Голос во тьме (СИ) - Машевская Анастасия. Страница 5

— Сфера? Удачно. Своими ногами она и шага бы ни сделала. — Не дожидаясь никакой реакции, Сеорас поднялся и оповестил. — Я сделал, что тут можно. Но её душа — за пределами любого лечения. Единственный способ ей помочь в этом — стереть память, а, как все вы знаете, мы используем подобные меры только в единственном случае.

— Абсолютное очищение — это кара за неповиновение, неразумное и гибельное несогласие и отсутствие способностей, достаточных, чтобы не поддаться сущностям! — Кианнон выглядела так же взбалмошно, дерзко и бескомпромиссно, как и её торчащие в разные стороны коротко остриженные пепельные волосы. — Что из этого, по-вашему, Данан?

— Тихо, — осадил Сеорас. — Я и сказал, что у нас нет повода для абсолютного очищения.

— А… тогда хор…

— Помолчи, — отрезал магистр. Неоправданная суматошность Кианнон его всегда немного раздражала. — Проводи командора в лазарет, а ты, Клейв, отнеси туда Данан. — Едва Редгар сделал шаг вперед в попытке возразить, магистр вскинул руку, снова предостерегая от споров. — Иди, командор. Тебе нужна сейчас пара хороших восстанавливающих печатей, чтобы в скором времени продолжить путь. А мне — надо поспать. Видишь ли, — чуть мягче объяснил маг, — это ты — Редгар Тысячи Битв, а вот я после вчерашних испытаний для четырех — четырех, только подумай! — Сеорас нарочито потряс пальцем, — наших выпускников чувствую себя исключительно как Сеорас Тысячи Лет. Я зайду.

Не давая шансов для дальнейшего диалога, Сеорас покинул комнату намного стремительнее, чем если бы ему была тысяча, или даже хотя бы сотня лет.

Кианнон молча и очень негодующе (это было слышно по шагам) отвела путников в лазарет, который занимал часть анфиладных помещений второго этажа. В лазарете всегда было два дежурных мага и, как повсюду в Цитадели, два караульных стража. Все, завидев Редгара, подобрались и поклонились (стражи — с жестом верности). Дежурные целители, выслушав Кианнон, сделали все, что требовалось, даже отмыли Данан пятна засохшей крови с конечностей, и, уложив прибывших на соседние койки (Данан — ближе к окну, Редгара — следом), ушли.

Отсек, где их поселили был пуст, не считая охраны. Клейв сделал знак, и караульные перешли в соседнее помещение. Он подставил стул и остался сидеть возле Данан, на которую, помимо прочих исцеляющих печатей, наложили заклятие сна. Страж Вечного поглядывал то в окно за постелью, то снова на женщину. Ничего не делал и не комментировал, и тогда Редгар спросил сам:

— Почему с тобой она не брыкалась, как у меня?

Клейв пожал плечами, предположив:

— Я её не насиловал?

— Я тоже, — безапелляционно обрубил Ред. — Из того, что увидел, я бы предположил, что ты её любовник, но, думаю, это не сходится с кровью, которая у неё была.

Клейв глянул на Редгара так убийственно, словно, будь магом, бросил бы смертельное заклятье. Ответил коротко и жестко:

— Надзиратель.

Редгар, на обоих запястьях которого, светясь, поблескивали печати восполнения сил и исцеления, выгнул бровь, почесал щеку. Щетина начинала пробиваться снова, после лазарета непременно надо будет побриться.

— Давно?

— Девять лет. Сначала строже, потом как товарищ.

Редгар выгнул и вторую бровь тоже, будто подначивая: «Ну, продолжай!». Однако, не дождавшись желанного продолжения, подтолкнул вслух:

— Товарищ? И только?

— И только, — отрезал Клейв. — Вам какое дело, командор?

Редгара вопрос не смутил ни капли.

— У неё была истерика рядом со мной, а с тобой нет — это первое. Я все еще не понимаю, как воспитанница Цитадели Тайн могла оказаться в политическом, — Редгар подчеркнул, — браке за каким-то никому неизвестным лордом Мареллом — это второе.

Клейв хмыкнул:

— Насчёт второго все просто. Данан — единственная дочь высокого отца, которую тот сослал к нам в возрасте десяти лет. Сиятельная леди Тегана Данария Таламрин, — с некоторой торжественностью произнес Клейв.

