Во славу человечности! (СИ) - Меллер Юлия Викторовна. Страница 63

«Кто-то из бет вожака, не иначе», — подумала Аня.

— Из любопытства или по делу? — повернувшись к нему, лениво спросила его Аня.

Мужчина обернулся человеком. Она недовольно отвернулась. Надоела эта бесцеремонность оборотней! В клане Серых лишний раз не оголялись ни перед своими, ни перед лейнами, а здесь даже разницы не видят. Хоть бы мёрзли, так нет же, это её ближе к вечеру пробирает, а им хоть бы что! Бета хмыкнул и, приотстав от телеги, надел штаны.

Когда он нагнал её, то весело подмигнул ей:

— Говорят, вы Сида побили за отсутствие штанов?

У Сида в волчьем обличье уши развернулись, как локаторы.

— О приличиях никогда не стоит забывать, — получилось немного наставительно.

— Мы на войне, не до приличий, — хмыкнул мужчина.

— Вы идёте по своей территории, армия должна быть образцом для всех, — чуть недоуменно выразила своё мнение Аня.

— Эти земли были захвачены пару лет назад, так что здесь главнее — быть настороже, а не прыгать на одной ноге, пытаясь вдеть её в штанину.

Девушка развернулась к нему полностью и разглядывала его с любопытством. Крупный мужчина с тяжёлым жёстким взглядом, с крупными чертами лица и довольно красивыми глазами. Он производил приятное впечатление немного простоватого, но доброго человека. Когда он подмигивал ей, то показался очень симпатичным и совершенно не насторожил её, но сейчас он на неё смотрит строго, скорее неприязненно.

Аня интуитивно почувствовала, что для этого беты задета болезненная тема, но что именно его задело?

Откуда ей было знать, что он только что вернулся с земель, где пришлось проводить кровавые расправы. Жестокость — это норма их общества; ко многому относишься, не задумываясь о внутреннем протесте своей души; но когда слышишь, что может быть по-другому, то к своей роли подавителя бунта относишься со всё нарастающей неприязнью.

Ненавидишь тех, кто вынуждает быть палачом! На дух не переносишь тех, кто поднят из простых слоёв и, стараясь выслужиться, старательно выполняют самую грязную работу. Их не терзают душевные муки, они переживают только о заработанных деньгах. Презираешь тех, кто испытывает удовольствие от чужой боли.

Противно от себя самого, что видишь и понимаешь многое, но делаешь малое зло, чтобы избежать большего. Пусть лучше он выловит всех причастных к заговору, чем вожак введёт армию на неспокойные земли, и та пройдётся по домам беров, уничтожая и грабя. Эта девочка говорит, что армия должна быть образцом. Вопрос только, чего? Разбоя?

Телегу подкинуло на очередной кочке, и Аня качнулась в сторону. Чтобы удержаться, она схватилась за борт и попала на руку оборотня. Он едва касался телеги и не ожидал, что девушка случайно уцепиться за него.

— Простите, — мягко улыбнулась она, — кажется, я вас немного оцарапала.

Аня хотела отнять руку, но мужчина с интересом щупал её:

— Подождите, прошу вас.

Ничего не понимая, она сделала вид, что ей тоже занятно и склонилась к нему, чтобы посмотреть, что он там увидел в её руке.

— Вартек говорил, что люди очень хрупкие.

Он совсем чуть-чуть сжал кисть девушки — и в ней хрупнула косточка. Так бывает, в кисти они хорошо ощущаются и это совсем не больно, но оборотень испугался, что повредил ей руку.

— Я не хотел…

Аня спрыгнула с телеги. Он хотел ей помочь, но побоялся навредить своим усердием. Она это заметила.

— Ничего страшного не произошло, — улыбнулась она самому страшному после вожака оборотню. — У меня от телеги синяков сегодня больше, чем от вашей невольной неловкости.

Рядом с ним она казалось маленькой и хрупкой.

— Немного разомнусь, а то надоело сидеть, — бодро шагая рядом, пояснила она и тут же полюбопытствовала: — Вам не холодно босиком?

— Нет.

— Вы же бета вожака?

— Да, Семич.

— Так говорите, что мы движемся по неродным землям клана Чёрных волков?

— Да.

— Знаете, невольно напрашивается вопрос. Какой смысл во владениях, в которых опасно находиться?

