Мать Сумерек (СИ) - Машевская Анастасия. Страница 3

Шиада, напротив, нахмурилась: было не совсем ясно, к чему ведет владычица.

— Смирись с отказом северной защитницы. Если она есть в твоих видениях — значит, она нужна, как когда-то мне была нужна ты. И значит, её время придет, как когда-то пришло твое. Совсем ведь недавно пришло, Шиада, — с пониманием поглядела на воспитанницу Нелла. — Если защитница с севера нужна Праматери, у неё нет выбора отказать тебе. Если он есть, значит Праматерь давно приберегла того, кто исполнит Её волю лучше северянки, и этот человек просто нам пока неизвестен.

Шиада заинтересованно уставилась в глаза храмовницы, будто вычитывая в них собственное предположение.

— Это — то, чему тебя научило Знание, когда развеялась гордыня? — безотчетно спросила Вторая среди жриц.

Нелла кивнула молча. Шиада за сей срок тоже переменилась, и теперь, соглашаясь с храмовницей, изрекла:

— Только мудрость ослабляет гордыню.

— И когда она настает, все, что прежде казалось белым и черным, уже не так однозначно, — продолжила храмовница.

— Словно тень в пограничье между этими двумя, которая дрожит, колеблется и меняется, — снова подхватила Шиада их общую мысль, — но не истаивает и не исчезает ни на миг, покуда есть свет.

— Так…

— … как и повелела…

— Мать Сумерек, — закончили жрицы вместе.

Нелла улыбнулась — теперь по-настоящему радостно и даже с гордостью. Тот, кто прошел дорогу То’он Надара никогда не остается прежним. Тот, кто ощутил силу великих Троп, которыми следуют духи, не видит в мире никаких цветов и красок, одновременно в любом предмете улавливая их все.

— Ты хочешь, чтобы я встретила его? — раздался голос Второй среди жриц. Храмовница опомнилась. Преемница смотрела Нелле прямо в глаза, и та вдруг поняла, что отныне её мысли более не являются тайными для Шиады.

— Да, — не стоило увиливать. — Сейчас ты готова сделать это как жрица.

Шиада молча кивнула. Нелла прошлась по лицу преемницы мягким ощупывающим взглядом и, поднявшись, вышла. Она сделает все, как надо — теперь сомнений в душе Первой среди жриц не осталось.

Короли Архона — Старый и Молодой — задержались оба, и к Летнему морю вышли позже, чем планировали. Агравейн с трудом передвигал войско: хотя многие после столь стремительной и успешной кампании спешили домой, праздновать хотелось всем, и массовые пьянки случались регулярно. К тому же дорога в Архон лежала через княжество Змееносца, бывшее герцогство Ладомар, где надлежало сразу и без лишних церемоний установить свою власть. Удгар в Аэлантисе, осведомленный гонцом сына, заранее предпринял несколько шагов в этом направлении, однако приказы из новообретенной столицы едва ли могли быть услышаны во вражеской земле. Требовались решительные меры, осуществленные на месте, так что Агравейн проторчал у захваченного донжона покойного Тарона Ладомара почти неделю. Княгиня Лоре, удостоенная высокого титула в неполные тринадцать лет, дала присягу династии Тандарион. Всех подозрительных «советников», трущихся около молодой леди, Агравейн велел держать под наблюдением. В качестве наблюдателя с крупным вооруженным подразделением отрядил Лота — давнего и близкого друга, которому, как и Вальдру, единственно доверял за пределами семьи.

После смерти Астальда.

Когда молодой король с охраной вышел, наконец, к Летнему морю, Удгар со свитой уже был здесь. Наскоро обменявшись новостями, Агравейн обвел взором водную гладь.

— Ладьи еще не было?

Удгар мотнул, было, головой, но тут Агравейн уловил в отдалении легкое движение, и совсем скоро, будто из ниоткуда соткалась в воздухе удлиненная ладья из беленого дуба, бесшумно скользящая по воде. В ней было всего двое гребцов из числа младших жрецов, которые хранили обет молчания — как было всегда — и одна жрица. И еще до того, как лодка пристала к берегу, Агравейн потерял дар речи.

