Любовь на грани (СИ) - Рябинина Юлия Валериевна. Страница 32

— Нет, хочу побыть один.

Сын без лишних слов захлопнул папку и, выйдя из-за стола, направился к себе в кабинет.

— Как азиаточки? — уже около двери спросил он.

Мужчина усмехнулся.

— Огонь.

За спиной хлопнула дверь, и тишина повисла в воздухе. Слышно было только, как потрескивает табак в сигарете, когда он делает очередную затяжку. Царев встал из-за стола и прошел к своему креслу. Откинулся на спинку и, быстро пробежавшись пальцами по сенсору, услышал один лишь только гудок вызова, а следом сняли трубку.

— Да, Борис Сергеевич? — ответил грубый мужской голос.

— Дмитрий Валерьевич, мне нужны точные координаты, где сейчас находится моя дочь и…, — он запнулся на секунду, не зная, как назвать эту дерзкую шлюху, — моя жена.

— Через пять минут перезвоню, — сказал мужчина и положил трубку.

Борис опустил телефон на стол и устало провел ладонью по лицу. Когда сегодня ему на почту пришло письмо, и он открыл его, то совсем не ожидал увидеть то, что там было. Челюсть тут же сжалась так сильно, что свело скулы. Это были фотографии. И на этих фотографиях его Полина, его цветок, его птичка раздвинула ноги перед сопляком, с которым нужно было покончить еще тогда. Этим лысым ни хера нельзя доверить! Но ничего, в этот раз он все сделает сам. И как она только посмела, как ей только совести хватило? Он же для нее все, что она захочет, все, как Полине нравится, а она нож в спину. Сучка мелкая, но ничего. Он сегодня же разберется с этим дерьмом и накажет изменницу так, как она того заслуживает.

Телефон завибрировал, оживляя сенсорный экран.

— Да, Дмитрий Валерьевич? — на том конце голос уведомлял о том, где сейчас находятся его изменница-жена и его дочь. Тут же на телефоне пикнул сигнал, говоря о том, что пришло письмо.

— Я вам уже сбросил по почте координаты, там фото со спутника, все прекрасно видно, правда, погода начинает портиться, — предупредил голос.

— На чем туда можно быстро добраться? — спросил Борис.

— Самый быстрый способ — это либо квадрик, либо горный мотоцикл, — ответил мужчина.

— Через сколько будет готов самолет? — спросил Борис.

— Я думаю, пока вы соберетесь и приедете в аэропорт, все будет уже готово, — мужчина помолчал и добавил: — Мотоциклы будут уже ждать вас.

Борис первый нажал сброс.

— Отлично, — он достал из ящика стола ключ и, открыв скрытый замок, поднял крышку, скрывающую от посторонних глаз еще один ящик, открыл его и достал пистолет.

«Ну, что ж, — хмыкнул про себя мужчина, и взгляд его снова заволокло пеленой гнева, а сердце превратилось в камень, от этого замедлив свой бег, — захотели поиграть, значит, — он крутанул барабан, проверяя наличие патронов, — поиграем».

Злой оскал искривил его рот. Борис достал еще сигарету, закурил. Дым тонкой струйкой поднимался от тлеющей в руках сигареты. Мужчина снова набрал на телефоне комбинацию цифр. После первого же гудка в трубке послышалось:

— Да, Борис Сергеевич.

— Василий, я выхожу через пять минут, — бросил мужчина и отключил телефон. Затушил сигарету и, встав из-за стола, последовал к выходу.

— Уже уходите? — удивленный голосок секретарши застал его на пороге.

— Да, Аллочка, буду завтра, — ответил он.

Дверь напротив была плотно прикрыта, и Борис не стал заходить. Видимо у сына много дел, потому что обычно он никогда не закрывает двери.

Когда Царев вышел из здания, его уже ждал черный джип, а в нем сидели два бритоголовых амбала.

— Борис Сергеевич, куда едем? — спросил тот, что был за рулем.

— В аэропорт, Денис, — ответил мужчина. — Вы полетите со мной.

— Как скажете, — хором ответили амбалы, и дальнейшая поездка проходила в молчании.