— Это завоевание. Какой тут может быть смысл? Сильный вожак всегда расширяет свои земли.

— О, я понимаю. Иногда без этого действительно нельзя, но в вашем случае всё новые присоединяемые кланы, похоже, становятся проблемой.

— Большая стая — это огромнейшая ответственность. Волков и других надо кормить. На наших исконных землях часто случались засухи, и мы вынуждены были жить войной.

Дорога была разбита и, споткнувшись раз-другой, Аня взяла оборотня за руку. Она почувствовала, как его тело окаменело, но сделала вид, что ничего не замечает. На мальчика-девственника он давно уже не тянет, значит, потерпит. Хуже будет, если она носом клюнет, всё же стая движется с приличной скоростью.

— Так вот почему вы начали свой захватнический путь?! Ну что ж, вы уже не один десяток лет воюете, так шепните мне на ушко, все проблемы решены? Ваш народ больше не голодает?

Оборотень хотел было ответить сразу, но задумался. Лично он не голодает, но он и раньше не голодал, как и многие главы крупных семей. Что же касается простых воинов, то война слишком непредсказуема. Можно натолкнуться на удачу, разграбить богатый дом, чтобы в ближайший месяц всё потратить на жратву и девок, а можно лишиться жизни или стать калекой. Что же касается оставшихся дома семей воюющих, то до них солдатская удача никогда не добирается. Редко кому из воинов удаётся сохранить что-либо из трофеев до прибытия домой.

Эта девочка задала очень сложный вопрос и очень страшный. В череде проблем он совершенно не приходит в голову, но давая на него ответ, понимаешь, что повсеместно сея ужас, добра для своего народа не приносишь. Раньше голодали из-за неустойчивой погоды, а сейчас из-за того, что некому работать. Мужчины воюют, а посылаемые рабы дохнут по пути или от непосильной работы и недокорма.

Ане пришлось немного пробежаться, чтобы не слишком виснуть на руке оборотня. Он задумался и был явно отягощён пришедшими ему на ум мыслями.

Хорошо для неё или плохо, что она зацепила этого бету? Во многом она действует наугад, пока ей везло. Сейчас ей надо было решить, продолжать ли серьёзный разговор, пытаясь узнать новости и показывая себя, мол, вот я какая рассудительная или сыграть на своей хрупкости, которая так его напугала.

Сойдя со своего тележного пьедестала, почти бегом следуя за стаей, она вновь почувствовала себя несчастной. Большой, сильный оборотень держит её за руку и почти беспокоится за неё. Как же это соблазнительно: сделать всё, чтобы спрятаться за его спиной!

Стыдно, но это такое искушение! Она знает, что уже расцвела и стала привлекательной для мужчин, чего проще — воспользоваться своей юностью и свежестью в качестве дурмана. Почему она не делает так?! Быть может, это единственный шанс!

Аня выдернула руку и остановилась. Жар от пришедших мыслей опалил её щёки. Семич повернулся к ней, она стояла, закрыв лицо руками. Слёзы текли ручьём, ладони стали мокрыми, но ни единого всхлипа она не издала. Бета видел, как девушка быстро отняла руки от лица и промокнула лицо шалью, что была надета на её голову и удерживалась обручем с висюльками на одной стороне.

— Простите, нервы, просто нервы, — спокойно, почти равнодушно бросила она.

Семич не знал, как реагировать. Он видел, что её эмоции не наигранны, как у некоторых дочерей его знакомых, но в то же время она не катается по земле, не рвёт на себе волосы, как женщины простых сословий, выплёскивая свою отчаяние.

— Вы, наверное, устали, — зачем-то сказал очевидное, а потом взял и спросил:

— Могу ли я чем-то вам помочь?

— Помочь? — она так горько усмехнулась, и ему показалось, что она совсем не юная девочка, — вы знаете, что меня ожидает?

— Нет, Гор не сообщал о своих планах на ваш счёт.

— Если узнаете, скажите мне, — попросила Аня. — Неведение очень… утомляет.

Телега остановилась метрах в ста. Сид с Кливом заметили, что правительница давно уже не шагает рядом, а отстала и стоит вдалеке, разговаривая с палачом стаи. Аня удивилась бы, узнав, что бету Семича считают намного опаснее беты Черена.