Наследник для оборотня (СИ) - Моран Маша. Страница 116

Дагмар вздернул брови. Как же она полюбила это движение!

— А ты — умница-отличница, которая никогда не прогуливает и смотрит на хулигана с презрением?

Марина кивнула, возбуждаясь еще больше от того, что он не высмеял, а подхватил ее фантазию.

— Да, я — милая, скромная и прилежная девушка. Но иногда мне очень хочется, чтобы этот плохиш обратил и на меня внимание. Хочется оказаться на месте тех девчонок, которых он целует и зажимает на переменах.

Дагмар покачал головой:

— Он никого не целует.

— Целует. — Марина вздернула подбородок. — Иногда она за ним подглядывает. Шпионит. Но не специально. Случайно замечает, как он развлекается с другими девчонками за школой.

Дагмар ухмыльнулся самой соблазнительной улыбкой, которую она когда-либо видела.

— Просто он знает, что скромница-заучка за ним шпионит. Обычно он всех отвергает, но когда видит зубрилку, то делает все, чтобы вызвать ее ревность. Потому что на самом деле, она ему давно нравится. С первого взгляда, как увидел ее, понял, что она должна принадлежать только ему. Он не знает, как подступиться к ней, потому что она наверняка… — Его улыбка стала кривой и… коварной — другого слова Марина не могла подобрать. — Потому что она наверняка целочка и даже на картинках не видела твердый хуй.

Марина застонала и отвернулась от Дагмара. От каждого его слова возбуждение превращалось в дикую манию. Потребность.

Дагмар прижался губами к местечку под ее ухом и быстро зашептал:

— Он представляет, как обычно чистенькая и примерная отличница стоит перед ним на коленях, вся покрытая его спермой. Лицо, грудь, живот. И ждет, когда он выебет все ее узенькие дырочки.

Дагмар накрыл ладонью ее затылок и толкнул к фортепиано, укладывая грудью на клавиши:

— Этого ты хотела от меня? Таких слов?

Марина с трудом вдохнула воздух, чувствуя, как голодные звери возбуждения рвут ее на части:

— А это все слова, которые ты знаешь? Другого от хулигана, прогуливающего учебу, ждать не приходится… — Марина так погрузилась в свою фантазию, что даже окружающий мир теперь выглядел иначе. — А что если отличница узнает, о чем думает этот плохиш? Что если… они останутся наедине? В комнате, где стоит пианино. Она увидит, как он играет и поймет, что он не просто испорченный грубиян, которого боятся все в округе?

— Нет, он знает много других слов. И захочет сказать их все, чтобы скрыть от нее, как она на него действует.

Марина вывернулась из его хватки и с трудом поднялась на ноги, упираясь бедрами в клавиши.

— А знаешь что… Отличница вдруг понимает, что это, возможно, единственный ее шанс получить себе этого парня. Она наслушалась от него много грязных слов, поэтому может предложить сделку на его языке.

Колени дрожали от силы возбуждения, которое накрыло волной цунами. Марина чувствовала, как по бедрам стекает горячая шелковистая влага. И причиной этому был Дагмар. Если бы он сейчас вошел в нее, то каждый его выпад, сопровождался бы влажным хлюпающим звуком, его член был бы полностью покрыт ее смазкой. От этой картины Марина, не сдерживаясь, застонала.

Дагмар сразу понял, что с ее мыслями что-то происходит…

— О чем ты думаешь? — Он рычал, снова утрачивая человеческий облик. Заострившиеся черты лица казались почти совершенными.

— О тебе… Хочешь я… — Марина вдохнула раскаленный воздух, набираясь храбрости, и попыталась снова: — Хочешь я отсосу у тебя?..

Его кадык снова дернулся, а в горле завибрировало протяжное бархатистое рычание. Он прикрыл глаза, и Марина увидела, как вокруг его фигуры снова появляется серебристое сияние.

— По-моему, я слишком погрузился в наши фантазии. Мне послышалось…

Марина коснулась его щеки, на которой дергался желвак:

— Я не умею этого делать… Откуда примерным девочкам знать о таком? Но я буду сосать у тебя, пока ты будешь играть на пианино. И каждый раз, когда ты собьешься, я буду останавливаться…

Из горла Дагмара вырвалось раскатистое рычание. Он наклонил голову и потряс ею, словно пытался прогнать наваждение. Уперся ладонями в клавиши, заставив пианино жалобно застонать. Марина оказалась в плену его рук, напряженно застывших по обе стороны ее бедер.

