Рождественский кинжал - Хейер Джорджетт. Страница 25

– Хм-м! Вам, очевидно, нравится мистер Стивен?

– У меня не было причин не любить его. Он всегда хорошо относился ко мне, когда я ему прислуживал, а это было нередко.

– Он горяч, как я слышал.

– Да, он похож на мистера Хериарда, только никогда не рассказывает всему миру, что он думает. С мистером Хериардом все было просто, а мистер Стивен неразговорчив, его трудно понять в спешке. Но я не думаю, что это плохо.

– Вы и не должны так думать, – сказал Бэкстоун, заканчивая допрос.

Вызванная в кабинет Мэгги, теребя фартук, испуганно выдохнула, что не хотела бы причинять никому никаких неприятностей. Ее успокоили и позволили облегчить душу в высшей степени красочным рассказом о своих собственных переживаниях. Он содержал такие интересные подробности, как предчувствие, что что-то не так, страдания от сильного сердцебиения и неспособность поверить в то, что кто-то мог убить ее хозяина. Мэгги призналась, что видела, как мистер Ройдон и мисс Паула прошли в комнату мисс Паулы, и слышала звук их голосов, потому что дверь была приоткрыта. Позже, когда Мэгги поднималась по боковой лестнице (она спускалась, чтобы забрать из кухни платье мисс Паулы, которое там сушилось), она мельком видела мисс Паулу у двери хозяина – та отходила от двери.

Больше от Мэгги ничего нельзя было добиться. Опрос остальной прислуги не дал никакой информации, кроме той, что миссис Фрэттон, кухарка, не может опомниться от потрясения; что у ее помощницы по кухне весь вечер была истерика, потому что она родилась семимесячной и с рождения очень чувствительная; что накануне Престон, старшая горничная, видела в чашке с кофе несчастье и сказала остальным, чтобы они запомнили ее слова: с кем-то в доме произойдут неприятности.

Столкнувшись с истерически рыдающей служанкой, инспектор Бэкстоун несколько поспешно объявил миссис Фрэттон, которая поддерживала эту девицу, заклиная ее опомниться и не вести себя так глупо, потому что полицейский не собирается ее съесть, что у него больше нет вопросов. К этому времени эксперты наверху закончили исследования, и тело Ната перенесли в ожидавшую у дома санитарную машину.

На панелях, ручке двери и различных предметах мебели в комнате Натаниеля обнаружили несколько отпечатков пальцев. Многие, как и следовало ожидать, принадлежали самому Натаниелю, и, хотя остальные нужно было еще опознать, это направление исследования не сулило больших надежд. Сержант Кейпел сообщил Бэкстоуну, что эксперт занимается снятием отпечатков пальцев всех присутствующих в доме. Эта задача требовала огромного такта и терпения, потому что Валерия Дин со слезами на глазах уверяла, что ее мать ни за что бы не позволила ей участвовать в столь оскорбительной для молодой девушки процедуре, а женская половина домашней прислуги явно восприняла эту операцию как первый шаг на пути к виселице.

Оба врача пришли к заключению, что удар был нанесен ножом с тонким лезвием и что смерть наступила через несколько минут, но оружия найти не удалось. Тщательный осмотр окон не выявил никаких следов взлома; и хотя на стекле нашли отпечатки пальцев, скорее всего они принадлежали лакею, который закрывал окна перед приходом Натаниеля. Предстояло хорошенько изучить вопрос с ключами от дверей комнаты и ванной. Вентиляционные отверстия над окном в ванной уже осмотрели самым тщательным образом, однако это не дало никаких результатов. Единственной заслуживающей внимания вещью, которую обнаружили в комнате Натаниеля, был плоский золотой портсигар. Он лежал на полу под креслом возле камина и остался незамеченным при беглом осмотре комнаты.

Криминалист тщательно осмотрел его. На нем была монограмма, сплетенная из букв «С» и «X».

– Есть отпечатки пальцев? – спросил инспектор Бэкстоун.

– Нет, сэр.

– Как, совсем?

– Нет, сэр. Думаю, их стерли.

– Хорошо, я оставлю его у себя.

– Да, сэр, – сказал молодой криминалист.

– И мне надо еще раз поговорить с мисс Паулой. Пришлите ее ко мне!