Шиада стояла в середине суденышка, гибкая и величавая, как рука Судьбы. Облаченная в черное жреческое платье и черный плащ, защищавший от не по-летнему холодного ветра, покрытая капюшоном, как покровом Нанданы, она смотрела прямо на двух королей, без слов приглашая к великому острову. Её лицо, белое, словно омытая веками дождей известь на утесах вокруг Ангората, светилось на фоне черного одеяния, а обсидиановые глаза, смотревшие не моргая, мерцали как Завеса.

И глядя в них, Агравейн более не узнавал никаких прежних выражений в лице, знакомом до скрежета в груди.

— Храмовница ждет, — сообщила жрица. Приглядевшись, теперь и Удгар отчетливо вспомнил это лицо.

— Ты же…

Шиада отвернулась, не отвечая, показывая, что готова отплыть. Старый король затих, нахмурился. Затем отдал несколько распоряжений охранникам и мотнул головой. Агравейн поднялся на ладью первым.

До слуха королей не доносилось ни звука, пока ладья рассекала водную гладь. Шиада присела у носа лодки, ожидая нужного момента, и по тому, как она держалась, мужчины понимали, что к разговору сейчас не располагает ничто. Хотя, видят все Боги, Агравейну сводило даже позвоночник, от желания схватить Шиаду за руки и заговорить. Поэтому, если вдруг и случался какой-нибудь едва уловимый шорох или всплеск, Агравейн вздрагивал всеми мускулами сразу, будто надеясь, что вот сейчас, вот именно теперь Шиада непременно что-нибудь скажет.

Наконец, Часовые, каменные исполины, восставшие меж утесов, врезавшихся в Летнее море с востока и запада, стали достаточно велики. Хотя на взгляд Удгара до сведенных под небесами копий было еще далеко, Шиада поднялась на ноги.

От фигуры женщины раскатилась волна необъяснимой силы, и всех мужчин в лодке так обдало холодом, что на миг стало трудно вдохнуть.

Шиада расправила плечи, сняла капюшон, раскинула в стороны руки, чуть приподняв. Потом развернула ладони вниз и мягко опустила вдоль тела. К вящему изумлению обоих королей ладья оказалась всего в нескольких шагах от берега.

— Как? — протянул Агравейн и в поисках ответа поглядел на отца. Тот тоже пожал плечами.

Артмаэль стоял на берегу, протягивая руку — поддержка, которую при схождении с ладьи Шиада с готовностью приняла. Они обменялись только взглядами, но Шиада мимолетно улыбнулась. Она двинулась дальше, безмолвно указывая дорогу. Артмаэль жестом показал на спину женщины, призывая Тандарионов двигаться вслед. Сам остался на берегу.

Минул полдень. На тропе встречались жрицы и жрецы, расходившиеся после обряда чествования Илланы, которые склоняли головы к сложенным у лба рукам в приветственном жреческом жесте перед Второй среди жриц. Агравейн смотрел Шиаде меж лопаток, и Удгар всерьез опасался, как бы сын не просмотрел в спине жрицы дыру насквозь. Даже он, не будучи никаким жрецом, чувствовал, что Молодого короля скручивает неутолимая тоска по человеку, какую, пожалуй, испытал бы сам, восстань его жена из мертвых. Старый король оказался поражен тем, что женщина, спасшая его внучку, оказалась Второй среди жриц. Но все недоумение, изумление и даже растерянность Удгара нельзя было сравнивать с тем, что творилось в груди Железной Гривы.

Да он дважды едва не наступил на змею! — в сердцах раздосадовался Удгар, наблюдая за помешанным отпрыском. И если бы не легкий жест Шиады рукой… Она что… она может подчинять их?!

— Скорее просто попросить уйти, — отозвалась жрица.

У домика храмовницы, который показался вскоре, ждала Айхас. Она встретилась на мгновение глаза в глаза с Агравейном, будто зная, что он повинен в необъятных бедах её родины. Потом почему-то повесила голову набок, усомнившись в чем-то. Наконец, тоже поклонилась Шиаде и изрекла:

— Почтенная ждет.

Открыла дверь; Шиада вошла первой. Храмовница расположилась в гостиной, облаченная в платье глубокого цвета вишни, с выплетенным из золотых нитей венцом в волосах. Встретившись взглядом с Неллой, Шиада молча кивнула и присела в свободное кресло недалеко от двери. Кресло самой храмовницы стояло у окошка, продольного, с открытыми ставнями, а еще два — недалеко от стены. Между ними всеми — небольшой стол из старого граба.