Передай привет небесам - Островская Екатерина. Страница 2

Утром он посмотрел на мальчика, которому было лет пять, и спросил девчонку:

– Во сколько же ты родила?

– В восемнадцать, – ответила та, – с первого раза залетела. Мать к тому времени уже в другой город уехала: у нее новый муж и своя жизнь. А я перебралась к бабушке. Потом она умерла, и мне квартира досталась…

Она рассказывала, готовя ему завтрак, улыбаясь чему-то при этом. Алексей старался смотреть в сторону, потому что чувствовал себя неловко: улыбка случайной знакомой была светлой и доброй. Она не назвала цену за свои услуги, но он дал десять тысяч. Девчонка пошла его провожать и даже взяла с собой сына: на грязной от растаявшего снега платформе они смотрелись как семья. Девчонка улыбалась, а мальчик бегал по декабрьским лужам, разгоняя голубиные стаи. Перед тем как сесть в вагон, Метелин подставил ей щеку для поцелуя.

– Ты очень добрый, – шепнула она, – я таких людей не встречала никогда.

Тут же сняла с себя и повесила на его шею темный крестик на тонкой серебряной цепочке.

– Прощай, Алексей – божий человек, – сказала она, улыбнулась радостно и смахнула слезу.

Но вся эта мелодрама осталась далеко, не оставив ничего в душе и на сердце. Сердце Лехи давно уже стало каменным, а душа сгорела, превратившись в покрытый копотью свечной огарок. Крестик Алексей снял с себя еще в поезде, бросил в боковой карман старой спортивной сумки.

Работу начал искать сразу по возвращении. Сначала съездил на кладбище и обо всем договорился, потом накрыл стол для соседей, еще пару дней мотался по магазинам. Получив паспорт, облачился в костюм и галстук, засунул ноги в приличные корочки и отправился в сторону светлой жизни. Но дорога туда была ему заказана. В хороших местах просили справку об отсутствии судимости, а в очень хороших не пускали на порог, как будто у него на лбу было написано «105 статья» [1].

Деньги кончились, работы не было, и вот уже две недели толкался Метелин возле гипермаркета, карауля пустые тележки, которые ленивые покупатели бросали на парковке. В каждой такой тележке в специальную прорезь была вставлена монетка – пятерик или десяточка. Тележку можно было вернуть в отведенный для них ряд, а монетку достать. В первый день за двенадцать часов привалило немного – меньше четырехсот рублей. Зато он прихватил оброненный кем-то пакет с тремя яблоками, пачкой риса, упаковкой сосисок, банкой армянской аджики и коробочкой с тампаксами.

На второй день монеток было меньше, но Метелин подсуетился и подскочил к вышедшему из гипермаркета крупному мужику с нагруженной тележкой. Тот посмотрел на него и махнул рукой, показывая на припаркованный в пятидесяти шагах черный «Рендровер»:

– Помоги подкатить!

Уже подходя к своему внедорожнику, мужик спросил:

– Давно откинулся?

– Больше месяца как.

Мужик открыл багажник, Алексей загрузил туда покупки, а когда повернулся к хозяину машины, тот протянул ему тысячную:

– Держи косую.

На третий день он уже спешил к людям, чьи тележки были перегружены товаром. К старушкам, к молодым расфуфыренным фифам, к переполненным собственным достоинством барыгам, к мажорам на спортивных тачках… Кто-то давал деньги за помощь, кто-то – нет… Чаще всего говорили «спасибо», а могли и этого не сделать…

Метелин подошел к молодой паре. Беременная девушка и такой же молодой парень – неуклюжий, к тому же интеллигент в очках. Очкарик пытался толкать тележку, но колесики вывернулись и заблокировались. Интеллигент пыхтел, но сдвинуть тележку с места ему не удавалось. Алексей подскочил и спросил:

– Куда катить?

Ему указали на новенький белый паркетник.

И Метелин поспешил туда. Когда подошли к автомобилю, молодая женщина достала кошелек.

– Спасибо вам за помощь.

Она подняла глава и обомлела:

– Алексей Николаевич?…

– Вы обознались, – ответил Метелин, глядя в сторону.

– Алексей Николаевич, вы меня не узнаете? Я – Лиля, ваша бывшая секретарша.