Редгар вздрогнул уже после «Сиятельной»: такой титул могли носить представители исключительно наивысшей знати, уступающей в положении лишь королю.

— Её отец, — продолжал Клейв, — Эйнсел Таламрин, страшно хотел один из серебряных рудников Марелла, а тот хотел законный шанс получить наследуемое дворянство. Поэтому Эйнсел использовал все свое влияние, чтобы вытащить её отсюда. И вытащил, — мрачно пригвоздил Клейв.

— Таламрин — тот самый? — совершенно по-идиотски спросил Редгар.

— В королевстве есть другие Таламрины? — с ехидцей просил страж. — Только клан Королевского Секвента. Что до её реакции — командор, думаю, вы можете понять отношения надзирателя и мага? Вы все время приглядываетесь друг к другу: ты — к человеку, которого в случае провала должен убить, а он — к человеку, от чьей руки в случае провала, обязан умереть. Естественны обе реакции — взаимное недоверие и насторожённость, и, напротив, безоговорочное согласие и своего рода верность.

— Но не чувства, — резонно протянул Редгар.

— Разумеется.

Редгар потер бороду и спросил прямо:

— То есть, несмотря на то, что у вас все сложилось в лучшем варианте, если бы пришлось, ты бы её убил? После стольких лет рядом?

— Да. — Клейв всегда рубил, отвечал коротко. Редгару невольно вспомнился прошлый вечер и ужин в замке Марелла. Данан тоже ответила ему односложно, коротким «Нет». Видимо, эту привычку она невольно переняла от надзирателя.

Однако сейчас Клейв зачем-то добавил:

— Я бы её убил.

Редгар не стал отвечать. Оглядел стража с головы до ног. Внешность тот имел ничем не примечательную. Кое-как взгляд Смотрителя зацепился за крупную родинку у парня на правом ухе. В остальном — ростом, кажется, как сам Редгар, в плечах тоже примерно такой же, только моложе.

Редгар прищурился и вдруг хмыкнул: что уж там плечи или рост — у них, Смотрителей Пустоты и Стражей Вечного, больше общего, чем кажется стороннему человеку. И те, и другие редко доживают до старости, в первую очередь, потому, что даже если этот вариант при великой удаче и оказывается возможен, после сорока почти все они с разной скоростью, но неизменно сходят с ума. И те, и другие — бдят, сторожат, наблюдают в состоянии непрерывной готовности выхватить меч и зарубить то, что вверено им стеречь, как озлобленным псам. И в обоих случаях, если положить руку на сердце, и стражи, и смотрители где-то в глубине побаиваются своих «подопечных» ровно в той же степени, в какой ненавидят. А ненавидят ровно настолько, насколько любой нормальный человек ненавидит всякое неизбежное предопределение вроде источника смерти или наличия права выбора.

— Почему человек становится смотрителем Пустоты? — вдруг спросил Клейв, все еще пристально наблюдая за каждой женской чертой.

— А почему он становится стражем Вечного? — отозвался Редгар.

Клейв качнул головой отрицательно:

— Я хотел защищать людей.

Редгар кивнул утвердительно:

— Я тоже.

— А они? — вдруг переключился страж, подбородком указав на Данан. Редгар лежал на кровати за его спиной и не мог видеть жеста, но распознал его интуитивно.

— Думаю, магам также свойственны обычные чувства, как всем людям, — Редгар проговорил неубедительно, прекрасно зная, что ждут от него не этого. Хотя, не то, чтобы он соврал.

— Они ведь не выбирают быть магами. — Клейв взялся отвечать себе сам. — Я молчу про Цитадель Тайн. Мы заходим в эту тюрьму, чтобы быть их надзирателями, но они заходят потому что альтернатива для них и тех, кто будет их прятать — смерть. Сколько времени я находился рядом с Данан, я не мог и до сих пор не могу понять, почему они наказаны за преступление, смысл которого в том, что они, маги, родились на свет.

Редгар хмыкнул и откинулся на подушки.

— Редкие размышления для стража.

— Да.

В лазарете надолго повисла тишина, прежде чем Клейв потребовал:

— Командор.

— М?

— Расскажите, что произошло.

Редгар не стал упрямиться. Когда он закончил, Клейв еще несколько минут посмотрел на Данан, а потом, оттолкнувшись ладонями от колен, решительно встал.