Под маской - Хейер Джорджетт. Страница 17

В доме Стейвли его встретил дворецкий, который позволил себе, насколько допускало его представление о приличиях, пожаловать его взглядом заговорщика, а затем проводил в маленькую гостиную в задней части дома. Там его ожидала мисс Стейвли, со вкусом одетая в утреннее платье из кисейного жаконэ, с закрытой шеей и застегнутыми на запястьях рукавами, украшенное по подолу широкой вышитой оборкой. Когда он церемонно наклонился к ее руке, дворецкий, наблюдавший эту сцену с отеческим и растроганным видом, издал довольно громкий вздох и удалился, бесшумно затворив за собой дверь.

В манерах мисс Стейвли чувствовалась некоторая натянутость, однако вздох дворецкого зажег озорной огонек в ее глазах и она невольно произнесла:

– Ах, Боже мой! Бедный Дарсли убежден, что он присутствует при романтической встрече! Не смущайтесь! Дело в том, что и он, и вся старшая прислуга, к несчастью, считают своим долгом бороться за то, что они называют моими интересами!

– К несчастью, – сказал он.

– О да! Я была бы чудовищем, если бы меня не тронула их преданность, но я всем сердцем желаю убедить их принять Албинию в качестве моей преемницы! Вы не можете себе представить, как это неприятно нам обеим! Они исполняют только мои приказы, они упорно приходят ко мне за подтверждением ее распоряжений. Я искренне ей сочувствую, ее положение невыносимо!

– А ваше? – спросил он, – оно выносимо?

– Да, – призналась она с кривой улыбкой, – вы это знаете! Это – именно это – и есть та причина, почему я принимаю ваше предложение, милорд!

– Во всяком случае, это откровенно! – заметил он.

Она улыбнулась в ответ.

– Мы согласились, не правда ли, что только честность с обеих сторон может сделать наш предполагаемый союз терпимым для вас и для меня? Причина, по которой вы желаете жениться, – это очень понятное с вашей стороны стремление к независимости от вашего дяди; моя же причина – это то, что я чувствую насущную необходимость уехать из этого дома – из любого дома моего отца!

– Познакомившись с вашей мачехой – продолжив с ней знакомство, – сказал Кит, ловко поправившись, – я отлично понимаю ваши мотивы и сочувствую вам!

– Нет, нет, вы не правильно меня понимаете! – сказала она поспешно. – Скорее вы должны сочувствовать Албинии! Ей должно быть действительно тяжело оказаться в доме, годами управляемом ее падчерицей почти одного с ней возраста. К тому же после смерти моей матери я была другом и в некотором роде наперсницей отца и.., и очень трудно разрывать подобные отношения. Албиния, конечно же, чувствует, что она вынуждена делить папу со мной.

– А вы?

– Да, – сказала она откровенно. – Я чувствую то же самое – может быть, даже еще острее, – и это меня очень огорчает, потому что мне никогда не снилось, что я могу быть такой гадкой. Папа чувствует себя несчастным, разрываясь между нами. Я ненавижу Албинию так же, как и она меня, и, что греха таить, я вижу, что не смогу играть вторую скрипку там, где привыкла быть хозяйкой. – Затем она добавила, стараясь свести все к шутке:

– Вы должны сделать для себя выводы, Денвилл! В последнее время я узнала о себе очень много такого, о чем и не подозревала, и пришла к печальному выводу, что я властная женщина и привыкла задавать тон!

Он ответил с улыбкой:

– Я не боюсь вас. Но скажите мне – если уж я должен это у вас спросить, – не будет ли вас раздражать жизнь в одном доме с моей матерью?

Она с изумлением взглянула на него, а затем воскликнула, поскольку ее осенила догадка:

– Об этом условии вы говорили? Боже мой, как вы могли быть таким глупым? Вы подумали, что я потребую выкинуть ее из дома? Какой же злодейкой вы меня считаете? Мою дражайшую, обожаемую крестную маму! Позвольте мне сказать, милорд, что я надеюсь, она примет меня в ваш дом с такой же любезностью, какую всегда ко мне проявляла!

– Спасибо! – тепло сказал он. – Но должен вам сказать, что она строго запретила мне даже заикаться вам о такой возможности. Она говорит, что из этого никогда ничего хорошего не выходит. На самом деле она сообщила мне, что всегда считала удачей, что ее собственные свекровь и свекор умерли задолго до того, как она вышла замуж за моего отца!

