В погоне за счастьем (СИ) - Прим Юлия. Страница 14

— Хоть светом моргни, как будешь дома. Я завтра позвоню.

Поднимаюсь по ступенькам. Порой через одну. Тереблю в руках ткань рюкзака, мысленно настраиваясь на радушную встречу.

— Явилась? — слышу строгое, приоткрыв дверь.

— Мам, я..- скинув обувь, пытаюсь скорее исчезнуть в ванной, избежав разговора глаза в глаза.

— Бегом спать, — раздается рядом более резкое и недовольное. После тяжелого вздоха, точно выплеснув в нём своё негодование, констатируя сухо:- На часах почти два часа ночи.

— Прости, — роняю несмело, проскальзывая мимо. Опустив в пол глаза, подхватываю с пола рюкзак, поджимая опухшие от поцелуев губы. Плотно закрываю дверь своей комнаты, прильнув к стене рядом с выключателем. Протягиваю руку, совершая три резких нажатия. Буквально через пару секунд после этого получая на телефон сообщение. Вытаскиваю аппарат из рюкзака, с улыбкой читая:

— Доброй ночи. До завтра.

Выключаю свет, ощущая гнетущее чувство вины, вызванное совестью, соизволившей всё же проснуться. Стойкое ощущение, что в происходящем со мной полно несоответствий действительности. Всё слишком хорошо, чтобы быть правдой. И всё же…"до завтра", вторю в ответ, печатая на телефоне. С долей смущения и недоверия. К чему? К себе? Предчувствие? Интуиция?

До завтра…которое вот-вот наступит. Или же…

"Абонент вне зоны действия сети", — эту фразу я слышала днём. На часах почти восемь, а приветственная реплика, при вызове необходимого мне человека, не изменилась.

Фыркаю глухо, откидывая телефон в сторону. В глазах стоят слезы от непонимания происходящего. Молча, на автомате, в течении дня, выполняю предписанные мамой обязанности. Нервно кусая губы, киваю, кажется, в нужных местах. Не вникая в суть монолога. Пребывая где-то за гранью. В своих мыслях.

" Абонент недоступен"… Совсем. Без права уточнения. Полностью. Абсолютно… Какой ещё эпитет придумать в дополнение к этой фразе?

Нервная дрожь возрастает с каждым полным оборотом секундной стрелки по циферблату. Порождая, отдающее болью в висках, сотни всплывающих в мыслях вопросов:

" Зачем он так..? К чему всё происходящее было вчера..? Неужели за словами, мимикой, жестами была пустота..? "

Чёрт, а я… Не находя себе места, ухожу в свою комнату, подальше с глаз мамы и, вернувшегося отца. Утыкаюсь в книгу, на страницах которой ничего не вижу, кроме полос шрифта, неразборных на слова. Верчу в руке карандаш, чертя на бумаге бессмысленные штрихи, складывающиеся в неосмысленную картинку. Закусываю губы до боли, различая в получившемся рисунке его взгляд. С остервенением выдергиваю лист, бросая плотный комок в урну.

— Я не буду думать о нём! — твержу себе под нос громче обеденного. Надув губы, бесцельно хожу по комнате, разве что, не врезаясь в углы. Изнемогая от желания выжечь образ Макса из памяти. Стереть его голос, преследующий сознание. Запах, точно до сих пор, стоящий в носу. Вкус его губ… Проклиная себя, вновь тянусь к телефону. Где ты, гордость?! Мать твою…растоптана ещё с пару часов назад. Выкинута за ненадобностью в ту же урну, что бесполезный клочок бумаги.

Автоответчик встречает стандартной фразой. Услышав долгий гудок, с секунды молчу, выдавливая из себя обречённое:

— Перезвони мне, пожалуйста.

Размазываю по щекам, беззвучно бегущие слёзы. Восемь. Девять. Десять. Под пристальным взглядом мамы хожу, словно тень от самой себя. Не видя. Не реагируя на внешние раздражители. Думая. Думая. Думая… А абонент так и не подаёт о себе знака. Ни в этот день. Ни спустя ещё два. Моего длительного ожидания. Ругая себя. Не находя места от мыслей, сжирающих заживо. Захватывающих сознание яростью. Бессмысленными переживаниями…

Сжимая кулаки, до впивающихся в кожу ногтей, бесцельно прокручиваю в памяти минуты того вечера. Пытаясь уловить намёк на происходящее сейчас. Будто слыша вблизи слова Макса и… не находя ни одного оправдания его резкому исчезновению… Точно затворница, несколько дней не покидаю границ квартиры. Односложно отвечаю родителям, закрываясь в своей комнате. Заверяя, что слишком занята… Агонией, испепеляющей заживо. Не поддающейся здравому смыслу. Желанием получить ответ хоть на один из вопросов, циклично вращающихся в сознании. Понять, что я сделала не так…? Да всё! Расслабилась, представ полной дурой!

