Всего лишь папа (СИ) - Спини Кэтти. Страница 5

Несмотря на то, что я занимал руководящий пост в нашей архитектурной студии, я всегда вел какие-нибудь проекты, а не только руководил. На днях мы завершили работу по реставрации агрикультурной фермы: восстанавливали виллу и прочие здания, а также занимались ландшафтным дизайном, поскольку хозяин решил разбить перед домом сад. В преддверии нового заказа требовалось без задержек сдать текущий проект, поэтому работы у меня было невпроворот.

— Амато! — окликнула моя ассистентка Эмма — жизнерадостная и веселая молодая женщина. Когда один мой друг попросил пристроить на работу дочь своего дальнего родственника, я с большой неохотой взял ее на испытательный срок, пригрозив, что требования к сотрудникам предъявляю высокие. Но Эмма приятно удивила меня и стала моим обожаемым младшим архитектором. — Спешишь?

— Хотел успеть пообедать, — ответил я. — Присоединишься?

— С удовольствием, только зайдем в кабинет, я возьму кошелек.

— Я могу угостить, — предложил я.

— Нет-нет, иначе я с тобой за всю жизнь не расплачусь, — отказалась она, задорно подмигнув.

Мы работали вместе чуть больше года, и за это время стали хорошими друзьями. Она была исключительно моим ассистентом, и все проекты мы вели вместе. Если Дамиано во многих проектах выступал в роли главного архитектора, и наши с ним заказы никак не пересекались, то Эмма работала со мной над всеми заказами, которые вел я. Таким образом, мы проводили вместе уйму времени и не только в офисе: мы еще обедали вместе, ездили в командировки и тому подобное.

Почему я не увлекся ею? Неужели она не привлекала меня как женщина? Однажды меня даже Дамиано спросил об этом. Ответ, на самом деле прост: я не завожу служебных романов. Категорически. Поэтому я старался всегда видеть в Эмме только коллегу и подругу и не смотреть на ее аппетитные формы. А так, Эмма — симпатичная, веселая особа, душевный друг, умный и интересный собеседник. Она утверждала, что ей тридцать два года, но я никогда не верил. Выглядела она лет на двадцать семь, не больше, хотя в определении возраста я не был силен.

— У тебя все в порядке? — спросила она, изучающе взглянув на меня.

— Да, а что?

— Ты какой-то слишком задумчивый, будто тебя попросили отреставрировать купол Брунеллески.

— Думаю, это было бы куда меньшей проблемой, — хмыкнул я.

— Чем что?

— Чем задачки, которые иной раз подкидывает жизнь, — отшутился я.

— У Иоланды все в порядке?

— У Иоланды? — Я напрягся. — Да, а почему ты спрашиваешь?

— Они ведь едва вернулись из свадебного путешествия, а ты вдруг такой взбудораженный. Вот я и подумала, может, что-то стряслось, хотя Дами выглядит вполне счастливым.

Какая наблюдательная! Удивительно, конечно, что при столь немаленькой разнице в возрасте мы с ней неимоверно сдружились. Я чувствовал себя в ее компании очень комфортно и обожал болтать с ней о том о сем за обедом или когда иной раз подвозил ее до дома.

— Нет-нет, все в порядке, спасибо за заботу, — тепло улыбнулся я. — Просто работы много, проекты сложные, сроки поджимают, вот я и думаю, как выкрутиться.

Это было правдой. О Каролине я умолчал. Во-первых, вряд ли Эмме интересны мои бытовые неурядицы, во-вторых, я не был любителем обсуждать проблемы личной жизни.

— Если что — давай задания, я покручусь быстрее, — предложила Эмма.

Мы уже дошли до нашего просторного кабинета, когда в моем кармане зазвонил телефон.

— Синьор Ланфранкони? — послышалось в трубке.

— Да, это я, — ответил я, пытаясь понять, кто звонит. Голос принадлежал женщине и был мне незнаком, впрочем, как и номер.

— Вас беспокоит Аннамария Мантовани, директор лицея, в котором учатся ваши дети.

Сердце у меня моментально камнем повисло в груди.

— Да, я слушаю вас.

— Я хотела спросить, контролируете ли вы оценки вашего сына?

