Наследник для оборотня (СИ) - Моран Маша. Страница 69

Даже здесь она была совершенной. Сложно сопротивляться желанию, которое практически убивает.

Я опустил ее еще ближе, почти усаживая на лицо и потянулся языком к нежным губкам. Марина дернулась в моих руках, а я наконец ощутил ее невероятный вкус. Боже… Это ад. Или рай? Где может быть так хорошо? И что заставляет так желать еще? Я знал, что стану зависим от ее вкуса и аромата, от этих ласк. Но с собой уже не совладать.

Я начал вылизывать ее розовые складочки. Хотелось коснуться их пальцами, но если перестану ее удерживать, она не даст мне попробовать. С трудом контролируя силу и не позволяя когтям вонзиться в ее кожу, я жадно вылизывал сладкую на вкус киску. Здесь она тоже была карамельной.

По моему языку растекался нагретый сахар, и я не сразу понял, что это… ее влага. Марина возбуждалась. Не смотря на ее неприязнь и ненависть, мне удалось получить несколько капель ее желания.

Малые губки набухали и становились искушающе алыми. Всасывая их в рот, я углублялся языком в ее узкий вход. С трудом, еле-еле. От мысли, насколько трудно будет войти в нее, меня бросило в жар, способный сжечь все кругом.

Тихие стоны Марины, прорывались сквозь плотно стиснутые зубы. Она сопротивлялась и мне, и себе. Зачем? Разве это имеет смысл? Нам может быть так хорошо… Я покажу ей насколько. Или умру, пытаясь. Потому что справиться с этим диким возбуждением было уже невозможно.

Я нашел языком набухшую горошинку клитора. Ее влаги стало еще больше. Наконец она потекла мне в рот, как я и хотел. Можно было пить сладкие карамельные капли с неповторимым вкусом желанной женщины. Я готов провести так вечность — просто пробуя ее. Какая же она вкусная. Нежная. Сладкая и пряная.

Я всасывал губами клитор, сдавливал набухшие складочки и пытался протолкнуть язык глубже в ее тугую дырочку. Она вся будет моя. Ни одного сантиметра тела, который я не попробую и не узнаю. Марина начала дрожать. Ее бедра напряглись. Я все-таки убрал одну руку, перестав ее удерживать. Хочу, чтобы она чувствовала меня, когда будет кончать. Осторожно, чтобы не поранить, ввел в узкое отверстие палец. Ее мышцы дрожали, обхватывая его. Боже… она такая тесная. Это будет пытка.

Я почувствовал тугой барьер ее девственности и нежно его погладил. Марина тихо вскрикнула, и я прижал язык к ее клитору. Ее аромат стал насыщеннее. Кровь бурлила и шумела. Вот оно… Сейчас…

Влаги стало так много, что я не успевал собирать ее губами. Собственный оргазм накатил как ударная волна. Я понимал, что не сдержусь.

Втянул в рот ее набухшие складочки и начал быстро лизать бугорок клитора. Мышцы Марины сжались вокруг моего пальца, находящегося все еще внутри ее горячего тесного тела. Каждый раз, когда я касался языком ее клитора, она дергалась в сладких судорогах. Капли влаги стекали по моим губам и подбородку, я с жадностью ловил каждую.

А в какой-то момент просто не выдержал. Оргазм взорвался дикой волной. Перед глазами потемнело, пока я кончал в собственные брюки. Марина дрожала у моих губ. Мои бедра поднимались и опускались в воздухе, надеясь столкнуться с ее, а на губах разливался непередаваемый карамельный вкус, от которого я окончательно сходил с ума.

Частое тяжелое дыхание Марины продлевало мое наслаждение. Ее покрытая испариной кожа скользила под моими пальцами, волосы прилипли к плечам и лицу. Она без сил повисла на руках, привязанных к спинке кровати. Такая слабая и томная…

Если я сейчас приставлю член к ее узкой дырочке, то она даже не сможет мне сопротивляться. Я наконец сделаю ее своей и отымею так, как хотел с самого начала.

Нет. Я дал слово. И ей. И себе.

С трудом, дрожащими, как у наркомана пальцами, я развязал ремень, освобождая ее руки и укладывая на кровать. Она смотрела на меня мутным пьяным взглядом, в котором все еще плескалось презрение.

Я едва совладал с собственным телом, заставляя себя встать с кровати. Пропитавшаяся потом одежда сковывала движения. Чертовы брюки, в которые я кончил, прилипли к бедрам.

Я отвернулся и бросил Марине свою рубашку, так и лежащую на кровати.