Молодая женщина смотрела на него с ужасом и сочувствием, губы ее дрожали, словно Лиля собиралась расплакаться.

– Вы обозна…

Метелин замолчал, потому что смысла продолжать не было.

– Как дела у тебя? – спросил он и поправился: – У вас?

– Все очень хорошо. Я теперь возглавляю секретариат заместителя директора юридического департамента. Фирма разрослась, у нас теперь холдинг, так что работы…

– Мне это неинтересно.

Он хотел убежать, исчезнуть, но молодая женщина схватила его за куртку.

– Постойте!

Она раскрыла кошелек и стала выгребать из него бумажные деньги. Но их было мало.

– Артем, – обратилась она к мужу, – у тебя наличка есть?

– Не надо, – попытался остановить ее Алексей, – зачем? Не надо мне ваших подачек.

– Это не подачки, – замахала руками бывшая его секретарша, – это вам в долг. Когда сможете – вернете.

– У меня все на карточке, – произнес ее муж, глядя в сторону.

Лиля стала запихивать купюры в карман куртки бывшего босса.

– Алексей Николаевич, я так рада, что вы на свободе…

Голос ее сорвался. Она закрыла руками лицо и затряслась, сдерживая слезы. Очкарик открыл дверь машины и стал запихивать туда жену. На Метелина он смотрел с презрением и ненавистью.

Леша направился к гипермаркету, не оглядываясь. Узбеки в голубых комбинезонах смотрели на него почти так же, как муж бывшей секретарши. Он взял бутылку пива и выстоял очередь. Потом вернулся на парковку, отошел подальше от входа, присел на заледеневший до твердости бетона сугроб…

Он пригласил секретаршу на свою свадьбу. Лиля присутствовала на регистрации. Потом отправилась на квартиру к генеральному, чтобы помочь накрыть на стол, а затем подавать разные блюда. Виктор Петрович наотрез отказался от свадебного ужина в ресторане, сказав, что в кабаке не расслабишься, да и вообще самый лучший ресторан – это дома. Гостей пригласили немного: человек сорок. Только тесть не одобрил приглашение Лили.

– Зачем ты свою секретутку сюда притащил? – возмутился он. – Ты же знаешь, Лешик, что придут солидные люди, высокие чиновники, которым западло светиться в кабаках.

Зато Лиля не знала о недовольстве генерального и сама светилась радостью, словно присутствовала не на свадьбе босса, а на своей собственной.

– Вы так смотритесь с Александрой Викторовной! – восхищалась она. – Вы такая прекрасная пара! Вас вдвоем надо в кино снимать – Голливуд просто отдыхает!

Тогда Лиле было восемнадцать, она училась на первом курсе заочного юридического и была по уши влюблена в своего начальника, о чем знали все сотрудники процветающей фирмы. Теперь ей тридцать, и она ждет ребенка от невзрачного очкарика.

Бывший заместитель генерального директора сидел на ледяном сугробе и пил пиво. К нему подошли четверо узбеков и начали разглядывать.

Но пришли они явно не затем, чтобы наблюдать, как посторонний им человек, погруженный в свои печальные философские размышления, без всякого видимого удовольствия потягивает пивко.

– Слюшай, брат, – обратился к Метелину самый крепкий из них, – тут и ты понимаесь и наш территория тоже. Если ты денег у людей забирай, то и нам давай тож. Делисься надо, а то нехорошо так.

– И ты мне скажи, родственник, – ответил Алексей, – почему во всем городе снега нет и мороза тоже, а у вас на территории целый сугроб образовался?

– Мы тут не убирай, – ответил другой узбек, – тут машина приезжай.

Метелин одним глотком выпил остатки пива, поставил бутылку на сугроб рядом с собой, достал из кармана купюры, которые ему сунула Лиля, и начал пересчитывать. Пересчитал два раза, и оба раза получилось три тысячи семьсот рублей.

Узбеки считали тоже. А самый крепкий даже руку протянул, не сомневаясь, что мужчина хочет поделиться с ними.

– Давай на всех ровно делить, – поторопил узбек, – так совсем честно будет.

Алексей положил ему в ладонь пустую бутылку и сказал: