Боевой 1918 год (СИ) - "Егорлык". Страница 16

Глава 6

До красных, мы добрались на следующий день к вечеру. Ползком преодолевать линии окопов, не пришлось, за отсутствием таковых. Да тут вообще, линии фронта, как я ее себе представлял, не было. В принципе не было. И красные, и белые действовали вдоль железных дорог, захватывая очередную станицу или город и рассылая отряды, по обе стороны от железки. Ну, чисто чтобы объявить, что власть переменилась, а заодно прихватить за цугундер, не успевших убежать противников. Лапин, кстати, так и попал в переплет. Бодро ехал с отрядом, немного попутал с направлением, увлекся и нарвался на превосходящие силы противника. А когда их стали гонять, то отбился от своих окончательно, заплутал и как результат, оказался в подполе. Участь его ждала совершенно незавидная, но тут, на счастье комиссара, появились мы.

Этот представитель РКП(б), полночи о чем-то шептался со студентом, не давая спать и заткнулся только, когда я на них рявкнул. Зато днем, просто не замолкал, выясняя мои политические взгляды и пристрастия. Я запираться не стал, поясняя что если белые меня хотели шлепнуть, то никаких теплых чувств, к ним, испытывать не могу. Ибо, не мазохист. Про род занятий до революции, отговорился беспамятством, кивнув при этом на Бурцева. Тот подтвердил. А чего бы ему не подтвердить, когда они ночью, явно про меня разговаривали.

В общем, так и шли без всяких приключений. Лапин, все восторгался моей прытью и блатовал идти в их ряды. Я же, поражался про себя, неразборчивостью красных. Вот так вот, подобрать человека, считай на дороге, и тут же объявить его своим соратником. Исходя лишь со слов студента, да моих желчных замечаний и комментариев. Ну да. Предрек я поражение белому движению. Обосновал его, с точки зрения логики. Аргументировано поспорил о реальности мировой революции и возможности построения, даже не коммунизма, а социализма, в отдельно взятой стране. Но ведь это не значит, что я стал членом партии, с восемьсот лохматого года. Комиссар же, вел себя именно так как, будто встретил старого партийного товарища. Сам-то, он, вступил в партию еще в двенадцатом году. И в подпольной работе учувствовал. И на каторге был. А потом, Лапин, неожиданно выдал гипотезу, что, исходя из моей общей политической подкованности, я, наверняка, тоже из их когорты. И не помню этого, потому что после тяжелого ранения (или контузии) память потерял, а если бы не чудотворная бабка, то вообще загнулся бы.

Даже мои технические знания, в тему пришлись. Дескать, не мог обычный человек, так разбираться в моторах. Значит, я с ними дело имел. То есть, рабочим был. Пролетарием. Но обычный пролетарий, не в состоянии настолько глубоко понимать политические моменты. Соответственно, у меня подготовка хорошая была. А где ее можно было получить? Только участвуя в подпольной революционной работе!

В тот момент, я даже офигел. Вот ведь фрукт! Сам придумал "легенду". Сам ее обосновал. Сам в нее уверовал. Да если я ему, сейчас, правду о себе скажу, то он рассмеется в лицо и аргументирует мой бред, недополученным лечением. М-да… наивные люди. Куда только их наивность, к тридцатым годам пропала? Но, до того времени еще почти двадцать лет, а сейчас я только кивал спорил и едко смеялся.

В общем, так и дошли до Нижних Кугеев. Комиссар, сразу побежал в штаб, расположенный недалеко от вокзала. Там его встретили очень даже радостно. Я, тоже был представлен. А вот потом, па-бам! Мне был выписан первый в этом мире, личный документ. Мандат, в котором говорилось что товарищ Чур, является уполномоченным агитатором от ГубКома РКП(б). Офигеть! Думал, просто выпишут бумагу хоть как-то удостоверяющую личность. А тут, "уполномоченный" и без всякой особой конкретики. Правда, печать не ГубКома, а какого-то выездного комитета. Но, это фигня. Неужели, мои речи, так подпольного сидельца впечатлили? Ведь если дело грамотно повернуть, то я могу себе любые полномочия присваивать, под девизом агитации. Они, сами, что не понимают этого? Может и не понимают. Или я что-то недопонимаю. Или Лапин, на меня какие-то свои виды имеет, если столь интересную ксиву выписал. Еще и покормил. Да и ночлегом озаботился. А еще сказал, что послезавтра, в Ростов, вместе с нами поедет. После чего, умотал по своим делам.

