Не жизнь, а роман! (СИ) - Меллер Юлия Викторовна. Страница 60

Единственное за что его можно было уважать, что он старался вдолбить воинам, чтобы они берегли людей, по землям которых пойдут.

Алиенора Аквитанская. Саркофаг. Картина более позднего времени. И актриса играющая роль Алиеноры в возрасте "Лев зимой"

Однако это напутствие было как насмешка и заставляло лишь скрежетать зубами, хотя отец Жюль не был ни в чём виноват.

Все ожидали, что армия пойдёт коротким путём через Италию, а далее кораблями, но в последний год церковь активизировалась, провела мощную рекламную компанию и германцы изъявили желание присоединиться к французскому походу. Все надеялись поживиться, но все прикрывались святыми идеями, и Людовик не смог отказать собрату королю Конраду в деле во имя Христа, а может, побоялся.

Бертран говорил, что Людовик собрал приличную армию, с которой вполне успешно можно было бы воевать, а ещё к ним по пути наверняка присоединился бы сицилийский король и торговый флот, да и норманнские корабли, точно не отказались бы от поживы, а это немалая сила, но союз с германцами всё поменял.

Кате политика была без разницы. Возможно, Берту, как жителю юга, роднее и понятнее итальянские города, а Париж ближе к германцам, и кто знает, что они там думают, какие государственные интересы соблюдают. Решили идти длинным путём по суше, повторяя маршрут первого удачного крестового похода - пусть идут. Венгрии, Болгарии, Сербии и другим странам на пути армии крестоносцев можно только посочувствовать.

Бертран с воинами уходил летом, разрывая свои договоры с соседями по охране их земель. Торговлю останавливать было нельзя, а воинов теперь хватало только для охраны собственного замка. Положение получалось тяжёлое, но была надежда, что все соседи одинаково обескровлены в плане военной силы и нападать на замки некому.

- Дурацкий поход, - глотая слёзы, бросила Катя, ёжась от давящей тишины.

- Все считают, что он будет успешен, - вздохнул Леон.

Ему хотелось уйти с отцом, посмотреть на другие земли, вдохнуть воздуха святой земли.

Софи с любопытством стреляла глазками в его сторону, надеясь на неожиданное внимание. Она уже несколько месяцев проживала в замке и всего лишь пару раз общалась с женихом. Он всё время занят, а когда дома, то занята она.

Леон, заметив ищущий взгляд Софи, задорно подмигнул ей.

- Мои дорогие дамы, а не сыграть ли нам в шахматы?

- У меня голова не варит, - отказалась Катерина.

- Ты мне проиграешь, - буркнула Люси.

- Я бы с удовольствием, - робко обозначила свой интерес Софи.

Весь остаток дня Леон посвятил женщинам. Ему тоже необходима была поддержка, ощущение дома и любви. Отец не давал ему покоя, гоняя целыми днями. Катрин действовала более деликатно, но тоже находила пасынку занятия, лишь бы он не пересекался с её воспитанницами, среди которых была теперь Софи. Он обижался, открыто говорил, что не обесчестит никого из девушек, на что мачеха только хмыкала и просила его посмотреться в отражение.

Перед Леоном сложно было устоять девичьим душам. Он окреп, возмужал, черты лица потеряли нежность, но обрели отцово обаяние и, хотя юноша не догнал отца в росте, он всё же был высоким в сравнении с другими. Ему уже исполнилось девятнадцать, но выглядел он постарше, впрочем, как и все, кроме Катерины. Она по-прежнему ничего общего не имела с юностью, но её возраст словно бы застыл в понятии «молодая дама» и, ухаживая за собою, она собиралась оставаться в этом статусе ещё как минимум лет десять.

Из-за того, что многие мужчины покинули пределы Франции, жизнь не остановилась, и летняя пора диктовала свои условия.

Из-за разорванных договоров по охране соседей у Леона появилось свободное время, и неожиданно для всех он увлёкся живописью. Люси учила его подготавливать основу для рисования, разводить краски, давала первые уроки, но, видно, не зря он потянулся к этому искусству: у парня оказался врождённый талант. Тогда к занятиям подключилась Катерина. Не то чтобы она умела рисовать, но она видела немало картин и её подсказки очень помогали создавать Леону необычайно интересные работы.

