Не жизнь, а роман! (СИ) - Меллер Юлия Викторовна. Страница 51

Катя при помощи алькитары изготовила для себя натуральные тоники для лица и полости рта, привыкла к своеобразной одежде и бане вместе водопровода. А что дальше? Сумасшествие? Каждый день думать о том, что её дети растут без неё, становясь похожими на Славика?

Как можно объять понимание того, что её малыши ещё не родились, а она находится в начале родовой ветви Грушевичей!

И ведь как они кичились своим происхождением! Неужели это знак, что она останется здесь навсегда и родит ребёнка-родоначальника их ветви... Нет, совсем не знак! Даже если бы она родила, то её фамилию наследнику незачем брать. Видно, в какие-то тёмные времена кто-то из потомков Леона увидит в книге запись о браке и в своих целях воспользуется этим. Быть может эта фамилия спасёт ветвь Бланшфоров и только она выживет к двадцать первому веку. Смешно. Свёкор удавился бы, узнай, что обязан ей упоминанием Грушевичей в прошлом. Какая-то временная петля!

Но помимо казусов со Временем, есть ещё в её жизни загадка! Мужчин этого рода тянет к ней, а её к ним. Пусть для этого всего два примера, но ведь сработало аж сквозь столетия. И, слава Богу, что Бертран не такой, как Слава!

День, когда было решено ехать в Ла-Рошель, она встретила с противоречивыми чувствами. Люси с тревогой поглядывая на подругу, уже раз пять повторила, что ей полезно будет сменить обстановку, а Катя забеспокоилась: вдруг она уедет, а в это время за ней всё-таки придут. Но не отправиться на встречу Бертрана она не могла. Это её идея, она послала мужа за тридевять земель, а он вопреки всем доверился ей. Вживаясь в это время, она всё больше ценила мужа, понимая, насколько ей повезло с ним, и как гибок, восприимчив к новому его ум!

Отряд под командованием Леона и капитана Рутгера, проводил её до порта, но задерживаться в городе воины не могли. Время было неспокойное, а людей для патрулирования не хватало.

К концу лета многие крестьяне и ремесленники торопились на городские ярмарки и становились лёгкой добычей разбойного люда. Сколько бы ни ловили грабителей, всегда появлялись новые, и часто не от хорошей жизни. Каждая новообразовавшаяся шайка верила, что они умнее и ловчее предыдущих, что Бог видит, что другого пути у них не было, чтобы выжить, и их не поймают.

Ловили. Люди Бланшфора знали охраняемую ими местность лучше своего замка, и спрятаться от них было невозможно, лишь немного побегать, но конец разбойников ждал всегда один.

Рутгер на протяжении всего пути к Ла-Рошелю делал вид, что сеньоры рядом нет. Поначалу он позволял себе на отдыхе громко рассказывать непристойные истории, но Леон сцепился с ним насмерть. Он уважал опытного рыцаря, но мачеху парень боготворил и готов был за неё сражаться. Рутгеру хватило ума отступить, всё же Леон - его сеньор. Ему в отместку хотелось бросить грязноватые намёки по поводу любви юноши к мадам Катрин, но её взгляд, а она смотрела на него как на неразумного капризного ребёнка, осадил его похлеще бойцовой напористости юного сюзерена.

Все знали, что сеньора благосклонно и терпеливо относится к детям, причём даже молодняк она почему-то считала детьми. А у Леона не было матери. Она не заменила ему мать, но всё же стала кем-то очень важным в его жизни. Рутгер впервые устыдился и почувствовал себя скверно из-за своего желания опошлить их взаимоотношения. Далее он ехал молча, выполняя свою работу.

Сеньора часто покидала карету, садилась верхом на свою спокойную лошадку и болтала о чём-либо с юнцом. Невольно рыцарь слышал их беседы, иногда посмеивался над горячностью Леона или эмоциональностью взрослой сеньоры, но молчал. А когда отряд возвращался, то он почувствовал, что без рассказов мадам о каком-нибудь полезном цветочке или о том, что надо бы, как только хозяйство поставят на ноги, начинать осушение болотистых мест, стало пусто. Незаметно Леон втянул Рутгера в спор на поднятую сеньорой темой осушения их земель. Какие потребуются затраты, будет ли толк, сколько лет это займёт, поможет ли Рутгеру система каналов привести в порядок его убогий клочок земли, который он считает не наградой, а насмешкой.