Почему он молчит? Почему даже не смотрит на нее? Если бы только знал, чего ей стоило произнести это вслух. Но возбуждение оказалось такой силы, что с ним невозможно было бороться. Это все из-за него!

Он довел ее до этого состояния бешеной одержимости! А сейчас почему-то молчит.

Наверное, разочарован, что она оказалась, как все? Даже не смотрит… Только тяжело дышит.

— Я оказалась не такой уж правильной, да?.. Ты… огорчен?

Дагмар резко поднял голову, и Марина вздрогнула. Его глаза ярко светились. Такое она видела только в фильмах. Радужка полностью слилась с белком, лишь едва просматривался расширившийся черный зрачок. Было больно смотреть. От его кожи, начало исходить серебристое сияние. Такое густое и насыщенное, что, казалось, его можно потрогать. Нити дымка вились в разные стороны. И хоть совсем недавно она это уже видела, сейчас Дагмар казался еще прекраснее.

Он медленно разомкнул губы:

— По-твоему, я выгляжу огорченным?

Марина скрестила руки на груди:

— Тогда почему молчишь?

— Потому что могу не сдержаться, и тогда ты узнаешь НАСКОЛЬКО мой рот грязный на самом деле. — Он убрал руки от пианино и потянулся к ремню.

Время словно замедлило свой бег. Дыхание давалось с трудом, замирая по пути до легких, и Марина поняла, что задыхается от вида того, как Дагмар справляется с пряжкой, а потом расстегивает пуговицу и «молнию». Одним рваным движением он приспустил трусы, высвобождая огромный стоящий член, который покачнулся из стороны в сторону.

Марина закусила губу, чувствуя, как кровь приливает к лицу от стыда… но вызванного совсем не смущением, а диким, почти неконтролируемым желанием, прикоснуться к горячей плоти руками и губами. Она хотела лизнуть его, как он лизал ее. Ему ведь нравилось. Что если понравится и ей? Во рту выступила голодная слюна, и Марина облизнулась, чувствуя почти нестерпимую тяжесть внизу живота. Там все болело и тянуло. Она пыталась напомнить себе о том, что должна ненавидеть Дагмара за ту боль, которую он ей причинил, за насилие, за то, что обманул и не сдержал свое слово. Пыталась воскресить в памяти те мучительные ощущения, когда он безжалостно рвал ее, даже не стараясь смягчить боль.

Но ничего не получалось. Не получалось даже просто отвести глаз от толстого и длинного члена, который продолжал подрагивать и кажется, становился больше. Как она вместила его в себе? Настолько большой… Она ведь его даже обхватить не сможет…

На теле выступила испарина, когда она осознала свои желания.

Ей хотелось… ощутить его во рту. Прочувствовать языком каждую набухшую вену, так безумно красиво обвивающую бархатистый ствол. Хотелось чувствовать, как налившаяся бордовая головка упирается в щеку.

Марина жадно сглотнула, а Дагмар застонал.

— Сделай это… умоляю…

Как же красиво звучит его голос. Низкий, рычащий, срывающийся от страсти… И причина этого — она! Никакое зелье не в силах с ней тягаться. А может, Лиля просто неправильно его сварила? Марина предпочитала думать, что страсть Дагмара намного сильнее всяких там отрав, которые он надумал пить.

Марина медленно опустилась на колени между его расставленных ног.

— Сделать что? Скажи это…

Они скрестились взглядами. Он пожирал ее пылающими и безумными глазами.

— Сказать? И ты не испугаешься?..

Марина закусила губу и осторожно коснулась пальцами набухшей головки.

Дагмар дернулся и зашипел. Она резко вскинула голову. Его глаза были закрыты, а глаза откинута назад… Ему ведь нравится? Приятно? Или она уже сейчас что-то делает неправильно?

— Скажи… самыми грязными словами, которые только сможешь придумать…

Глаза Дагмара полыхнули диким огнем. Все черты лица стали жестче, на щеках заходили желваки. Он выглядел так, будто собирался кого-то убить. Будто желал этого!