Шелковый путь «Борисфена» (СИ) - Ромик Ева. Страница 14

Вера вышла замуж через полгода за сына соседского помещика. Последнее письмо от нее Нина получила несколько недель назад. Непомерно большими и жирными буквами кузина писала, что благополучно разрешилась восьмым ребенком, таким же здоровым и крепким, как старшие братья и сестры. Муж ее также здоров и весьма доволен состоянием своих дел.

И Надин не засиделась в девках. Замужество сестры побудило ее принять предложение наиболее настойчивого кавалера. Однако жизнь ее сложилась далеко не так счастливо, как у тихой Веруни. Супруг Надин слыл мотом и гулякой. Приданое он спустил в мгновение ока, а теперь не мог дождаться того дня, когда поместье Линчевских достанется сестрам в наследство.

Рождений в семье Линчевских не отмечали. “Каждый прожитый год приближает человека к смерти”, - утверждал дядя. День Ангела, другое дело. На именины все девочки получали от него подарки. Но если с Верой и Надеждой все понятно, их праздник на исходе сентября, то с Ниной разобраться было сложнее. Как знать, когда у тебя день Ангела, если Святую Нину чтут семь раз в году? Дядя и сам путался, один год поздравлял воспитанницу в декабре, другой — в марте.

Михаил Матвеевич не мудрствовал лукаво. Двадцатого октября он преподнес Нине серьги из розовых жемчужин и сказал:

— Ну вот, голубушка, тебе уже семнадцать. Так ты вскоре меня догонишь!

Ему в ту пору было пятьдесят семь.

С той поры ежегодно в этот день устраивался праздник. В гостях недостатка не было. Неизменно созывались все русские, пребывавшие на этот момент в Генуе, — моряки, купцы, путешествующая знать. Бывали годы, когда своих собиралось до двух десятков, особенно после того, как в Геную зачастили русские военные корабли.

Непременно приглашался французский консул с супругой и несколько местных аристократов. Этих гостей звал всегда граф, Нину не интересовало, чем он руководствуется при составлении списка. В жизни дипломата важна каждая мелочь, весьма разумно было использовать такой замечательный повод, как день рождения жены, в государственных целях.

Нина всем гостям была рада. Она пользовалась репутацией радушной хозяйки, считалась весьма обаятельной и интересной собеседницей, но при этом всегда держалась немного в стороне, не заводила близких подруг и, соответственно, никогда не выбалтывала им ничего лишнего. Идеальная жена для дипломата! Нередко женщины, даже более умудренные опытом, интересовались мнением графини. А порой и совета спрашивали, особенно, если речь шла о правилах хорошего тона. Она была известна тем, что никогда ни о ком не сказала дурного слова. У графа были все основания гордиться ею.

Единственными гостями, которых Нина всегда звала сама, были соседи, чета Лоренцини. Граф с удовольствием предоставлял ей это право, считая ее выбор отменным. Гаспаро Лоренцини не был аристократом, он был негоциантом, одним из богатейших жителей Генуи. Уважительную приставку “дон” он носил не по праву, ибо на нее имели право только дворяне, но никто и не думал покушаться на эту его привилегию. Все, в том числе и жена, так называли его — “дон Гаспаро”. Возможно, тупоголовые снобы и не одобрили бы пристрастий графини, но Михаил Матвеевич считал иначе. Таким людям, как Гаспаро, полагал он, принадлежит будущее. Привели его к этому выводу отнюдь не последние события во Франции, а элементарная логика и здравый смысл. Кто, скажите, пожалуйста, через сотню лет вспомнит о каком-нибудь аристократишке, вчистую продувшемся в карты? А вот состояние, многократно приумноженное Гаспаро, может просуществовать века.

Вот только графиню в соседях привлекало совсем иное, а именно то, что представляли они собой точно такую же пару, как она и граф. Дон Гаспаро был стар, а его супруга, Лидия, — молода. Как и у Нины, у Лидии не было детей. С синьорой Лоренцини Нине было куда легче общаться, чем с женой французского консула. Та постоянно ходила беременная и могла говорить лишь о своих детях.

Из года в год догоняла Нина мужа, да так и не догнала. Тридцатый день рождения придется встретить в одиночестве, без подарков и праздника.

Решительным движением руки женщина откинула шелковый полог. Сейчас она встанет, умоется и позовет Антонелу.

