Я тебя забираю (СИ) - Росс Софи. Страница 7

И в этот момент я забываю о существовании моей чёртовой жизни.

Это настолько хорошо ощущается…

Личная маленькая смерть.

12. Таисия

Мне даже в себя не дают прийти.

Мужчина сразу толкает меня на матрас, прижимает своим невероятно тяжелым телом сверху, вклиниваясь между моих бёдер.

Пальцами в моей же смазке по губам проводит, в рот их толкает, глубже, почти до самого горла.

— Прогнись, девочка, давай же. Предложи мне себя, — дыхание шею опаляет до ожогов, ладонь на горло уводит, надавливает так, чтобы грудью вжалась, свободной рукой по заднице ударяя.

Всё делаю так, как он сказал. Открываюсь ему. Ноги бесстыдно раздвигаю, смущение своё под волосами пряча.

Дышу часто, насильно воздух губами хватаю, чтобы не задохнуться в этих руках сильных, которые каждый сантиметр ощупывают.

Гладят, надавливают, сжимают до вскриков.

Хнычу, когда ягодицы под шлепками вспыхивают. Всхлипываю над последним, особенно сильным ударом и руку назад увожу, стараясь кожу покрасневшую прикрыть.

— Какая умная девочка. Сама знаешь, что делать нужно, — по-своему мой жест понимает, штаны свои спускает, каменный ствол мне в открытую ладонь вкладывая. — Подрочи мне своими пальчиками.

Грубо. Прямо. Без лишних иллюзий.

Использует меня, реакциями ответными забавляясь.

Рука тяжелая на ягодицу ложится, в сторону тянет, пока я ладонь вокруг его члена подрагивающего оборачиваю и послушно по твёрдой длине пальцами двигаю, сжимая сильнее, когда он своими подушечками плоть чувствительную задевает.

Скажи ему, дурочка. Потом поздно будет.

Только вместо этого я губы сильнее кусаю и ладонью жёстче скольжу по горячему стволу, стоны пряча от его ушей.

Треск чулок оглушает. Он специально резинку пальцами подцепил на бедре и ткань тонкую разорвал в нескольких местах, так резко отпустив, что кружево болезненно ударило по нежной коже.

— Зачем…

— Мне нравится, Оленёнок. Развязно и грязно. Глупо было думать, что они уцелеют, — хрипит в затылок, бёдрами резче толкаясь в мою ладонь, проскальзывая дальше, чтобы головка ягодиц коснулась. — Руку убери. Достаточно.

Теперь уже без преград членом ко мне прижимается. По влажности скользит, смазку растирает, каждый раз ударяя в чувствительную точку, пальцами соски терзая.

Грудь в ладони сжимает, на локти упирается по обе стороны от моего тела, колени расставляя шире, заставляя меня ещё больше ноги развести, чтобы ему удобно было.

Мышцы немного ноют, но я обращаю внимание лишь на тяжесть внизу живота, которую с каждой секундой сильнее скручивает.

Щекой к моей голове прижимается, зубами мочку царапает, ладонь в матрас упирая.

Поздно.

Я чувствую, как головка складочки раздвигает.

— Пожалуйста…

Зачем эти просьбы?

Чтобы прекратил? Перестал меня мучить?

Прекратил насаживать меня на свой мощный раскаленный ствол?

Или…

Я сама не знаю.

Стараюсь прислушаться к новым ощущениям, привыкнуть к размерам внутри меня, которые на стенки давят отголосками ноющей боли.

— Такая тугая… Придётся немного потерпеть, когда я войду в тебя.

Что…

Он ещё не..?

И я понимаю, что тогда ещё не было поздно.

Вот он — тот самый момент, когда путь назад отрезан. Точка невозврата.

Когда настолько резко между ног остротой простреливает, что в считанные секунды всё переворачивается на сто восемьдесят.

С удовольствия на мощные глубокие удары, от которых у меня перед глазами помутнение, а ногти матрас царапают в жалкой попытке выпустить из себя боль от каждого жёсткого толчка внутри.

Я даже говорить не могу. Не могу попросить его остановиться, дать мне время, потому что вместо слов из меня одни лишь стоны вырываются, которые мужская ладонь глушит.

Он лишь глубже входит. Беспощадно врывается частым темпом, вколачивается, желая войти на всю твёрдую длину, шею мне пальцами сжимает до мгновенно вспыхивающих на коже отметин.

