Как я чуть не уничтожил соседнюю галактику (СИ) - Потоцкая Мария. Страница 17

Именно в тот момент, когда я собирался пойти обратно к своей Каменной Крепости, с соседнего дерева спрыгнул Процион. На нем была футболка с собачкой и джинсовые шорты. Его коленки были разбиты в кровь, как и его локти, ладони и фаланги пальцев. На голенях и плечах были синяки. Лицо оставалось практически нетронутым, только на щеке и подбородке у него были тонкие царапины. По носу рассыпались веснушки, которых я не видел у него взрослого в реальности.

Прежде, чем я успел что-либо сказать, Процион ткнул меня палкой, которую держал в руках. То есть, Копьем Силы. Мне было не очень больно, но я все равно отошел на шаг от него.

Я сказал:

— Привет. Я хочу с тобой общаться.

— Привет! Ты мне не интересен, но можем чуть-чуть. Потому что я люблю общаться и рассказывать о себе. Видел, как я спрыгнул с дерева? Вон, смотри, видишь ту сломанную ветку? Выше смотри, вон ту! Я аж туда залез.

Ветка, на которую он показывал, действительно росла высоко. Я бы никогда туда не залез.

Я спросил:

— Ты любишь высоту? Моя старшая сестра тоже.

Процион нахмурился, а потом стукнул меня не острой частью Копья Силы по носу.

— Нет! Лазать по каньону я люблю так же сильно, как по деревьям. Я просто люблю, чтобы было опасно.

Мне казалось, что невозможно любить опасность. Процион был удивительным.

Я спросил:

— Поэтому у тебя так много синяков и шрамов?

— По разным причинам. На самом деле они обычно появляются из-за какой-то чуши. Например, вот это я стукнулся о дерево случайно, когда меня бросила девушка.

Процион показал на разодранный локоть.

— А вот это я просто споткнулся о камень и упал на охотничий капкан, когда родители развелись.

Он задрал футболку и показал на толстый шрам на животе.

— А разве в Туманном Лесу есть капканы?

— Конечно! А ты не знал? Их здесь полно.

Я понял, что он прав. На самом деле люди (охотники) их хорошо спрятали, поэтому я никогда их не видел. Наверное, я наступил сегодня на один, поэтому меня чуть не убили.

Процион сказал:

— Ты скучный. У меня много друзей, я пойду к ним.

— Подожди, скажи, где ты живешь? И чем ты занимаешься в Туманном Лесу?

— Я нигде не живу. Я хожу везде, испытываю себя и бью других детей Копьем, чтобы быть самым сильным. Потому что я такой и есть!

Процион ушел. Я смотрел на дерево и думал, что когда-нибудь заберусь на него.

Утром я долго лежал в постели. Я понял, что хочу узнать, в чем залог смелости, поэтому я решил выяснить все про Проциона Хаббла. Я знал его имя и фамилию, и что он работает в этом районе в полиции. Я надеялся, что этой информации хватит, чтобы нанять частного детектива.

Потом я пошел к Гиансару и рассказал ему о том, что произошло вчера. Процион его не впечатлил, но он очень расстроился из-за-того, что мне угрожали пистолетом. Гиансар меня обнял.

У меня был выходной, поэтому после завтрака я поехал в детективное агентство. Мне пришлось отдать много денег, потому что у меня не было четкой причины, почему я хочу следить за Проционом, и еще потому, что он работал в полиции. Возвращаясь домой, я объехал вокруг полицейского участка, но Проциона не заметил.

Когда я вернулся, дома была нервная атмосфера. Оказалось, что позвонила Кассиопея и сказала, что Шеат покончил с собой. Он повесился на своем галстуке прямо в кабинете, когда узнал, что проиграл крупное дело. Он написал прощальную записку, в которой значилось: «Есть два пути избавить нас от страдания: быстрая смерть и продолжительная любовь. Фридрих Ницше». Я знал, что Кассиопея любила читать Ницше. На обратной стороне листа было написано большими буквами «Гори в аду». Странно, я думал Шеат атеист.

Гиансар сразу поехал утешать Кассиопею. Папа отправился к судмедэкспертам. Мама была плохая в этот вечер. Она расставляла новые ловушки для насекомых по нашему дому. Мама сказала:

— Моя девочка его довела.