Но звать не пришлось. Дверь широко распахнулась, пропуская итальянку с охапкой цветов в руках.

— Синьора графиня! Кто-то оставил эти розы на столе у фонтана! — Антонела была чрезвычайно возбуждена и немного испугана. За все время, что она жила в этом доме, никто не присылал хозяйке цветов, да еще таким странным образом, без посыльного, без письма.

Букет роз был перевязан широкой красной лентой. И все. Больше ничего. Безуспешно Нина искала в цветах хоть какую-нибудь записку или поздравление.

Антонела ни о чем не знает. Это сразу видно, лгать она не умеет. И Данила Степанович сделать этого никак не мог, еще неделю назад он уехал в Венецию. Оставался… Сергей Андреевич. Ну, конечно же, это он!

Антонеле эта мысль пришла в голову одновременно с Ниной:

— Может, синьор Милорадов? — неуверенно предположила она. — Но почему так таинственно? И не похоже это на него. Он всегда такой суровый, думает только о делах.

Нина тоже не находила Сергея настолько романтичным. Такой букет сродни признанию в любви. А преподнести цветы подобным образом, все равно, что спеть серенаду под окном. Сергей Андреевич? Нину смешила одна мысль об этом. Представить Сергея поющим серенаду не получалось. Но, с другой стороны, прислать такой букет вдове, на глазах у людей, означало бы подвергнуть ее всеобщему осуждению, ибо сплетни в народе распространяются со скоростью ветра. Возможно, Сергей Андреевич желал поздравить Нину, а передать букет лично не решился из боязни оскорбить память графа? Ах, какой он все же милый и чуткий! Нужно обязательно поблагодарить его.

Нину Сергей увидел за завтраком. То, что она вышла так рано, немного удивило его. Обычно он завтракал один или с Киселевым. Еще более необычным показался ему вид графини. Ее глаза сияли, щеки пылали, тонкие пальчики в смущении теребили кружевной платочек.

— Благодарю вас, сударь, — она одарила Сергея такой нежной улыбкой, что ему захотелось презреть все правила приличия и сжать ее в объятиях, — ваши цветы — большая радость для меня! Я думала, после смерти графа никто и не вспомнит о моем дне рожденья! — Уголком платочка она смахнула задрожавшую в ресницах слезинку. — Ах, да что это я плачу. Давайте же завтракать!

В ту минуту Сергей ничего не ответил, только поклонился и подал ей руку. Он был так удивлен, что не успел сориентироваться. Он не посылал никаких цветов и вообще, не знал о ее дне рождения. А потом объясняться было поздно. Он побоялся выставить себя дураком.

По дороге в консульство Сергей размышлял о том, кто бы это мог прислать Нине цветы. Да, конечно же, Данила Степанович! Ему по рангу положено помнить такие даты. Вот он и подговорил свою итальянку купить цветы и принести Нине, будто бы от Сергея. Хитро. Молодец Данила Степанович! Надобно отметить его старания.

Правда, к тому времени, когда Киселев явился домой, Сергей Андреевич и думать забыл о своей благодарности, равно, как и о цветах.

Данила Степанович приехал после обеда и привез в подарок премилый туалетный набор: черепаховые гребни, щетка для волос, ножницы, флакончик розового масла и чудная табакерка с необычным замочком. Открыв табакерку, Нина обнаружила, что она наполнена розовой пудрой, а в крышечку ее встроено зеркальце.

Еще поздравлять графиню явился старый лакей Степан. Он долго бил поклоны и утирал слезы руками. Нина дала ему золотой ducato и пообещала, что непременно похоронит рядом с Палажкой, это была заветная мечта старика.

А вечером доложили о приходе синьора Лоренцини и синьоры Лидии. Их Нина не ждала и приглашения не посылала, она полагала, что соседи по сей день пребывают на водах в Тоскане, где дон Гаспаро лечился от подагры. Единственные, не из своих, кто помнил о ее дне! Тем дороже был для Нины этот визит.

— Примите этот подарок, Ваше Сиятельство, в память моего доброго друга дона Михаила, — сказал дон Гаспаро, вручая имениннице золотую шкатулку, украшенную гранатами и бирюзой. Нина знала, синьор Лоренцини имеет право так говорить, ибо граф Михаил Матвеевич тоже считал его своим другом.