Охота на ламию (СИ) - Иванова Инесса. Страница 61

Я оглянулся, почувствовав чей-то взгляд. Это носатый старик, слуга ликана, подкрался к моему креслу, чтобы в случае чего накинуться и услужить господину. И хоть его руки были пусты, я опасался, что в самый ответственный момент он достанет откуда-то увесистую дубину и приложит меня по голове.

По крайней мере, его взгляд говорил именно об этом.

— Спокойно, Вилер, мне ничто не угрожает. Не в присутствии такого героического Дракона, — улыбнулся Дазромак, крайне довольный произведённым на меня эффектом. — Это мой старый слуга, почти дядька. Он за меня горло, кому хочешь, порвёт.

— Я тоже могу свернуть ему шею, если понадобится. И даже не вспотеть при этом, — ответил я в той же шутливой манере.

И произнёс слова как можно громче и пренебрежительнее, хотя понимал, что такую преданность, какая светилась в глазах старика, встретишь нечасто, а значит, нельзя её недооценивать. Тем более что я собирался вести отнюдь не светскую беседу, в которой двое просто перемывают кости знакомым.

— Скажете, что и про меня узнали от горничной?

— Нет, гранд Гумонд. Вы гораздо осторожнее своей малоопытной подруги. Но разговорить её, задавая наводящие вопросы, было не так уж сложно. Я выяснил, хотя и не спросил прямо, что она волнуется за вас, а вы — за неё. Дракон и ламия. Такая нежная привязанность и сплочённость могла означать только одно.

Дазромак пожал плечами и печально вздохнул. Мол, сочувствую.

— Можно, ради любопытства? Как вы собираетесь представить вашу избранницу семье? Или оставите её в тени настоящей жены? Той, которую вам наверняка уже подобрали. Кстати, Сесилия, вероятно, ждёт бывшего возлюбленного с распростёртыми объятиями.

— Не смейте совать свой мерзкий нос в мои дела, Дазромак! А тем более указывать, как мне жить и с кем! — Я встал и отодвинул чашку так резко, что фарфоровое блюдце жалобно зазвенело, а чай расплескался, оставив на столе капли, тут же слившиеся в маленькое озеро.

Я удержался от того, чтобы не плеснуть этот чай в морду Волкодлака. Сейчас выражение его лица сделалось таким мерзко-ехидным, что снова захотелось пустить ему кровь. И никакой слуга мне бы не помешал, но я, как обычно, сдержался. Между нами было прояснено далеко не всё. И это «не всё» должно было пролить свет на тайны, без которых вся эта история с лишением Дара могла повториться. В другом месте и в другое время.

— А ты стой на месте, пока цел, — обернулся я к старику, схватившему с книжной полки увесистый том «Истории магических преступлений» и двинувшемуся было ко мне, чтобы ударить им как следует.

— Вилер, всё в порядке, — с высокомерной улыбкой произнёс хозяин апартаментов и поставил локти на ручки кресла. Дазромак изображал полное пренебрежение к моим угрозам, давая понять, что сейчас он здесь главный, но я видел выражение его глаз, когда Волкодлак терял бдительность. Оно было настороженным и каким-то виноватым, будто знала лиса, чью утку стащила.

Это, как и состоявшийся недавно между мной и Келисией откровенный разговор, окончательно убедило меня в том, что я взял верный след. Теория была бредовой, но неожиданно логичной. Стоило поверить в это предположение, как всё встало на свои места.

Конечно, Дазромак будет отпираться. С его страстью к дешёвой театральности мне никогда не вырвать у него признание, поэтому надо было действовать тоньше, сделать неожиданный выпад и, когда он не будет готов, спросить в лоб.

Сейчас мне представился именно такой, весьма благоприятствующий момент. Я сел на место, сделав вид, что пытаюсь сгладить не самое хорошее впечатление, и между разговорами о планах дознавателя и будущем Кломмхольма спросил:

— Скажите, что означает эта подпись в письмах «СС»?

Дазромак прищурился, но сохранил улыбку невинной неосведомлённости:

— Я думал об этом. Полагаю, «случайный свидетель». Это вполне логично. Какой-нибудь бедолага из местных преподавателей средней руки стал свидетелем того, что не должен был слышать. Испугался, я его за это не виню, но мучаемый совестью и гражданским самосознанием, стал помогать следствию вот таким вот способом.