Я думал, что Кассиопея должна быть расстроена. Несмотря на то, что я не видел проявлений любви между ними, они прожили в браке семь лет. Но я не мог ей посочувствовать. Не потому, что мне не нравился Шеат, а потому, что я думал о том, за что можно любить опасность. Хотя я все равно позвонил домой Кассиопее и выразил свое сочувствие. Она не плакала, но казалась растерянной. Гиансар взял у нее трубку и сказал, что, может быть, мне тоже стоит приехать. Я ответил, что нет.

Несколько дней было много суматохи, но я старался минимально в ней участвовать. У меня было над чем подумать. Когда мы стояли у могилы на похоронах, и было очень тихо, я понял, что я должен стать самым сильным.

Глава 8

Я брал самые сложные проекты у папы на работе. Те, которые, казались мне невыполнимыми с первого взгляда. Но я ставил себе цель закончить их, и рано или поздно у меня получалось. Я брал на себя много публичных выступлений, потому что я их боялся. Я хотел избавиться от этого страха. Я не просил папиных советов, потому что я должен был стать полностью самостоятельным и не бояться брать на себя ответственность за свои ошибки. Иногда я даже шел на риск в своей работе. Конечно, я не прыгал с парашютом, не покорял горы, не участвовал в перестрелках и даже не превышал скорость, но я пытался стать сильным в областях, не связанными с непосредственной угрозой для жизни. Опасность я так и не полюбил, я по-прежнему боялся очень многих вещей, но, по крайней мере, я смог переносить страх более стойко. Мне даже казалось, что другие люди перестали замечать его во мне. Процион Хаббл оказал мне хорошую услугу в выборе цели (стать сильным), хотя, как я и выяснил позже, он не был достойным человеком. Он был нечестным, злым коррумпированным полицейским.

В свои двадцать семь лет я, наверное, уже знал все про Кеплер-22. Папа мне доверял, а коллеги перестали смеяться. Хотя я понимал, что они ненавидят меня за то, что я занимаю такие высокие должности из-за своего происхождения. Они желали мне зла и были моими врагами. Меня пугала их ненависть, но они об этом не знали.

Гиансар продолжал работать в лаборатории и был почти также успешен в своей области, как я в своей. Он много разъезжал по разным странам, чтобы повысить свою квалификацию. Дважды он чуть не женился, но оба раза влюблялся в другую женщину. Несмотря на наш возраст и состояние, мы по-прежнему жили вместе. Мне было так удобнее, Гиансару, наверное, тоже.

Но Кассиопея жила отдельно в своей квартире. Она работала в консерватории и получила второе высшее образование по направлению «история философии». Иногда я ходил послушать, как она играет. С тех пор, как умер Шеат, она облачилась в черное и не заводила продолжительных отношений. Я знал, что причина не в том, что она так горевала по своему бывшему мужу. Но истинной причины я, также как остальные члены семьи, не знал. Возможно, ей нравилось поддерживать статус вдовы.

Маме стало только хуже.

С папой я много общался и стал понимать его лучше. У него тоже было много врагов, но они были куда более серьезными и недоброжелательными, чем мои. Ему принадлежала большая часть акций корпорации, его голос всегда был решающим, поэтому многие хотели его сместить, выкупив акции. Среди конкурентов у него также было много врагов, потому что папа был умным и жестоким.

Мы ехали с папой с деловой встречи на его машине домой. Папа говорил:

— Можешь не сомневаться во мне, мы подпишем договор. Я держу их всех на коротком поводке.

Я не сомневался. Папа любил говорить о том, как он хорош, но он не преувеличивал. Его целью было показать всем, что он лучший во всем, а главное, что он имеет надо всеми власть. Но кроме этого папа любил быть несерьезным, чтобы показать, что даже так он может оставаться лучше других. Вот и сейчас папа сказал:

— Останови машину, в этом автомате продается лучший в мире горячий шоколад!

Папа любил горячие напитки в пластмассовых стаканчиках, я этого не понимал. Мы ехали через лес. Автомат стоял на остановке перед поворотом к населенному пункту. Папа часто останавливался около него по пути на работу.