Мне же, на месте не сиделось и было решено, пойти прогуляться. Студент, после пешего марша, клевал носом поэтому я его оставил спать, а сам двинул к вокзалу. Благо, только через улицу перейти. На вокзале, дневной бардак, постепенно уступал место, более спокойному, ночному бардаку. Кого тут только не было. И достаточно хорошо одетые господа в костюмах и с барышнями. И совсем сельского вида мужики с мешками. И даже крикливые тетки с узлами, зорко охраняющие свой багаж от стайки мелких гопников. Я же, смотрел на это дело, поражаясь смешению стилей. Хотя, тут поражаться? Поразился я раньше. Еще на той стороне. Это, когда узнал, что поезд, к примеру, из Екатеринодара, может проследовать в Ростов. Да-да. От белых к красным. И наоборот. И люди активно в нем ездили. И паровозные бригады не арестовывались. Тогда я еще задумался – сука, почему я не паровоз и не обладаю экстерриториальностью…

Так дальше еще смешнее. Например, занимают белые станцию. Комиссары и им сочувствующие активно разбегаются. А служащие станции, в полном составе, становятся на довольствие к белым. Тут – бах! Красные наступают. В этот раз, разбегаются уже белые с сочувствующими, а станционные служащие, даже не моргнув глазом, получают паек и зарплату уже от красных. Причем, это вообще не считается, какой-либо изменой! Так – рядовой жизненный эпизод. Единственно что, каждый флаг ставит на этой станции своего военного коменданта, который осуществляет общее руководство, ни в коем случае не влезая в тонкие технические вопросы.

Периодически, железнодорожники, начинали бузить. Или паек маленький, или денежное довольствие недостаточно, или вообще – переработок слишком много, а платят за них слишком мало. Тогда, к ним применяли репрессии. Но, довольно мягкие. Правда, под горячую руку могли и шлепнуть особо горластого, только это случалось крайне редко.

То есть вы представляете себе этот рай, для шпионов и разведчиков? Да у меня, даже сомнений не было, что каждый второй, если на каждый первый служащий, активно работает на понравившуюся ему сторону. И красные, и белые это отлично понимали, только вот, арестовывали лишь наиболее наглых Штирлицев. Да и тех, приходилось периодически отпускать, если им замены не было, а работали они на важном техническом посту.

Тут мои размышления прервал простуженный голос:

– Браток, огоньку не найдется?

Оглянувшись, я увидел отчаянно усатого парнягу, лет под тридцать, в солдатской форме. Тот, стоял с кривой "козьей ногой" в руке и вопросительно смотрел на меня.

– Конечно… – дав ему прикурить, покрутил коробок в руках и протянув его бойцу, добавил – держи. У меня еще есть.

– Благодарствую.

Постояли. Помолчали. Парню, видно, было неудобно уходить сразу, после получения презента и он, глянув, на мою уже потрёпанную шинель, спросил:

– С фронта?

Я вздохнул:

– Давно уже…

– А мы вот, только сейчас, всей своей кумпанией, решили до дома добираться.

Кивнув в сторону, он указал на группу людей в форме, оккупировавшую две станционные лавки.

– И откуда вы?

– С Волги. Почти все земляки. Так что сейчас вот до Ростова доберемся, а дальше и до Царицына доедем.

Тут, нашу содержательную беседу, прервали какие-то вопли, раздававшиеся с улицы, подходящей к вокзалу. Сначала было непонятно, что там происходит, но потом я разглядел толпу человек в двадцать и лошадь, к которой что-то было привязано. Толпа была вооружена, а когда они подошли ближе, стало понятно, что к лошади привязан человек. Судя по всему, уже труп, так как безмолвно волочился за коняшкой, не подавая признаков жизни. Какая-то баба, взвизгнула:

– Ой люди, что деится. Убили! Как есть, убили!