Все видели, что помимо оружия, коней, соколов, ему хотелось нарисовать Софи, которая расцветала на глазах у всех, но приличия не позволяли ему уделять ей всё своё внимание, тогда он рисовал Люси, Катрин, даже Анэт, и лишь тайком его папка с рисунками заполнялась набросками Софи.

Одну из его наиболее удачных миниатюр со своим портретом Катерина заказала оформить в виде медальона с застёжкой позади, усыпанного драгоценными камнями. Она думала надеть его на какое-нибудь торжество, но украшение получилось слишком крупным и тяжёлым, но в этой работе был дух будущей современности, словно бы миниатюра случайно переместилась в прошлое из рук авангардиста. Мало красок, уверенные штрихи и чётко узнаваемая Катрин, с интересом смотрящая на того, кто держит в руках её портрет.

Люси эта миниатюра не нравилась. Леон извинялся и пытался объяснить, что он так чувствует мачеху. Он видит её внешность, но не может охватить внутренний мир, потому что тот всегда разный и непредсказуемый. Катя улыбалась и понимающе кивала, выделяя именно этот портрет из всех других.

Ничего удивительного. С Бертраном она одна, с Люси - другая, с Леоном - третья, а есть ещё Софи, кружевницы, служанки, работники, воины... не забудем добавить хорошую погоду с приятными новостями - и сеньора порхает по замку, раздаривая всем чудесное настроение, а если всё плохо, то впору сказать, что в замке живёт монстр, так что где уж молодому мужчине угадать, что за женщина его мачеха!

К осени все привыкли жить немного по-новому. Дидье наладил охрану замка с новым составом воинов, распределил время для коротких объездов собственных земель. Леон стал уделять больше времени хозяйству и вникал в те ремесла, которыми жил замок.

Луция предоставляла ему записи, и он учился по ним, делая пометки, когда что -то не совпадало на практике.

У Софи тоже было дел невпроворот. Ей следовало ухаживать за собственным крохотным садиком, парой животных, отрабатывать несколько часов на кухне и отдыхать, вышивая или плетя кружева. Катерина с Люси старались разнообразить обязанности девушки, чтобы она не сидела на одном месте и постоянно училась. Помимо хозяйствования она изучала языки, богословие, риторику, географию, математику и медицину.

Новостей от Бертрана никаких не было. Осенью по городам разнёсся слух, что крестовый поход устроили не только на святые земли, но и в земли славян. Часть орденов крестоносцев решили, что им пригодятся территории еретиков и понесли своё знамя туда. Народ был в восторге, и все ждали какого -то чуда. Люди болтали о божьем благословении, о достатке, который упадёт с неба, о лучшей жизни...

Катя морщилась от таких речей. Она попала сюда в плохой год, но вот последующие были для всех очень даже плодотворными. Заметно увеличилось количество торговцев, ожили ремесленники, во многих семьях появились коровы, породистые овцы... ещё бы лет десять спокойной жизни - и выросло бы новое поколение здоровых, крепких людей.

Леон не понимал, что не нравится мачехе, что её настораживает, пока не закончились ярмарки, и люди не засели по домам с кое-какими деньгами.

Любители лёгкой поживы появлялись из ниоткуда, разоряли дома и скрывались. Ловить их было некому. А вскоре по дорогам начали привозить первых раненных из крестового похода. Это чудо, что кому-то из воинов посчастливилось добраться до дому. Большая часть покалеченных сгинула в дороге от ран или от ножей местных жителей, мстящих за недавнее продвижение «мирного» войска.

Замёрзшего и бессознательного Рутгера воины привезли уже умирать. Все были ранены, всем требовалась помощь и их рассказы о начале похода вводили слушателей в ступор. Те воины, что добрались до дома, пострадали ещё по пути от мечей и стрел защищающихся феодалов-еретиков, тех стран, где пролегала дорога для армии.

Более того, расползались слухи, что обиженный сицилийский король заключил союз с Египтом и из возможного союзника стал врагом, а нормандские корабли, рассчитывавшие подзаработать на перевозке армии крестоносцев через море, не получив желаемого, начали грабить всех и вся, впрочем, от потомков викингов другого было сложно ожидать.