Любовь Химеры (СИ) - Истомина Елена. Страница 79

— Какое пророчество? — насторожилась я.

— Хорошее, доброе, придет время, узнаешь. Сейчас у меня будет много дел, и я не смогу уделять ей достаточно внимания. Теперь твоя очередь заботиться о ней. Но когда дети вырастут, и твой полковник окончательно изведет тебя ревностью, приходи, я буду ждать тебя. Сколько бы времени ни прошло. И прости за Аверина. Он реально не виноват почти. Это была проверка для него, я думаю, он усвоит все уроки и впредь будет жить своим умом.

Мы оба взяли Лизу за руки и пошли к машинам. Отец и Аверин смотрели на нас во все глаза. И смахивали слезы умиления. Тарх открыл багажник своей машины, подал Владу большую сумку с вещами Лизы и присел перед ней на колени.

— Ну что, принцесса. Сейчас ты поедешь с мамой. И будешь там ей помогать во всем, как мы и договаривались. Заботься об Илюше. Береги его. Слушайся маму и Олега тоже, он станет твоим другом. Не потеряй карточку с денежками и покупай все, что захочешь. Денежки буду класть каждую неделю. Если я буду тебе нужен, просто позови меня мысленно, как всегда, и я всегда тебя услышу. И помогу, а когда уснешь, я буду тебе сниться. Договорились?

— Хорошо, папочка, — кивнула девочка, — я все помню.

Она крепко обняла отца и поцеловала в щеку.

— Вот и умничка.

Тарх расцеловал дочь в обе щеки, встал и быстро, не оборачиваясь, пошел к своей машине, сел в нее и быстро уехал.

— Поедем домой, моя хорошая.

Я открыла дверь, усаживая дочь на заднее сидение.

— А он разве с нами не едет?

Лиза указала пальцем на все еще стоявшего столбом возле своей машины Аверина.

— А зачем он нам? — махнула я рукой.

— У Илюши первый новый год, и ему без папы будет грустно. Я-то знаю, — насупилась девочка, сделав жабные глазки.

Затем выпрыгнула из машины подошла к Аверину, взяла его за руку и подвела ко мне.

— Ну пожалуйста, — девочка снова сделала жалобные глазки, — сегодня же новогодняя ночь, миритесь уже.

— Ну, реально, блин, миритесь скорее, я задубел, — тут уже вставил отец, усаживая в машину Лизу.

— Ладно уж, езжай за нами, — смилостивилась я в честь такого чудесного вечера.

Первым, к кому бросилась Лиза, был Пелегин. Он упал перед девочкой на колени, они крепко обнялись и стояли так, не шевелясь, минуты две.

— Здравствуй, дедушка, — наконец выдохнула девочка, счастливо улыбаясь.

— Здравствуй, Лизонька, — кивнул Перун.

Девочка побежала дальше, подошла к Дмитрию и изменилась. Стала, как я, азиаточкой с черными раскосыми глазками и черными прямыми волосами.

— Здравствуй, дедушка, — кивнула Лиза, улыбаясь.

— Привет, красотка! С днем рождения! — улыбнулся он, подхватив ее на руки.

— Спасибо!

Лиза чмокнула деда в щеку и, спрыгнув с колен, побежала к Сомову и тоже изменилась в соответствии с его расой. Он подхватил ее, закружил и чмокнул в нос, отчего она заливисто рассмеялась.

Лиза ответно чмокнула в нос Сомова, он отпустил ее, и она подбежала к Владу. И тоже изменилась, приняв человеческую зеленоглазую ипостась, он крепко обнял ее, посадил на колени, девочка прильнула к человеческому деду всем телом и вздохнула как-то надрывно, словно собираясь заплакать.

— Во всей вселенной только вы, люди, такие теплые, — прошептала она, прижимаясь к деду плотнее.

— Ты тоже теплая, — Влад поцеловал ее в макушку.

— От твоей крови.

Девочка вздохнула, закрыла глаза и обмякла на руках Влада, заснув, как и я, мгновенно. Папа поудобнее взял ее на руки и начал покачивать на коленях, как меня когда-то давно.