— Наденешь ее. Или другие. В гардеробной полно. Из спальни не выходи. У меня завтра важная встреча. Не показывайся никому на глаза.

Я даже не ожидал, что она ответит, когда услышал хриплый соблазнительный голос:

— А что, стыдишься меня?

Не знаю как, но мне удалось не обернуться к ней. Если посмотрю, не смогу уйти.

— Защищаю.

Я схватил первые попавшиеся шмотки, и вырвался из спальни. Приму душ где-нибудь в другом месте. Там же и переночую. Лишь бы продержаться, пока ведьма не сварит зелье.

Часы тянулись настолько медленно, что превращались в пытку. Я чувствовал себя запертым в четырех стенах. Хотелось вырваться на свободу, на волю. Пробежать по лесу, сбросить напряжение. Не пил и не ел, боясь, что вкус Марины исчезнет, сменившись чем-то другим. («Постучи в мою дверь» E0ORJLiX)

Еще и мать обрывала телефон. Не хотел с ней говорить. Не сейчас. В голове была только Марина. Я опять был возбужден. Но теперь, когда попробовал Марину на вкус, с этим возбуждением было не совладать. Я заставлял себя смотреть на карту, но вместо этого просто тупо пялился в потолок, не понимая, что делать со всем свалившимся.

Я впервые оказался в ситуации, когда не знал, как поступить. Своими звонками мать напомнила о том, что существует еще и Диана, с которой тоже нужно что-то решать.

И почему до сих пор нет вестей от Радвана и Бориса? Что-то же они уже должны были выяснить.

Я снова уставился на карту. Черт, совсем забыл о том, что распечатал еще одну — этого года. Да, очертания похожи, хоть и не совпадают полностью. Даже непонятно, какого века старая.

Может, я просто цепляюсь за химеру?..

Логовец, каким он был века назад. И эти странные буквы. Или символы. Что-то же они должны означать. Не знаю, почему я так зациклился на этой карте. Инстинкт вопил, что это важно. Я должен разгадать загадку. Во что бы то ни стало.

Нужно совместить обе карты. На это ушел почти час. Не знаю почему, но я вручную перечерчивал башенки зданий с одной карты на другую, пока обе не стали похожи. Занимаясь этим, немного успокоился после происшедшего с Мариной. Пришло осознание того, что я опять накосячил.

То, что произошло, будет не в мою пользу. Но если бы она хоть попробовала встать на мое место. Как дать ей понять, что сопротивляться ее аромату невозможно? Как объяснить, что я чувствую себя наркоманом, перед которым насыпали несколько горок чистейшего героина?

Все, что я сейчас могу, — попробовать быть нормальным. Обычным человеком. Чем там занимаются парочки, когда только знакомятся? Ходят на свидания. Рестораны, цветы и подарки. Какие-то забавные мелочи, мягкие игрушки и шоколад. Наверное, нужно попробовать это? Что-то же должно ей понравиться?

Я посмотрел на карту, внезапно понимая, что вижу перед собой четкую картинку. Эти странные надписи из букв-закорючек были на тех местах, где сейчас находятся ратуша и моя крепость. Еще одна на месте Кладбища Ведьм. А четвертая… Я не знал, что там находится. На современной карте на этом месте ничего не было. Нужно выяснить. Я записал координаты. Нужно кого-то отправить туда.

Но причем тут ратуша и крепость? Они были построены намного позже. И именно на тех местах, которые были подписаны на старой карте. Нужен кто-то, кто сможет расшифровать эти чертовы иероглифы. Может, это какой-то древний язык? Не похоже. Не то чтобы я был гением, разбирающимся в этом, но дураком себя никогда не считал. Таких букв я не встречал.

Еще эти руки… Кому могло понадобиться их оставлять? Неужели, Орден и вправду вновь пытается восстановить силы? Я вспомнил о словах уебка Ковалевского. Он был одним из тех, кто родился с кровью берсеркера. Но ее было так мало, что он не мог называться медведем. Но и человеком не был. Этому отморозку удалось сколотить клан из себе подобных. Их оказалось намного больше, чем мы думали. Но все-таки они не могли соперничать по силе с настоящими берсеркерами. Если только… Он говорил, что их все больше. Чистокровных, таких как я, осталось действительно мало. У каждого из нас были кланы, но мы… Как и медведи, мы не любили жить толпой. Наверное, в этом и была наша ошибка. Слишком закоснели в старых порядках и устоях. Мы не любили что-то менять. Вырождались, боясь перемен.