Мать Сумерек (СИ) - Машевская Анастасия. Страница 115

— Мой царь? — уточнил гонец, что понял его верно.

— Прочти, — потребовал Алай, опираясь ладонями на стену, словно это помогало ему чувствовать опору лучше.

— Как прикажете.

Алай слышал, как гонец открутил боковую крышку, как потянул из тубуса пергамент. А потом вдруг почувствовал у шеи леденящую сталь, и голос, который прежде казался приятным, теперь звучал по-настоящему знакомо.

У Алая заколотилось сердце.

— Я привез тебе, владыка Орса, весть о смерти твоей дочери Таниры. Дочери, которую ты бросил на произвол судьбы на чужбине, где, пойди она по рукам бродячей солдатни, никто бы и слова против не сказал. Дочери, которую отдали в надругание слабоумному и слабохарактерному идиоту. Дочери, за которую ты даже отказался мстить.

— Таммуз! — дернулся Алай, но Таммуз не пустил. Он развернул нож и плашмя прижал лезвие к горлу отца, чтобы дать тому понять, что разговор не закончен.

— Давай поговорим! — Алай поднял руки в жесте полного отсутствия угрозы.

— Что же ты захотел поговорить теперь, десять лет спустя, а? — Таммуз быстрым жестом стянул повязку с лица.

— Умоляю, позволь мне повернуться и взглянуть на тебя, сын мой, — голос Алая дрогнул, когда он понял, какой великий шанс предоставила Судьба, позволив встретиться с сыном, которого он уже не надеялся увидеть.

Однако Таммуз едва ли разделял настроение родителя.

— Ты ведь не хотел говорить ни когда нас уволакивали из дому, ни когда я просил твоей помощи, ни когда Таниру разрывало на части во время родов и я умолял отбить её у этого выродка Салмана, чтобы она больше не испытывала того ужаса!

Таммуз схватил отца за ткань одежды и рывком развернул к себе лицом, снова тут же приставив к горлу нож.

— Я клянусь, Таммуз, — сразу начал Алай, едва увидел сына, — у меня не было другого выбора.

Господи, как же он изменился! Сейчас из-под капюшона формы гонца на него глядел самый настоящий мужчина: упрямый, твердый, решительный. С удивительными серебристыми глазами покойной царицы Орса Джанийи.

— Таммуз, — выдохнул Алай, — ты так похож на мать…

Таммуз тряхнул отца:

— Не смей говорить мне о матери, которую ты сгноил в этом дворце своим равнодушием, мерзкая скотина! О, ты ведь не знаешь, да? Ты даже не пытаешься сейчас узнать, как умерла твоя дочь! ТВОЯ. КРОВНАЯ. ДОЧЬ! — орал Таммуз. — Она умерла, рожая девочку, которую хотела назвать Джанийей. ДЖАНИЙЕЙ! И для этой маленькой Джанийи у меня, в отличие от тебя, Стальной царь, есть подарок: я подарю ей могущество всего своего царства, которое унаследую от тебя.

— Ты что, всерьез намерен перерезать горло родному отцу? — Алай старался сохранять хладнокровие, но пот уже прошиб. Таммуз не шутит.

Таммуз никогда не шутил. Если он что и унаследовало от отца, то это отсутствие чувства юмора.

— Перерезать? — с немного придурковатой интонацией переспросил Таммуз и, будто уточняя, повертел кинжалом у отца перед глазами. — Нет, что ты. Я не такой дурак, чтобы меня потом обвиняли в отцеубийстве.

Алай сглотнул: что бы Таммуз ни задумал, похоже есть пара минут, а это уже успех в такой ситуации.

— Мой царь! — раздалось из двери, ведущей с основного коридора на балкон, и Алай облегченно вздохнул.

— Хвала небесам! — шепнул он, оборачиваясь на голос Змея. — Змей, немедленно… Ты же должен быть в Ла…

— Мы заняли дворец и перекрыли все выходы из столицы, — отрапортовал Тиглат, неотрывно глядя на Таммуза, — чтобы Тай не смог вывести Амана.

— Отлично.

— Как это пони… — Алай осекся сам. Да как понимать? Все очевидно.

— Не трогай Амана, я тебя умоляю, Тиглат!

— Увы, если государь прикажет мне обратное, не смогу не подчиниться.