— Прости за ложь, дочь, — шептал Перун, обняв меня, — прости за боль, что причинили. Но так было нужно. Иначе бы он нашел ее и убил. А так проще, когда все думали, что ее нет. Мы спокойно погрузили ее в сон, не боясь за ее судьбу. А то, например, в случае с Колядой очень много сложностей было. Но теперь-то мы уж ученые.

— Постой. Коляда же вроде не спал, спал ты, — припомнила я легенду о рождении Перуна.

— Верно, спал и я, в меня, видать, внуки, — улыбнулся Громовержец, — Коле легче было, у него был брат-двойняшка, что забирал на себя часть силы.

— Люций ей теперь не навредит?

— Главное, что она теперь не навредит ни себе, никому-то еще, а с остальным разберемся, — улыбнулся отец, затем вложил руку Олега в мою. — Отправляйтесь-ка домой, поговорите, к половине двенадцатого возвращайтесь.

Пространство задрожало, размылось, и мы оказались в нашей гостиной в тайге. Я выдернула свою руку у Аверина и отошла к окну.

— Почему ты не осталась с Тархом? Ведь хотела же.

Олег не спрашивал, он утверждал.

— Если б хотела бы, осталась бы… — меня взяло зло на мужа, так бы и стукнула! Опять за свое! — Я же тебе объясняла о своих отношениях и чувствах к нему. Я думала, ты понял. А ты! Напела что-то тварь чешуйчатая, а ты и рад был ухватиться. Подкормить своих демонов. А если бы искренне меня любил, ее слова прошли бы мимо ушей твоих и действия не возымели. А ты… Ты — самое большое разочарование в моей жизни, Олег. Самое обидное, что без вины виновата, блин! Я о нем и не вспоминала со дня нашей свадьбы. А вот ты думал о нем каждый день. Думал и накручивал себя. Прав был папа. Ты жутко ревнив, болезненно ревнив. Очень жаль, что раньше не предупредил!

— Я просто очень тебя люблю. Очень, — тихо сказал Олег, подойдя, но обнять не решился.

— Любить — значит доверять, Олег. Без доверия нет любви. Я для тебя, как аппетитный кусок мяса для голодного волка, не более.

— Неправда! Не правда, любимая!

Олег-таки решился. Схватил меня за плечи и развернул к себе.

— Я знаю, что прощения мне нет. Я и сам себя никогда не прощу.

В его карих глазах было столько боли и раскаяния, что у меня аж сердце защемило.

— Об одном прошу, позволь мне видеть сына хотя бы раз в неделю, хотя бы ненадолго!

Я взяла голову Олега в свои руки, надавив на виски большими пальцами, и хоть сил было мало, но все же собрала все, что осталось. И буквально прожгла его мозг своим внушением, искренне веря, что во благо.

— Не пей больше никогда! Ни капли, слышишь! И живи лишь своим умом! Слушай лишь свое сердце! Оно тебя не обманет никогда.

Я так старалась что, закончив, упала Олегу в руки без сил.

— Что с тобой, моя хорошая, что? — зачастил Олег. — Прости меня! Прости Бога ради! Я знаю, что ты у меня самая хорошая, самая лучшая. Я больше никому не поверю, никого не послушаю! Что с тобой? Чем помочь?

— Поцелуй меня, — попросила я, едва дыша.

И когда его губы коснулись моих, начала пить его энергию жадно и бессовестно. Не хуже откормленной лярвы. Энергии оказалось неожиданно много.

Поцелуй тут же перетек в страстное соитие. Муж прижал меня к стене. Задрал платье, порвал белье, быстро расстегнул свои брюки. Чуть приподнял меня над полом. Я тут же обвила его бедра своими ногами, и Олег вошел в меня резко и до конца. Такого наслаждения я не испытывала еще никогда в своей жизни. Это были минуты чистой страсти, чистого безумия. Олег уперся руками в стену, помогая себе. Он совершал сильные, резкие движения, буквально пронзая меня. Я всеми силами выгибалась ему навстречу, стараясь прижаться к мужу как можно плотнее. Его жаркие губы ласкали мои налившиеся груди. Когда его горячий язык стал дразнить мои закаменевшие соски, мне показалось, что я сейчас потеряю сознание. Мои руки безжалостно терзали спину мужа. Его громкие стоны сводили меня с ума.