— Оценки? — недоуменно переспросил я. — Время от времени, разумеется…

— У вас ведь двойняшки, верно? Каролина ваша дочь? — уточнила директор.

Я совсем испугался. Они что, на пару что-то натворили?!

— Да-да, именно так.

— Однако, если ваша дочь не имеет никаких проблем с учебой, то оценки Элио все более низкие. Особенно меня беспокоят математика и латынь. Если по всем остальным предметам он балансирует между пятью и шестью баллами, то по математике и латыни его средняя оценка четыре балла. Вы понимаете, что это значит?

Да, я прекрасно понимал, что это значит: чтобы быть допущенным до сдачи экзаменов, нужно получить минимум шесть баллов по каждому предмету.

Только этого и не хватало!

— Вы меня слышите? — спросила директор.

— Да. Да-да. Разумеется, я понимаю, что это значит, — сказал я, глубоко вздохнув. — Просто я шокирован тем, что вы сообщили. Я не знал, что у моего сына проблемы с учебой.

— Понимаю. Дети об этом умалчивают, полагая, что проблема сама рассосется. Тем не менее, такое редко происходит без усилий. Ему нужно начать учиться. — Она говорила со мной серьезно, но без негатива, и это меня немного успокоило. — Может, ему нужно всего лишь помочь расставить приоритеты? Насколько мне известно, он серьезно занимается теннисом?

— Да. Профессионально, — подтвердил я, меряя шагами рабочий кабинет.

— Я понимаю, но без аттестата зрелости… — она замолчала, давая мне возможность самому представить плачевные последствия.

— Я отлично это осознаю, синьора Мантовани. Обещаю вам, что непременно поговорю с сыном.

— Прекрасно. Также вам стоит поговорить с синьорой Карафоли, профессорессой по латыни и итальянскому. Она ведет этот класс и настаивает на встрече с вами.

— Существуют какие-то другие проблемы? — насторожился я.

— Не знаю, синьор Ланфранкони. Я назначу вам встречу, там и проясните. Сегодня в два часа или завтра в три?

Porca miseria [5], у меня проекты горят, и это время — самый разгар работы! А завтра в два мы будем на объекте.

Я взглянул на часы. Обе стрелки стояли на единичке.

— Хорошо, я сейчас подъеду, — пообещал я, стараясь исключить из своей интонации недовольство.

— Отлично! Спасибо вам за сотрудничество. Я передам профессорессе, чтобы она дождалась вас. Пожалуйста, подойдите к библиотеке.

— Хорошо. Всего хорошего.

Я отключил телефон. В тот момент я остановился у окна и потерянным взглядом уставился на улицу.

Не позвонить ли Каролине и не спросить, что происходит? Почему она молчала о проблемах Элио? Ведь не могла не знать…

Легкое прикосновение к моему плечу заставило меня вздрогнуть и обернуться. Я напрочь забыл, где нахожусь и что нахожусь я там не один. На меня с беспокойством взирали зеленые глаза. Кстати, моя младшая архитектор имела необычный цвет глаз: бархатно-зеленый с золотыми прожилками. А еще волосы у нее были необычного цвета: каштаново-рыжие.

— Что случилось, Амато? У тебя такое лицо, будто купол Брунеллески обвалился.

— Сохрани Мадонна Флоренцию от такой участи! — ужаснулся я. Эмма вопросительно смотрела на меня, и я понял, что от ответа не уйти. Ну что ж, раз она так хочет послушать о бытовых проблемах… — Все куда прозаичнее. Мой сын перестал учиться.

— Совсем?

— Почти. Только что мне звонила директор лицея, чтобы сообщить эту «чудесную» новость. А еще она попросила прийти на встречу с профессорессой латыни и итальянского. С латынью у Элио совсем провал.

— Ох… — с сочувствием вздохнула Эмма. — Наверное, он чрезмерно ушел в теннис.

— Наверное…

— Ты не переживай! У меня такой же безответственный брат! — видимо, она хотела приободрить меня. — Только он футболист. В свое время родители поседели, пока он не получил аттестат зрелости.

— Все-таки получил?

— Да. И твой получит. Главное — распиши ему в ярких красках перспективу, какая ждет всех неучей.

— Главное — чтобы понял и внемлил… — скептически заметил я.

— Да, с этим у парней бывают проблемы. Но ты поставь ему ультиматум.