— Государь? — Алай схватил сына за грудь, потянув одеяние. — Таммуз, не верь ему! Он предаст тебя, как предал меня! Он…

— Не тяните тут, — спокойно приказал Тиглат. Прежде, чем он вышел, Таммуз кивнул и, не оборачиваясь на отца, с силой толкнул того в грудь.

Алай еще успел услышать, как хрустнул позвоночник — прямой и булатный, как тяжелый двуручный меч — от столкновения с неприступным ограждением парапета, а потом полетел вниз.

Змей не был ни в каком Ласбарне. Пять лет он тренировал армию, убеждая, что если ясовцы отвергнут условия договора, то в борьбе за Адани и его детей Алаю придется полагаться только на себя. Пять лет Тиглат методично подставлял и заменял на всех важных постах людей, верных семье Далхор, на тех, кто был верен ему самому. Кто-то уходил по доброй воле, снабженный деньгами и домом где-нибудь в окраинах Иландара, кого-то находили всплывающим в местной речке. Пять лет Тиглат подмешивал в питье Алая настой, притупляющий память и зрение, чтобы Алай более не мог прожить без помощи своего советника, и чтобы в один день Тиглат мог подсунуть ему приказ о наследовании короны его старшим способным к продолжению рода сыном Таммузом.

Теперь оставалось затаится и ждать, когда случайная смерть царя станет обнаруженной и по нему воспоют молебн.

Когда трагическая кончина Алая была обнародована, а Стальной царь обрел, наконец, последнее пристанище рядом с давно почившей супругой, настал момент для решительных действий. Было обнаружено завещание государя, которое полностью шло вразрез с его собственными решениями последних лет и вразрез со всей орсовской политикой. Зачем было готовить в цари Амана, если на деле трон предназначался Таммузу? Зачем нужно было воевать в Ласбарне, если посмертной волей царя оказался отказ от притязаний на аданийские земли, из-за которых было пролито такое огромное количество орсовской крови?

Тем не менее, завещание было, и было зачитано прилюдно, лично Змеем, но похоронах Алая. Тай, младший брат усопшего, выступил против идеи привезти из Адани Таммуза, но как верный подданный, Тиглат сообщил, что уже отправил кортеж за новым царем. А уж по его прибытии пусть августейшая семья сама разбирается, кто из них троих достоин воссесть на трон Западного Орса.

Подобное дистанцирование от интересов правящей семьи одни восприняли с одобрением, другие — с тревогой. Тиглата это не занимало ни много, ни мало. Пересуды о последних новостях давали ему шанс незаметно в общей суете устроить фальсифицированное приветствие Таммуза в Аттаре. Чтобы усилить суету и обсуждение, Змей спустил в толпу немного подробностей, которые вполне соответствовали истине: семью Таммуз оставляет в аданийской столице, во всяком случае пока. Но поскольку он верховный главнокомандующий аданйиской армией, то наверняка явится с внушительным сопровождением.

Переодетый Таммуз — какой-то воин, по телосложению напоминавший нового царя — возглавлял весьма развернутую процессию. Его закутали в сияющие доспехи так, что лица из-за шлема было не различить. Да и к тому же, ну кто в этой толпе мог в свое время видеть вблизи царевича и уж тем более наверняка помнить его черты, чтобы признать того четырнадцатилетнего подростка в сегодняшнем благородном муже и правителе.

Охрана у подставного Таммуза и Таммуза настоящего была особенная. Охранником был едва ли не каждый третий, хотя, конечно, никто из них не знал, что охраняет, возможно, «не того государя». Гор предусмотрел все, и, наблюдая собственный триумф из окон дворца, Таммуз впервые подумал, что его отец, наверное, тоже когда- то вот так же был многим обязан Тиглату.

Однако, как ни старался Тиглат, а даже ему было не под силу заставить весь Орс единодушно принять Таммуза в качестве нового царя. Много в стране было тех, кто открыто выказывал поддержку Аману, в коронации которого видели настоящее последнее волеизъявление Стального царя. Другие считали, что один царевич слишком мал, а другой — уже давно стал чужаком в родном доме, и потому лучшим претендентом на трон станет Тай Далхор, младший брат и правая рука почившего владыки, человек, проживший жизнь в его тени и знавший при этом все его замыслы и надежды.

Потому первым приказом Таммуза, едва он взошел на трон, стал приказ о казни обоих претендентов. Причем Тая Таммуз приказал казнить в открытую, а вот убийство Амана, мальчика, за смерть которого Таммуз не желал быть нареченным братоубийцей, новый царь доверил Тиглату или «одному из его ребят».