Впервые они за время патрулирования обсудили много интересного, и все темы им подкинула эта неугомонная женщина.

А Катерина долго не решалась въехать в дом незнакомого ей рыцаря Броссара, так как без мужа ей было бы неприлично там находиться, но и в таверне дожидаться Бертрана неизвестно сколько дней не хотелось. На её счастье, хозяина дома ждали только зимой. Поскольку мадам Катрин уже была знакома с родственницей Броссара, то с приглашением всё получилось отлично.

С Катей в город въехали всего двое воинов, а телеги должны были прибыть через пару дней. Первым делом пришлось искать место, чтобы пристроить пригнанных животных, а потом уже сеньора раздала небольшие подарки прислуге, родственнице и отправилась присмотреть покупателя на привезённую ею туалетную воду. Как она и рассчитывала, необычно украшенные флаконы сразу же привлекли внимание, и через полчаса она старалась покинуть торговые ряды как можно скорее, чтобы не привлечь внимание воров. Теперь денег должны было хватить на длительное ожидание Бертрана и прокорм коней.

Через пару дней волы дотащили груженные продуктами телеги. Всё это предназначалось для дома Броссара. Пока Катя гостила, то продолжила заниматься лепкой. Теперь уже она делала украшения для головных ободков. Замужние женщины прикрывали волосы по своему усмотрению: кто-то оставлял открытом только овал лица, пряча не только волосы, но и шею, кто-то весьма вольно накидывал воздушную ткань и закреплял её тоненькой короной-ободком. Золотой держатель платка не нуждался в украшении, а вот простые обручи Катерина украсила цветами из холодного фарфора. Её работа вызывала восхищение, которое не угасало даже после предупреждения, что оно недолговечно.

Время тянулось неспешно. Спустя неделю сеньора Бланшфор зашла к ювелиру и заказала у него дюжину серебряных булавок, которые в будущем назовут английскими. За интересную идею с неё не стали брать деньги за исполнение, только за металл. Вскоре она продала украшенные лепными цветами булавки и закупила соль. На свой страх и риск она отправила простаивающие телеги обратно в замок с уведомление, что продолжает ждать сеньора.

Бертрана она прождала три недели. Тревога за него сводила с ума, но однажды она открыла глаза и увидела стоящего в дверном проходе мужа. Его отросшие, выцветшие на солнце волосы волнами прикрывали уши и доходили до середины шеи, лицо покрылось золотым загаром, а вокруг глаз отчётливо виднелась сеточка менее загоревших морщинок. Он смотрел на неё и не шевелился.

Берт не мог оторвать свой взгляд от мирно спящей жены и ощущал, что только в этот момент его отпускает напряжение, с которым он сжился за несколько месяцев. Именно сейчас приходит осознание, что безумная авантюра закончилась и больше не нужно гадать, что принесёт следующий день.

Катрин открыла глаза, словно бы почувствовав его взгляд, смешно моргнула и раскрыла рот. Бертран улыбнулся. Он так часто представлял себе как снова её встретит, как обнимет и закружит вокруг себя, а сейчас силы оставили его и он с глупейшей улыбкой сполз по стене на пол, будто бы садясь отдыхать.

Его радость, самая желанная женщина, нелепо взвизгнула и бросилась к нему, забывая про свои любимые одеяла и подушки. Запутавшись, она с громким стуком свалилась с кровати, зашипела от боли и, не желая терять ни минуты, проползла оставшиеся пару шагов к нему, чтобы намертво прилипнуть, смочить его одежду слезами радости.

Так и застала их прислуга, сидящих на полу возле входа в спальню, перебивающих друг друга, торопящихся что-то рассказать, поцеловаться и снова пытающихся поведать о своих переживаниях. Сеньора всхлипывала и втолковывала ему, что она уже с ума сходила из-за его задержки, а он всё повторял ей, что сумел пройти по всему обозначенному ею маршруту, и ни разу не сбился с пути!

Оживший новыми постояльцами дом, поднявшаяся суета, всё это вынудило чету Бланшфор подняться на ноги и взять себя в руки.