Она заморгала и сказала с признательностью:

– Я прямо-таки слышу, как она это говорит, – очень серьезно, ничуть не сомневаясь в этом! Пожалуйста, прошу, убедите ее, что я не стала бы подобным же образом относиться к ее смерти!

– Я не осмелился бы признаться, что нарушил уговор и рассказал об этом вам. Она обещала мне суровую трепку, если я сделаю это!

– Не удивительно, что вы боитесь! – согласилась она. – Всегда боишься того, чего не знаешь! Он засмеялся:

– Откуда вам известно, что я не знаю, мисс Стейвли?

– Я не думаю, что обладаю исключительной сообразительностью, – ответила она, – но я уже взрослая! – Она посмотрела на него с любопытством. – Могу ли я узнать, почему я снова низведена до мисс Стейвли? Вы звали меня Кресси, когда делали мне предложение, но, может быть, вы забыли?

– Ни в коем случае! – сказал он поспешно. – Просто ваша привычка обращаться ко мне «милорд» заставила меня опасаться, что я перехожу границы.

– Это вопиющая ложь! – заметила она. – Я припоминаю, что вчера вечером бабушка сказала мне, что у вас хорошо подвешен язык.

– Хотелось бы думать, что она сказала это в качестве комплимента!

– С бабушкой никогда нельзя быть уверенной, но она сказала, что вы ее приятно удивили!

– О, это ободряет! Могу я надеяться, что она согласится на наш брак?

– Не знаю. Я ее не спрашивала, но пока что она заявила, что хотела бы вас получше узнать.

– Я хотел бы, чтобы вы мне сказали, Кресси, имеют ли для вас значение ее решения? Она покачала головой.

– Нет. Я сама принимаю решения. – Она подумала с минуту, а затем сказала с нотками лукавства:

– Я могла бы представить ее решение как отговорку.

– О нет, я не думаю, что вы так поступите! Вы же не обманщица, – ответил он холодно.

– Откуда вы это знаете? – спросила она, и ее удивленный взгляд встретился с его взглядом. Он улыбнулся:

– Нетрудно это видеть: не требуется исключительного ума, чтобы понять, что вы человек правдивый. В вашем разговоре нет цветистых общих мест, и вы не боитесь говорить по существу. – Он помолчал. – Поэтому скажите без обиняков то, что вы хотите мне сказать. Не думаю, что вы пригласили меня только для того, чтобы выяснить, в чем состоит мое условие.

– Да, – согласилась она.

Она слегка покраснела и с некоторым смущением произнесла:

– Я едва помню, зачем попросила вас прийти. Вы подумаете, что я далеко не так уж правдива.

Знаете, когда вы сделали мне предложение, я была в ужасной ссоре с Албинией. Вульгарная женская ссора. Больше всего я желала бежать отсюда, не только потому, что была обижена и разозлена, но потому, что увидела, что оставаться мне никак нельзя. Албиния стремится отделаться от меня, и я не могу ее за это осуждать, я обнаружила, что превращаюсь в отвратительную особу, которая никогда не забывает обид и выходит из себя по пустякам. И когда я сделала действительно ужасное открытие: я надеюсь на то, что ребенок Албинии будет не мальчиком, в чем она уверена, а девочкой, – только чтобы выбить у нее почву из-под ног, – я поняла, что должна бежать прочь отсюда! – Она прижала руки к своим пылающим щекам. – Так постыдно! – воскликнула она сдавленным голосом.

– Но очень естественно, – сказал Кит. – Сын, который должен подставить подножку вам, не так ли?

Она кивнула.

– Да, это так. Но дать себя вовлечь в перебранку, поддаться приступу злобы!..

– Я думаю, вам делает огромную честь, что ваша постыдная мечта не стала известна. Она заставила себя улыбнуться:

– Я не до такой степени откровенна.

– Если хотите, то можно и так считать: я должен был сказать, что вы не так уж нуждаетесь в руководстве!

– Благодарю вас, это очень мило с вашей стороны!

– Нет, только справедливо. Вы были раздражены в тот момент, когда я делал вам предложение? Я не догадался об этом.