Сижу над решением одной из задач, а ответ на неё не идёт на ум уже более часа. Мысли забиты не тем. Черновик изрисован линиями, завитками, фигурами, не имеющими определенного названия. Окно приоткрыто, но от духоты в комнате это совсем не спасает. Шорты, майка, — кажутся излишком одежды при подобной жаре. Затягиваю хвост на затылке, выпивая очередную кружку воды. Аппетита эти дни нет. Чем обоснован этот факт: излишней нервозностью или творящимся на улице пеклом? Не в силах думать о столь незначительных мелочах. К полудню градус взлетает к отметке максимума. В такую погоду город выглядит вымершим. Те, кому повезло отдыхают вблизи водоемов. Остальные же прячутся в кирпичных коробках квартир или офисов. Спасаясь под вентиляторами, кондиционерами, работающими на полную мощность. Родители отбыли из дома ещё по утру и сорваться куда-то, мне в лучшем случае не светит. Да и особого желания делать это, если быть честной, я сейчас не имею.

Встаю с места, оглушенная сигналом автомобиля, раздающегося под окнами с нарастающей периодичностью. Кто-то целенаправленно взрывает тишину вымершего двора, приковывая к себе всеобщее внимание обитателей нескольких близлежащих домов. Распахиваю шире створку окна, желая в ту же секунду задернуть шторы плотнее, создав видимость, что меня здесь нет. Сердце заходится дробью. Макс стоит, привалившись к машине, боковые стекла которой опущены вниз, что позволяет ему беспрепятственно, находясь в расслабленной позе, лишь протянув руку в салон, оглушая добрую половину района пронзительным звуком.

— Выходи, — кричит растягивая губы в улыбке.

Отрицательно мотаю головой, сложив руки под грудью, сохраняя закрытую позу, спасающую от излишней дрожи, словно обнимаю себя.

— Я разбил телефон, — сообщает, не снижая громкости голоса, пожимая плечами. — Продолжу собирать зрителей пока не спустишься, или же поднимусь сам.

— Ты не знаешь номера квартиры, — пытаясь не выдавать в голосе всю мощь накрывшей за эти дни обиды, бросаю немного тише чем он.

Подносит руку ко лбу, точно закрываясь от солнца. Поворачивая голову в сторону, словно скользя взглядом по линии моего этажа, выкрикивая довольно:

— Тридцать три или два. С лестничного пролета направо.

Стою, недовольно, поджимая губы. Он осведомился у матери? Разбил телефон! Конечно! Как же хочется кинутся чем-нибудь с окна, в этого нахального типа, с ухмылкой смотрящего на меня из занавеса под прижатой ко лбу ладони. Совершает левой рукой два коротких гудка, провоцируя разорвать затянувшуюся паузу.

— Пять минут, — бросаю резко, зашторивая окно. Отхожу на метр, закусывая губы до боли. Стою, нервно теребя боковой шов своей майки. Идти, или… Чёрт бы его побрал! Обида, за столь тяжелые дни ожидания, непонимания, перекрывает горло в невозможности совершить размеренный вдох. Тело сковывает противоречивым желанием: остаться дома, или, всё же, спуститься вниз, буквально перепрыгивая через ступени… Если он заявится сюда, добрые люди, конечно же донесут отцу, не утаив этот факт, закрыв на "провинность" глаза.

Выхожу из комнаты, критически осматривая себя в зеркало. Отражение удручает, не способностью сотворить с ним, что — то лучшее в остаток минут. Глаза опухшие, точно я не спала несколько дней подряд. Волосы собраны в небрежный хвост на затылке. Серая майка с мультяшным героем, да трикотажные шорты, годятся, разве что, для утренней пробежки в парке, когда никто не видит. И он хочет, чтобы я исправила всё это мгновенно? А для чего? После нервного напряжения, в котором, по его вине, я жила эти дни, разве Макс не достоин видеть меня "в полном великолепии"?

Натягиваю кеды, вбирая в руку лежащие на полке ключи. Забрасываю за спину рюкзак. Фыркаю, выходя из квартиры: