Рождественский кинжал - Хейер Джорджетт. Страница 14
Взгляд Паулы метнулся к ее лицу.
– Я получу деньги. Я всегда получаю все, что хочу! Всегда! А я никогда в жизни ничего так не хотела!
– Судя по замечаниям Ната, которые я имела честь слышать...
– О, это ничего не значит! – Паула небрежным жестом откинула волосы назад. – Ему наплевать на скандалы. Нам всем наплевать. Мы их любим! Я снова поговорю с ним. Вот увидите!
– Надеюсь, я не увижу, – не согласилась Матильда.
– Ты ничего не хочешь понять! – продолжала Паула. – Я знаю его лучше, чем ты. Конечно, я получу деньги! Я знаю, что получу!
– Не тешь себя напрасной надеждой!
– Я должна получить! – Паула была слишком возбуждена. – Я должна!
Ройдон перевел неуверенный взгляд с пылающего лица Паулы на расстроенное – Матильды и удрученно промямлил:
– Наверное, мне лучше пойти переодеться. По-видимому, нет смысла...
– Я тоже пойду, – сказала Паула. – Смысл есть, Виллогби! Я всегда добиваюсь своего! Всегда!
«Веселенькое Рождество! « – подумала Матильда, глядя им вслед. Она взяла сигарету и села у огня, чувствуя себя совершенно разбитой. «Какие эмоции! « – Она усмехнулась. Конечно, это ее не касается, но бедный драматург, несмотря на всю его утомительность, возбудил в ней жалость, а у Паулы была достойная сожаления манера втягивать посторонних в свои ссоры. И кроме того, нельзя же просто сидеть и смотреть, как гибнет этот плохо задуманный праздник. По крайней мере надо попытаться предотвратить окончательное крушение.
Матильда вынуждена была признать, что не может придумать, как это сделать. Если не выходки Паулы, то миротворческая деятельность Джозефа. Нельзя было остановить ни того, ни другого. Паулу волновала только сцена, а Джозефа ничем нельзя было убедить, что своими стараниями он только подливает масла в огонь. Он считал себя всеобщим примирителем, может быть, сейчас он как раз утешает Ната, приводя его в бешенство своими банальностями, превращая плохое в ужасное, и все это с самыми лучшими намерениями.
На другом конце холла распахнулась дверь, до Матильды донеслись вопли Натаниеля.
– Черт возьми, прекрати хватать меня! Я сейчас всех выставлю вон, со всеми коробками и картонками!
Матильда улыбнулась. Опять Джозеф!
– Ну-ну, Нат, старина, ты же не знаешь, что говоришь! Давай с тобой сядем и все спокойно обсудим!
– Не хочу я ничего обсуждать! – орал Натаниель. – И не называй меня стариной! Ты уже достаточно натворил, пригласив всех этих людей ко мне в дом и превратив его в балаган. Серпантин! Остролист! Мне этого не надо! Ты еще захочешь нарядить меня Санта-Клаусом! Ненавижу Рождество, ты слышишь меня? Ненавижу! Мне оно отвратительно!
– Нет, нет, Нат! – возражал Джозеф. – Ты просто старый скряга и расстроился, потому что тебе не понравилась пьеса молодого Ройдона. Если хочешь знать, старик, мне она тоже не понравилась, но юность нужно поощрять!
– Не в моем доме! – прорычал Натаниель. – И не ходи за мной! Не желаю тебя видеть!
Матильда слышала, как он тяжело поднимался по четырем ступенькам лестницы до первого пролета. Раздался грохот. Она поняла, что Натаниель сшиб стремянку.
Матильда направилась к двери. Стремянка валялась на полу, Джозеф заботливо помогал брату подняться с колен.
– Дорогой Нат, прости, пожалуйста! Боюсь, это моя вина, – с раскаянием в голосе говорил он. – Какой я беззаботный! Я собирался покончить с украшениями раньше!
– Сними их! – приказал Натаниель сдавленным голосом. – Все! Немедленно! Неуклюжий осел! Мой ревматизм!
Джозеф замер от этих ужасных слов. Натаниель пошел наверх, цепляясь за перила и снова превращаясь в беззащитного калеку.
– О господи! – с нелепым видом воскликнул Джозеф. – Нат, я не думал, что она помешает кому-нибудь!
Натаниель не ответил, продолжая свой скорбный путь в спальню. Матильда услышала, как хлопнула дверь, и рассмеялась.
Джозеф быстро оглянулся.
– Тильда! Я думал, ты уже ушла! Дорогая моя, ты видела, что случилось? Какое несчастье!
– Видела. Так и знала, что эта штука кого-нибудь убьет.
Джозеф поднял стремянку.
– Не хочу сплетничать, но Нат – вредный старик. Он специально задел ее! Столько шума!
– Как бы я хотела, чтобы вы не оставляли ее здесь, – сказала Матильда. – Чувствую, что сегодня вечером единственной темой разговора будет ревматизм и его лечение.
Джозеф улыбнулся, но покачал головой.
– Нет, нет, это несправедливо! У него же действительно ревматизм, это очень болезненно. Мы должны работать на пару, ты и я, Тильда.
– Только не я, – в ужасе отшатнулась Матильда.
– Дорогая моя, я рассчитываю на тебя. Нат тебя любит, мы должны смягчить его! Сейчас я уберу стремянку и мы обсудим, что можно сделать.
– Лично я, – твердо сказала Матильда, – иду наверх переодеваться.
Глава 5
Пока Джозеф относил стремянку в безопасное место – в бильярдную, – Матильда вернулась в библиотеку взять сумочку. Она поспешила подняться по лестнице, но на самом верху ее нагнал Джозеф и, взяв за локоть, сказал, что не знает, что бы они делали без нее.
– Не льстите, Джо, – отмахнулась Матильда. – Я не собираюсь приносить себя в жертву.
– Ну уж и в жертву! Что за мысль! – Он понизил голос, потому что они подошли к комнате Натаниеля. – Дорогая моя, помоги мне спасти мой бедный праздник!
– Никто уже его не спасет! Единственное, что может немного помочь, – это убрать с разгневанных глаз Натаниеля все гирлянды и омелы.
– Ш-ш! – Джозеф бросил испуганный взгляд на закрытую дверь Натаниеля. – Ты же знаешь Ната! Это просто его стиль. На самом деле он не против украшений. Боюсь, всё гораздо сложнее. Сказать по правде, Тильда, как бы я хотел, чтобы Паула не привозила сюда этого молодого человека!
– Мы бы все этого хотели, – сказала Матильда, остановившись у двери в свою комнату. – Не беспокойтесь, Джо! Может быть, он еще больше разозлил Ната, но причина не в нем.
Джозеф вздохнул.
– Я так надеялся, что Пату понравится Валерия!
– Вы неисправимый оптимист...
– Знаю, знаю, но нужно же что-то сделать для Стивена! Должен признаться, я немного разочарован в Валерии. Я пытался дать ей понять, как обстоит дело, но... она не хочет помочь.
– Ну, Джо, это неизлечимо, – сухо ответила Матильда.
– И еще неприятности с Мотисфонтом, – продолжал он, его лоб пересекла озабоченная морщина.
– А в чем дело?
– О, дорогая моя, не спрашивай! Ты же знаешь, что в делах я непрактичный старый дурак! Кажется, он сделал такое, чего Нат не одобряет, но я не знаю подробностей. Я знаю только то, что сказал мне Мотисфонт, а это были только намеки, притом очень туманные. Но послушай! Нат больше ругается, чем на самом деле сердится, может быть, все еще перемелется. Мы должны придумать, как привести Ната в хорошее расположение духа. Думаю, сейчас не самое подходящее время, чтобы говорить с ним по поводу Мотисфонта.
– Джо, – Матильда начинала терять терпение, – не рассчитывайте на меня в своих благородных планах! Но я дам вам небольшой совет. Не стоит говорить с Натом о чужих проблемах.
– Они все так надеются на меня, – доверительно произнес Джозеф со своей обезоруживающей улыбкой.
Матильда предполагала, что он и впрямь видит себя всеобщим примирителем, но она так устала, что это возвращение Джозефа к роли миротворца вывело ее из себя.
– Что-то я не заметила, – не слишком вежливо проворчала она.
Джозеф был уязвлен, но ничто не могло серьезно поколебать его представления о себе самом. Несколько минут спустя Матильда, открывая кран в общей для их двух комнат ванной, услышала, как он что-то мурлыкает себе под нос. Фальшивя и повторяясь, он напевал первые несколько фраз старинной баллады. Матильда, у которой был хороший слух, постучала в дверь, ведущую из ванной в комнату Джо, и попросила его либо выучить мотив, либо замолчать. Потом она пожалела об этом, – обнаружив, что, если прибавить голос, они могут переговариваться, Джозеф стал очень болтлив и удостоил ее воспоминаниями своей беззаботной юности. Время от времени он останавливался, чтобы спросить, слушает ли его Матильда. Впрочем, казалось, он и не ждал ответа, потому что продолжал распинаться и после того, как она вышла из ванной. Тем не менее Джозеф не обиделся, когда обнаружил, что добрых десять минут его рассказ доносился до неблагодарной аудитории в виде раковины и кафельной плитки. Он только рассмеялся и добродушно заметил, что, увы, сейчас он в основном живет прошлым и, наверное, превратился в ужасного старого зануду. После этого Джозеф вернулся к своей викторианской балладе, распевая ее на все лады, пока Матильда не начала вынашивать мысль об убийстве.