Любовь на грани (СИ) - Рябинина Юлия Валериевна. Страница 52

Как на это все отреагировал Вадим, я так и не поняла, потому что во время рассказа на его лице не дрогнул ни один мускул, не выдал никаких эмоций. Вот только глаза то темнели, превращаясь в почти черные, то светлели, становясь яркими, словно янтарь.

— Я так и думал, — и это все, что он сказал.

А с другой стороны, что я от него хотела услышать? Вот так, именно так было хорошо, ни укоров, ни осуждения. Ни-че-го.

Он заехал за мной после обеда. В салоне играла музыка, и я поняла, что разговоров никаких не будет, так что, усевшись на пассажирское сидение, уставилась в окно. Москва. Как долго меня здесь не будет после того, как улечу с матерью, я не знала, но все же надеялась, что отец хоть изредка будет звать к себе погостить.

До клиники добрались за полтора часа. Вадим нервничал, но не проронил ни слова, и я не стала лезть к нему с расспросами. Зачем надоедать, он и так в последнее время возится со мной, как с маленькой. Когда он остановился на парковке, то выходя из авто, сказал, чтобы я шла к отцу, который меня уже заждался, а сам скоро подойдет. Я пожала плечами и, покинув стоянку, зашла в здание. К отцу пропустили без проблем.

— Привет, котя, — отец сегодня выглядел по-другому. Какая-то загадочность притаилась в его взгляде. — Как дела?

— Нормально, — ответила тут же я.

— Ну, что ты стоишь возле входа? Проходи, садись, — он похлопал возле себя по постели.

— Пап, где подвох? — нет, я все-таки чувствовала, что здесь что-то не так.

Брови отца в изумлении взметнулись вверх.

— В чем ты меня подозреваешь?

Я открыла было рот, чтобы ответить, но тут открылась дверь, и…

— С Днем Рождения тебя!!! — в один голос проговорили Вадим, отец и мать, что стояла позади парня.

Я стояла и хлопала растерянно глазами, а потом снова ручьи непрошеной влаги покатились по моим щекам.

— Котя, прекрати разводить сырость, — сказал отец, а в это время мать с Вадимом по очереди обняли и расцеловали меня в обе щеки. — Про меня не забудь.

Я разворачиваюсь и топаю к отцу. Он прижимает к себе крепко-крепко, у меня даже перехватывает дыхание.

— А это тебе, — Вадим протягивает коробку с большим белым бантом.

— Спасибо, — мямлю я, и в палате наступила молчание.

— Ну же, не томи, дочка! — говорит мать.

Я ставлю коробку на стул и открываю подарок. На дне картонного домика, как оказалось, на мягкой подстилке спит крошечный котенок. Он спит так сладко, что даже никак не реагирует на тот шум, что творится вокруг него.

— Спасибо, — еще раз проговорила я и прижала коробку к себе.

— С Днем Рождения, котя!

Я улыбнулась, как мне показалось, самой счастливой улыбкой на свете.

В аэропорт нас вез Вадим. Вот этого я от него совсем не ожидала. Мать что-то ворковала. Рассказывала, как там, в Америке, где теперь мы будем жить. Но я всего этого пока не воспринимала. Все думала, как теперь я смогу обойдись без отца и Вадима, к которому прикипела душой. Все-таки правильно пишут психологи. Да, пришлось почитать немного. Я хмыкнула про себя. «Когда девочку-подростка тянет к мужчинам постарше, значит, в детстве ей не додал любви отец». И это было правдой, болезненной, коробящей, но правдой. В переноске раздалось тихое «мяу», и сердце тут же затрепыхалось.

— Котя.

Я достала малышку девон-рекс [2] из переноски, она сладко потянулась и снова свернулась, устроившись в моих руках, заснула. Я улыбнулась.

— Красивая малышка, — мать погладила котенка между ушек.

— Да, — коротко ответила я ей.

С матерью как-то не получалось выйти на контакт. Почему-то ее постоянный говор раздражал. То ли я уже привыкла к тишине и неспешному течению времени? А если учесть, как долго я находилась без матери, то и отвыкнуть успела. Ну, что же, Аня, придется привыкать.

Вадим провожать нас не пошел, распрощался возле огромных дверей аэропорта.

— Звони, не забывай, — кинул он мне напоследок, развернулся и зашагал к своему черному внедорожнику.

В груди защемила тоска, хотелось развернуться и броситься за ним вдогонку.

«Буду скучать», — прошептала я одними губами.

И когда он сел за руль и посмотрел в нашу сторону, я помахала ему, он коротко улыбнулся, поднял руку в ответ и нажал на газ.

— Неожиданно, — тут же вставила мать, — не думала, что ты когда-нибудь подружишься с Вадимом.

А в голосе послышался сарказм. Почему-то в последнее время различаю по интонации говорящего, что он чувствуют, и это мне нравится. Так я могу почувствовать, какие по отношению ко мне самой человек испытывает чувства.

— Да, подружились, как видишь, — ответила ей.

Она немного постояла в задумчивости.

— Ну, что же мы стоим, — спохватилась, — скоро наш самолет.

Когда самолет набирает высоту и пассажирам разрешают пользоваться гаджетами, я, чтобы не слушать болтовню матери, надеваю наушники и погружаюсь во всемирную паутину интернета.

Листаю статьи модных журналов, смотрю новости в твиттер и контакте. Всего столько у людей нового случилось, столько фотографий на стенах виртуальных друзей, с которыми я ни разу не общалась в реальной жизни, но лишь одна новость привлекает мое внимание — в группе спорткомплекса «Олимпик» висит куча поздравлений. Я затаила дыхание и начинаю читать.

«Зачем?! — кричит внутренний голос, — Прекрати!»

Но я не могу удержаться. Открываю и задыхаюсь от неожиданно пронзивших меня чувств. Нет, все-таки это не излечить. И это не просто любовь, а болезнь, я больна Максимом, потому что когда вижу его свадебное фото с Полиной, где он прижимает ее к себе и целует в губы, меня пронзает ядовитой стрелой ревность. И я понимаю, все то, что я сделала, сделала бы снова. Понимаю, что ненавижу Полину и завидую ей, потому что на фото стоит она, и Максим держит своими руками не меня, а ее. Ревность, злость, ненависть. Я выключила телефон и закрыла глаза.

Вдох, и легкие наполняются воздухом, оказывается, я перестала дышать.

Выдох…

Вдох…

Перед внутренним взором появляется Максим, его глаза смотрят на меня с нежностью, и он тянет руки ко мне. Я его рисую каждый раз, когда мои чувства выходят за пределы дозволенного, превращаясь в ураган, который обгладывает мои защитные преграды, и все то, что я пытаюсь запрятать глубоко в себя, вываливает, разбрасывает, и мне приходится снова очень долго и болезненно все собирать обратно. Эти границы поставила я, и теперь стараюсь соблюдать их, а иначе… а иначе я сойду с ума от любви…

Конец