Борис погрузился в свои мысли, и они его увели далеко в прошлое, в то, которое давно стерлось и забылось, покрылось толстым слоем пыли. Борис не любил воспоминаний, потому как ему казалось, что они могут испортить и отравить его настоящее. И все-таки в памяти всплыл тот вечер, когда он увидел Полину, увидел и понял, что это тот цветок, который он хочет иметь у себя в зимнем саду. Хочет любоваться на нее каждый день. Конечно же, в итоге оказалось, что этот цветок сорван уже до него. Он, конечно, подосадовал малость, но этого и следовало ожидать, тем более, у нее был ухажер, и не кто-нибудь, а сын Золотова. У этого ублюдка была настолько чистая репутация, что Бориса это бесило. И надавить он на сопляка не мог, потому как все филиалы, что были открыты в России, принадлежали не только ему, но и товарищам из-за бугра. И эти два обалдуя — он глянул на сидящих впереди парней — не могли нормально кончить этого сопляка. Конечно, кто мог подумать, что этот хмыреныш останется жив, да еще и отделается небольшим ушибом позвоночника. Но тут-то карты были у Бориса в руках, родители этого сопляка оказались очень впечатлительными, и Цареву ничего не стоило надавить на главврача хирургического отделения, куда и доставили этого сопляка.

Подмена анализов — и все в порядке, зато он устранил пацана хотя бы на время, чтобы окучить, как следует, его цветок. Но Полина оказалась стойким оловянным солдатиком и отказывалась от всех тех благ, что ей предлагал Борис. Уже через некоторое время Царев понял, что его начинает угнетать ее состояние.

— Приехали, Борис Сергеевич, — окликнул его охранник, вырывая в реальность.

— Вот и хорошо, — мужчина вышел из машины и широким шагом направился в сторону аэропорта.

Вадим склонился над разложенными бумагами, сосредоточенно хмуря брови. Ему в руки попались документы с больничными штампами. В первой папке был анамнез парня девятнадцати лет по имени Максим Владимирович Золотов. Там было написано, что молодой человек, пострадавший после падения с утеса на мотоцикле, повредил позвоночник. Заключение: «компрессионный ушиб позвоночника средней тяжести». Назначен курс лечения. Прогнозируемый реабилитационный период — три-пять месяцев. На розовом стикире в крайнем левом углу было написано: «передать карту больного главврачу». Следом лежала еще одна медицинская карта на того же Максима, вот только там был совершенно другой диагноз, и именно он не мог дать Вадиму покоя. Внизу первой странички значилось: «тяжелый перелом позвоночника, восстановлению и оперированию не подлежит. Возможный исход — инвалидность». Вот и все. Вадим откинулся на спинку кресла, оглядел кабинет отца. Зачем ему медицинская карта этого парня?

«Золотов, знакомая фамилия», — парень порылся в памяти, но так ничего и не припомнил. Достал ноутбук. Включил. Пока, тот загружался, Вадим полез дальше. Картонная папка была объемной. В ней лежали тонкие папки-вкладыши, самая верхняя, безликая, белого цвета, была подписана размашистым почерком: «Владимир Эдуардович Золотов». Она была тонкая. Вадим открыл ее. Скрепкой к листу была прикреплена фотография взрослого мужчины. Он показался Вадиму знакомым. А еще этот взгляд — так смотрят люди, которые уверены в себе и в своей жизни. Интересно, зачем отцу понадобилась эта семья? Он глянул на голубой экран ноута. Открыл браузер и в поисковике вбил Золотова Максима, но браузер не успел ему даже предложить варианты, парень стер имя «Максим» и ввел туда Владимир. Тут же выскочили в предложении новости и сплетни, а еще фотографии, на которых и задержался взгляд Вадима. Корреспонденты, Золотов стоит, улыбается во все тридцать два, кивает головой. Следующее фото на корабле, где опять Золотов беседует с корреспондентами, и еще… а вот это интересно, мужчина стоит в обнимку, видимо, с женой и его, вадимовой, Александрой. По левую сторону от девушки парень, очень похожий на отца, Алекс обнимает его за талию и счастливо улыбается. Правда на фото у нее длинные волосы шоколадного оттенка, сейчас же их цвет черный. Парень улыбнулся. Закрыл фото и открыл первую попавшуюся статью. И она, как оказалось, была посвящена аварии. Вадим пробежался по написанному по диагонали. Там было сказано, что Золотов-младший упал с утеса на мотоцикле, купленном на кануне его отцом. Парень получил серьезное увечье и теперь будет вынужден провести остаток жизни в инвалидном кресле. Тут же было сделано фото: парень в этом самом инвалидном кресле, его с двух сторон поддерживают отец и мать, коляску толкает плечистый молодой человек. В это время Золотов-старший смотрит в объектив камеры с такой лютой ненавистью, что Вадима пробивает холод.