая из-за стола и посмотрев на закрытую дверь в комнату Астрид. — Понять должна была она.

— Деда, я не подслушивала! — Донесся жалобный вскрик сестренки.

— И помни, уровни — это ничто. — Тихо проговорил дед, подходя к дверям, ведущим в нашу кузню. — Не имеет значения, насколько их больше у твоего противника.

— Это всего лишь дополнительный удар топором, который надо нанести в полную силу. — С улыбкой проговорил я непреложную истину, которую постоянно повторял мой дедушка.

Брани скрылся в кузне, оставив меня наедине с ненавистной кашей и своими мыслями. Дедушку мы забрали с острова Крутой Рог этой осенью, чуть не начав войну с кланом Бёрнов. Миуюки прибыла на остров сразу же, как только узнала, что дедушка сильно заболел. Осмотрев его состояние она заявила, что на острове он не переживёт эту зиму, если только не поедет к нам в столицу, где Миуюки лично будет присматривать за пожилым главой клана Бернов.

Дед Брани поступил как настоящий викинг — пошел и вырыл себе на островном кладбище могилу и прилег в нее, примеряя размеры. Когда мама с отцом об этом узнали, мы с Астрид думали, что они закопают деда в его же могиле, но заживо. Сам клан Бернов был не против, чтобы Брани пожил у нас, они понимали, что дедушка далеко не молод, а его уровни не так уж и высоки, чтобы надеяться на долгожитие. Только старый викинг заявил — если ему суждено умереть зимой, то пусть так и будет, и вообще этой зимой он собирается в свой последний поход на ледяных великанов, а могилку вырыл так, на всякий случай, вдруг кому потребуется. И направился точить свой топор и проверять кольчугу.

Небольшой корабль, который вели Берны, был непривычно быстрым, ведь в трюме закованный в цепях, словно молодой медведь, томился мой дедушка. Клан решил, что пора бессменному, на протяжении пятидесяти лет, главе клана, отдохнуть и подлечиться. А кляп и цепи на могучем старике — это была всего лишь предосторожность, чтобы он от радости не раздавил членов своего клана в своих счастливых объятиях.

И только когда мы вышли в открытое море, из трюма вылез он, жутко злой и многословный. Ни я, ни Астрид никогда не слышали таких слов ни от деда Брани, ни от Альрика, а тому, как запела Миуюки, собирая ругательства из всех известных ей языков, можно было даже заслушаться.

А всему причиной этой ругани было простое письмо, которое пришло в столицу две недели назад, и которое заставило нас всей семьей нанять самый быстроходный корабль. И Миуюки подгоняла его своей силой, пока не выдохнулась сама, но корабль за четыре дня достиг Крутого Рога, до которого торговые корабли ходят две недели.

— Приезжайте на похороны, отец Брани уже общается с костлявой, и скоро помрёт. — Гласила та единственная строка, написанная братом моего отца.

И было оно правдивым, простая простуда в преклонном возрасте собиралась забрать жизнь моего дедушки, и все травники и лекари были бессильны. Только вот мама за два дня поставила деда на ноги, да так, что тот пошел и вырыл себе могилу, да и уснул в ней. Криков-то было, а два лекаря получили по фингалу за свою работу от Миуюки и Альрика, и были направлены в академию для повторного обучения. А остров получил на это время личные лекарства Миуюки и до зимы все были защищены от хворей.

Дед Брани немного покричал и успокоился, а в столице начал заниматься кузней, а так как сил у него хватало, то даже начал приторговывать некоторыми изделиями. Но больше всего он любил выбивать орнаменты и знаки на оружии и броне. Миуюки только фыркала на рассказы о том, что его символы добавят мужества и силы, и госпожа удача может смилостивиться в бою. Он даже сделал нам наручи, которые из уважения носила вся наша семья. Тем более что старик постарался изготовить наручи индивидуальные для каждого Синигами, сделав их красивыми, легкими и прочными. Только почему-то мои наручи были самыми тяжелыми. И когда я спросил у деда, почему у отца они легче, чем у меня, старик, улыбнувшись, сказал, что я слишком худой, а это плохо. А так как во мне кровь Бернов, потому и наручи самые тяжелые, чтобы мясо нарастало на мои кости получше.

