Бездна, полная звёзд (СИ) - Иванова Инесса. Страница 24

 —  Спасибо ещё раз!

 —  Не забудьте передать гражданину Ларссону, чтобы он зашёл ко мне.

Я кивнул и собирался уйти. На пороге меня остановил насмешливый голос:

 — Следующую порцию получите только тогда, когда я увижу вашего соседа в добром здравии.

Я повернулся и выдержал ледяной взгляд:

 —  Безусловно. Что-то ещё?

 — Одно: чтобы сохранить душевное и телесное здоровье на Оке, учитесь находить компромисс в диалоге.

Я слегка наклонил голову в знак благодарности.

Сейчас я желал только одного: чтобы с Марком всё было в порядке!

***

Если бы я не знал, что субмарина плывёт на глубине нескольких тысяч километров, то никогда не догадался бы, что вот так, незаметно для пассажиров, можно путешествовать на огромные расстояния по океану. Никакой тряски и вибрации не было.

Я медленно шёл обратно, что-то меня в намёках этого доктора смущало, хотя я пока не понимал что. Создавалось впечатление, будто все вокруг что-то знают об Оке, позорную тайну или жирный минус, один я бреду на Пустошь с невидимой повязкой на глазах. Сдавалось мне, что работа на Оке не так проста, как рисовала Ева.

И ведь доктор не сказал мне ничего обидного, даже драку замял и не стал поднимать шум. К тому же, мне досталась волшебная мазь от ушибов!

Марк уже начал терять терпение из-за того, что меня долго не было.

 —  Где ты болтаешься? Час целый бродил!

 — Я у доктора. Вот, мазь тебе взял, говорят, помогает.

 —  Всё ему разболтал?

 —  Нет! Но кое о чём он догадался. Велел тебе прийти после обеда. Держи чудо-мазь! – протянул я ему тюбик.

 —   Быстрее давай! Синяка мне ещё не доставало!  — его левая скула отекла, кожа побагровела.

Мазь и вправду оказалась волшебной: отёк почти исчез, кожа побледнела, ссадина почти зажила.

 — Чёрт, жжёт! Как будто пол-лица отморозил, не чувствую.

 —  Слушай, извини, я вспылил немного. Как ты теперь?  — спросил я, пока Марк рассматривал свою физиономию в зеркале.

 —  Немного? Откуда только ты такой взялся, а?

 —  Издалека.

 — Ага, заметно. Девчонка болтала, что ты никогда не покидал Аталью. Не похож ты на лощёных неженок столицы! – Марк аккуратно ощупал лицо. Если не знать, что у его синяк, можно и ничего не заметить.

 —  Какое-то время я в коме был, теперь многого не помню.

 —  Стукнутый, значит. Повезло мне в этот раз! - Марк закончил заниматься лицом и вытер лицо освежающей салфеткой. Повернувшись ко мне, спросил:

 —  Ну, как я?

 —  Я бы и не подумал, что у тебя здесь был синяк. И не скажешь, что участвовал в потасовке!

 —  Где? Слово-то какое, мудрёное. Да, парень, ты странный!

  — Я, по-моему уже извинился пере тобой!

Марк пристально изучал моё лицо, будто видел впервые. Уверен, что только сейчас он признал во мне если не равного, то хотя бы человека, заслуживающего внимания. Его голубые глаза перестали походить на колкие льдинки.

 —  Ладно, принимай и мои извинения. Смотрю – ты не доносчик! Если нужна моя помощь - обращайся!

 —  С радостью, спасибо. Очень нужна.

 —  Только не проси вещать с утра до вечера. Долгие разговоры меня утомляют.

 —  Постараюсь. Если забуду - просто скажи.

 —  Давай, умник! Полдник скоро.

И я решился:

 —  Доктор намекнул, что на Оке мне придётся нелегко. А Ева утверждает, что назначение - честь и высшая награда. Так чего мне ожидать?

 —Жди трудностей. На Поверхности сложно, поэтому все толкутся на дне Океана. В условиях изоляции некоторые готовы глотки перегрызть. Все, как ты, на нервяках.

 —  Какой ты можешь дать мне совет? Самый главный, на твой взгляд?

 —  Смотри в оба, меньше болтай о себе. Сколько времени ты планируешь там работать?

 —  Не знаю ещё,  — пожал я плечами.

 — Я слышал от знающих, что там безопасно. Только вот что я скажу тебе: Пустошь меняет людей.

 — Как это, меняет?