Впиваюсь в его предплечье, прорываю ногтями кровавые лунки, а в ответ мне лишь тяжелое рычание рядом с ухом.

Настоящий зверь. Хищник из преисподней. Вцепился так, что хватка его рук ещё долго будет сходить, выстреливая мне в сознание картнками о, правда, грязном животном сексе, воспоминания о котором невозможно будет из памяти вытравить.

Я настолько сейчас принадлежу ему, что всю оставшуюся жизнь буду вспоминать о шершавой мозолистой ладони на моём горле.

13. Артур

Горячая девочка.

С ума меня сводит.

Телом своим, отзывчивостью. Как задыхалась от каждого прикосновения, вздрагивала, стоило мне что-то на ухо шепнуть.

Послушная такая, нежная, но внутри пламя, способное всё нахрен спалить на своём пути.

Меня уже задело. Пока только вскользь резануло, но, чувствую, подсяду плотно.

Последние несколько толчков вглубь, зубы на плече девчонки смыкаю, когда оргазм подкатывает. Только это вообще не спасает. Мгновенно снова твёрдым становлюсь в желании продолжить наш с Оленёнком забег.

Умом понимаю, что ей передышка нужна. Не выдержал, сорвался всё-таки.

Ничего, сейчас приласкаю, сама насаживаться станет. Подмахивать мне будет и стоны её эти…

Не люблю, когда играют. Визжат до одури, стоит только пальцами слегка коснуться. И ладно от удовольствия бы, так нет — эго мужское потешить. А эта малышка настолько искренне каждую реакцию выдаёт, что ещё сильнее заводиться начинаю. Хотя куда уж больше.

Выскальзываю, но продолжаю к девчонке притихшей прижиматься. Губами по шее веду, запах сладковатый втягиваю, пальцы наши сплетая. Не потому, что нужна женщинам вся эта ванильная ерунда — желаниям собственным поддаюсь.

— Прости. В следующий раз ты обязательно кончишь с моим членом внутри, — языком по ушку аккуратному, набок скатываюсь и тут же дрожащее тело обнимаю, позволяя ей голову на моей руке устроить.

Ножку, чулком обтянутую, поглаживаю, пальцы выше скользят до ягодиц покрасневших. Отодвигаюсь немного, чтобы посмотреть на последствия шлепков, но моё внимание привлекает другое.

Алые разводы на внутренней стороне бёдер. Совсем немного, но я же, блять, спрашивал.

Чувствовал подвох.

Насколько вообще глупой нужно быть, чтобы к такому как я прийти с отсутствием опыта да ещё соврать про это?

Молча встаю за полотенцем влажным. Потёки с её кожи стираю осторожно, за лодыжку удерживая, когда она закрыться от меня пытается. В глаза ей посмотреть надо, но что я там сейчас увижу? Укор, непонимание, растерянность?

Больше всего боюсь увидеть боль.

Когда из ванной вернулся, Бэмби уже мою футболку натянуть успела. В одеяло кое-как завернулась почти с головой. Прячется от меня.

В голову внезапно мысль бьет. Первым у неё был.

За какие заслуги, мать твою, она такая именно мне досталась? Нежная хрупкая чувственность с молниями в глазах.

— Тише, — дёргается, когда я её кокон разрушаю. Пальцами своими в край вцепилась и ни за что разжимать не хочет.

Паскудство.

Уродом моральным себя ощущаю.

— Мелкий с кем? — продолжаю осторожно ладонь её раскрывать.

— У подруги, — едва уловить удаётся, шепчет одними губами почти. — До утра.

— Дай я тебя хоть укрою нормально. Спать будем.

Кивает, одеяло отпускает, позволяя мне его расправить и со всех сторон её закрыть. Сам за спину девчонки ложусь, подушку, половину которой она тут же занимает, из шкафа бросив на край.

Мне место оставила.

— Ты меня не выгонишь? — едва не всхлипывает, говорит куда-то в пустоту, боясь ко мне лицо повернуть.

— Уже поздновато для этого, ты так не думаешь? — усмехаюсь в волосы, ладонь на её животе поверх одеяла устраиваю, замирая. Жду, когда малышка снова начнёт дышать, и только после трёх ровных выдохов продолжаю. — Зачем скрыла? Терпеть не могу, когда моим доверием пользуются.

Молчание.

Возится осторожно, нос высовывает. Самой, видать, неудобно в пух дышать.