— И вы не будете его искать?

— Зачем, помилуйте?! Бедняга и так настрадался от каждодневного страха за свою жизнь и место. К тому же он помог дознанию, так что долг оплачен.

Дазромак откинулся на спинку кресла со скрещенными на груди руками, его взгляд, из-под полуприкрытых век излучал превосходство и толику любопытства. Мол, что ещё можешь возразить?

Я мог. И возразил.

— Всё так, но как-то не складывается, гранд дознаватель, — ответил я полушутя. — Знаете ли, я дилетант в расследованиях, поэтому многого пока не понимаю. Например, никак не могу взять в толк, откуда это «случайный свидетель» так много узнал? И о Лиге неравнодушных, включая название сей организации, и о наших с вами планах, даже более того, он ещё и отправлял инструкции Охотникам.

Последнее было блефом, я не чувствовал особой уверенности в справедливости своих слов.

— Откуда у вас все эти сведения? — пожал плечами Дазромак с явным пренебрежением. — Фантазия, гранд Гумонд, многих дилетантов заводит не туда, где скрывается истина. Нужны факты, а у вас их нет.

Дазромак аккуратно отодвинул опустевшую чашку и встал, словно хотел размять ноги. Я внимательно следил за ним, понимая, что того, кто говорит неприятные вещи, может ожидать не самый тёплый приём. Волкодлак отошёл в самый дальний угол, и не будь я так уверен в его самолюбии, подумал бы, что ликан задумал сбежать.

Слуга, с ворчанием удалившийся до этого в свою комнату, снова заглянул в приоткрывшуюся дверь, но, поймав мой взгляд, торопливо закрыл створку.

— Нардик Стенсен до того, как его отправили в столичную тюрьму, успел передать ректору послание. Не ожидали, верно? В нём он подробно пересказал все письма, которые получал в качестве инструкции от неизвестного, но удивительно осведомлённого СС.

— Это всё глупости! — фыркнул Дазромак и вышел из тени на свет окна. Его лицо, сейчас совсем лишённое пафосного выражения, приобрело восковой оттенок, скулы вдруг чётко обозначились, а нос заострился. — Эти письма, если они вообще были, не сохранились. Стенсен попросту их выдумал.

— И снова вы правы. Знаете, я даже был бы готов поверить в вашу версию «случайного свидетеля», если бы не одно «но». Стенсен утверждает, что послания, которые он получил, самоуничтожились через несколько часов после того, как он их раскрыл. Это очень разумно, умно и осторожно. И дорого для обычного сознательного гражданина. Такими артефактами владеют только богачи. Или власть имущие, что часто одно и то же.

Я встал на расстоянии длинного шага от ликана. Он внимательно слушал, не теряя презрительного выражения голубых глаз. В них, разумеется, светилось и любопытство, но какое-то обречённое. Будто слушатель заранее знал все мои аргументы. Как и ответы на них.

— И? Простите, Гумонд, я устал и теряю нить разговора.

В подтверждение своих слов он потёр переносицу и отвернулся, будто в глаз попала соринка.

— Слушать осталось недолго, уверяю. И вот тогда я вспомнил, что вы тоже показывали мне письмо от таинственного СС. Только, вот незадача, оно было написано на обычном бланке, какие выдают в Министерстве Безопасности всем чиновникам.

— И что это доказывает? — раздражённо повернулся Дазромак, оскалившись совсем как зверь. Теперь в его лице не было ни капли привычного притворства, только жёсткость и раздражение. — Хотите сказать, что существует два СС? Один писал письма Стенсену и, боги знают, кому ещё. Лиге этой, как её, справедливости. А второй — мне?

— Нет, конечно, — улыбнулся я, чувствуя, что до цели осталось всего ничего. Руку протяни — и вот она!

— СС только один. И он совсем не случайный свидетель, а полноправный участник этой истории. Если не сказать больше, её тайный вдохновитель. СС — это вы, Дазромак.

Глава 30. Последняя

Дракон (окончание)

Услышав обвинение, Волкодлак сначала пожал плечами, а потом и вовсе принялся методично, склонив голову набок и скрестив руки на груди, развенчивать мои предположения одно за другим.