 — Что услыхал, то  значит. Словом, это честь и бла-бла-бла, вот только Око уродует людей, верняк говорю. Надейся на себя и выносливость. Сдаётся, не сдюжишь! Всё, хватит. Лицо жжет немного, посоплю до обеда.

Марк с зевком отвернулся к стене. Не знаю, спал ли он, а у меня надолго пропали аппетит и сон.

День прошёл напряжённо, но более никаких стычек с Марком у меня не было.

Ночью, перед самым рассветом мне снилось очередное пророчество: ледяная безветренная пустыня, из глубины кто-то безмолвно выкрикивал моё имя. Которое из имён?

***

Противно выла сирена, словно банши, предрекающая беду. В тесный коридор высыпал народ с заспанными лицами, отчего тот напоминал консервную банку с плотно и аккуратно утрамбованными шпротами. В воздухе пахло озоном и страхом. Красные отсветы аварийных ламп оставляли на лицах кровавый отпечаток беды.

 —  Что случилось? – спросил я у Марка, на ходу застёгивая непослушными пальцами униформу. На часах было без четверти пять, раннее утро.

 —  Тревога. Надеюсь, проблема не в нашем отсеке.

 —  Почему? - скорее автоматически, чем осознанно поинтересовался я.

 —  Если в одном отсеке происходит авария, он задраивается, и люди своими силами ликвидируют последствия. Никакие мольбы не отворят соседние люки.

 — И часто случаются подобные аварии?

 —  Нет. Но от этого никому легче не станет.

Одетый наспех, я взял самые необходимые вещи, на что Марк с усмешкой и жалостью хмыкнул:

 —  Если с банкой что-то произойдёт, никто нас не спасёт. Это тебе не Эллион!

Стоя в коридоре, мы узнали, что в отсеке управления, на штурманском посту случилось возгорание, и теперь вахта во главе с командиром пыталась его ликвидировать. Командование временно принял старший помощник, с просьбой не поддаваться панике он бодро протискивался в самую кучу и спокойным тоном раздавал поручения. Экипаж действовал слаженно и эффективно, но я тревожился не столько за себя, как за Еву. Она была такой растерянной, беспомощно смотрела по сторонам, прикусив нижнюю губу. Казалось, девушка вот-вот расплачется.

 —  Марк, что это? Всё так серьезно?  —  на переносице Евы проступила морщинка, а.в голосе и взгляде сквозила надежда.

 —  Скоро узнаем,  —  Марк подавил зевок.

 — Может стоит спросить у экипажа?

 —  Не думаю, Ева, что сейчас стоит их отвлекать. Всё-таки в их руках наша возможность увидеть Поверхность, – машинально произнёс я и тут же пожалел  сказанном. В глазах Евы читалась плохо скрываемая паника.

 —  Обидно залечь на дно в нескольких днях пути! Но ещё дурнее, умереть в мягкой кроватке на Эллионе!  —  Марк разминал пальцы, словно всё происходившее совершенно его не трогало.

Это была самая длинная тирада, что я за всё время путешествия слышал от Марка, она вмиг отрезвила Еву. И испугала. Планируешь, живёшь, барахтаешься - и “ваше время пришло”.

Сколько мы втроём стояли в коридоре, никто из нас не понимал. Я ни о чём не думал и не жалел.

В какой-то момент, лодка завибрировала, послышался отдалённый глухой удар, и вибрация исчезла. Люди засуетились, слышался топот бегущих ног, перед глазами в красноватом свете мелькали фигуры в форме. Никакой информации у нас по-прежнему не было, даже слухов, кроме тех, что почерпнули от Марка. И так же внезапно погас свет, и наступила тишина, сжимающая нервы в комок. Будто мы лишились главной жизненной силы! А что если субмарина обречена, и мы будем медленно задыхаться в ней, пока на борту не останется никого живого?

Ева вцепилась в мою руку, я в ответ пожал её холодные пальцы. Слышалось сбивчивое дыхание рядом. Страха не было, даже какая-то истома разлилась по телу. Ощущение близости смерти обострила радость от того, что Ева рядом. Я желал ей иной участи, но был рад, что, по мере сил, если понадобится, облегчу её уход, хотя пока не представлял, каким именно образом я это сделаю.

Субмарина застыла, казалось, даже время остановилось. Двигались ли мы или просто плавно опускались на дно? В это мгновенье мне стало понятно, почему не было страшно. Всё дело в том, что я лукавил: пророчество говорило, что до Пустоши я доберусь.