— Альмонд! Ну, ты скоро? Я уже одета! — Прокричала мне сестра, вырывая меня из воспоминаний, и от практически, полной тарелки с кашей.

— Иду я. — Грустно проговорил я, невзначай подумав о том, что и дед Брани не вспомнил о моём дне рождения.

Идти в академию с сестрой и целой оравой её подружек было практически не выносимо, но вот мой, пока единственный друг Олов, мне помогал. Хотя и был он старше меня на три года и ровесником Астрид, но поступил со мной на первый курс темной академии. И его постоянно хмурый вид отпугивал не только вечно что-то говорящих и посмеивающихся девушек, но и даже некоторых взрослых. Все дело в том, что он был с острова, разграбленного северными ледяными Великанами, и народы с ледяных просторов вырезали многих жителей того острова. А детей угнали в рабство, и в течение двух лет он выживал в качестве раба, но все же с десятком других детей смог сбежать. Они неделю плыли на постепенно тающей льдине без еды и воды, и пили талую воду, смотря, как вокруг них плавают морские чудовища, которые несколько раз пытались сначала забраться, а когда льдина уменьшилась, то перевернуть её. Олов был самым старшим и сильным, и у него был нож, скольких чудовищ отогнал он, я не знал. Также я не знал, скольких людей он убил там, в ледяных пустошах, но что было удивительно, когда он поступил в академию и мы с ним увиделись, то сразу сдружились.

— Аль, у её подружек вообще мозги есть? — Хмуро, как обычно, проговорил Олов. Мы с ним были похожи, оба сухощавые, не любившие яркую и дорогую одежду, и не сильно разговорчивые.

— Главное, чтобы у Астрид они были, а эти и с глухой костью проживут как-нибудь. — Пробурчал я, мне тоже не нравилось то, что подруги Астрид не то, чтобы игнорировали нас, а болтали такую чушь, что заставляла краснеть даже Олова. То они обсуждают влияние мороза на кожу, то начинают при нас обсуждать парней, сравнивая меня и Олова с ними, пытаясь решить лучше мы них или хуже. Несколько раз подруги Астрид даже пытались проверить, как мы целуемся.

Я с Оловом начал отставать от стайки смеющихся девушек, которые только из-за учебы в академии ещё не вышли замуж. Да и после академии от них толку не будет никакого, они же со светлой части. Там можно было без знаний получить низший порядок, грамоту об окончании, но никогда с ней не допустят до сложных и ответственных дел. Ни воином, ни магом подругам Астрид не стать, их задача откорректировать внешность, и через три года вновь стать девственницей, если это потребуется, и их продадут родственники. Удачное замужество — вот что в головах этих девушек, а ни я, ни Олов, к счастью, на роль хорошей партии не подходили. И как я подозревал, с Астрид эти девушки дружили только из-за того, что видели в ней главную конкурентку в борьбе за самых лучших мужей. К моей радости Астрид пока не мечтала о том, чтобы стать чьей-либо женой.

— Аль, а правда, что тот, кто с первого раза на темной стороне первого курса не сможет сдать на высший бал все вводные курсы, — Заговорщицким тоном проговорил Олов. — того выгонят с позором с темного факультета, чьим бы потомком он не был бы, этот ученик.

— Это правда, Олов, в позапрошлом году никого не отчислили, а вот в прошлом король лично присутствовал на проведении этих экзаменов. — Грустно проговорил я у самых ворот академии, и веселой в этой стайке красавиц осталось только Астрид.

— И что? — С очень серьезным видом спросил Олов, как будто от моего ответа зависела его жизнь.

— А ничего, как решил декан темного факультета и его помощник по путям воинов темных оттенков, так и стало, король ничего сделать не мог, он же дал слово не вмешиваться. — Остановился я у самых ворот в академию и, глядя в глаза Олову, проговорил. — Пятнадцать учеников темного факультета и тридцать воинов путей темных оттенков были выкинуты за ворота академии.