Повторный вызов явно встревожил Паулу, потому что она вошла с горящими щеками и с большей, чем обычно, стремительностью. Не дав инспектору и слова сказать, она сердито потребовала у него ответа, что он еще от нее хочет.

– Я бы назвала это вопиющей некомпетентностью! – В ее голосе прозвучала насмешка.

Бэкстоун не обратил внимания на критику. Многие люди, подумал он, под агрессивным поведением прячут страх. Глядя на беспокойные руки и слишком блестящие глаза девушки, он решил, что Паула явно напугана.

– Я хочу вернуться к вашим показаниям, мисс, – сказал он, листая блокнот.

– Блестяще! – прокомментировала она с резким, беспощадным смешком.

Однако и этот выпад Паулы остался незамеченным. Ее поведение совсем не раздражало инспектора, напротив, он был бы только рад, если бы Паула потеряла контроль над собой.

– Вы показали, мисс, что, после того как поднялись в свою комнату переодеться, не выходили из нее до тех пор, пока не присоединились к остальным гостям.

Паула пристально смотрела на инспектора, она не отвела взгляд, но ему показалось, что ее дыхание участилось.

– Ну и что?

– Вы не хотите к этому ничего добавить? – Инспектор легко выдержал ее взгляд. Бэкстоун загнал ее в угол, как и ожидал. Он видел вспышку сомнения в ее глазах, плохо скрытую тревогу и мог бы поклясться, что Паула будет тянуть время. И она так и сделала, уклончиво спросив:

– Почему вы спрашиваете об этом?

– У меня есть сведения, что вас видели, когда вы шли от комнаты покойного. Вы были в пеньюаре, – ответил он как можно более бесстрастно.

Бэкстоун был поражен внезапной вспышкой в зрачках Паулы, приливом крови к щекам. «Опасная штучка, это уж точно! « – подумал инспектор.

– Боже мой, что этот дом делает с людьми? Кто шпионил за мной? Что, у меня в руке был окровавленный нож?

Инспектор был потрясен прямотой девушки. Не обладая богатым воображением, Бэкстоун подумал, что легко мог бы представить ее в роли преступницы в хорошей старомодной мелодраме, какую не увидишь сегодня. Он поспешил успокоить юную тигрицу:

– Нет, мисс.

– Вы меня удивляете! А теперь скажите мне: видел ли кто-нибудь, как я выходила из комнаты моего дяди? Видел?

– Не стоит задавать мне вопросов, мисс! Вы заходили в комнату вашего дяди после того, как поднялись наверх переодеться?

– Нет. Я только подошла к его двери.

– Как же все происходило, мисс? Паула вздернула подбородок.

– Он меня не впустил. Думаю, он был уже мертв.

– Что вы имеете в виду, когда говорите, что мистер Хериард не впустил вас?

– О господи, вы обязательно хотите всё начать с сотворения мира! Дверь была закрыта. Дядя не ответил, когда я постучала.

– Вы сказали ему что-нибудь?

– Не знаю. Да, сказала. Я сказала: «Это я, Паула» – или что-то в этом роде. Какое это имеет значение?

Инспектор не обратил внимания на ее последние слова.

– И он не ответил?

– Я уже говорила.

– Вам это не показалось странным? – Нет.

– Когда вы постучали в дверь, потом позвали его и мистер Хериард не ответил, вам это не показалось странным?

– Да нет же, говорю вам! – Паула видела, что инспектор ей не поверил, и раздраженно добавила: – Дядя не хотел меня видеть.

– Почему?

– Вас это не касается!

– Нет, касается, мисс! Установлено, что вы хотели, чтобы ваш дядя дал вам денег, а он не собирался этого делать. По этому поводу вы с ним и поссорились. Разве не так?

– Вы сами все знаете, правда? – съязвила девушка.

– Советую вам обдумать ваше положение. – Бэкстоун не собирался терять выдержку.

– Нечего тут обдумывать! Вы не можете доказать, что я входила в комнату моего дяди! Все, что вы можете доказать, это то, что мы поссорились. Если бы вы потрудились поглубже покопаться в наших отношениях, вы бы узнали, что и до этого мы ссорились сотни раз!

– Позвольте вам напомнить, мисс... Когда я в первый раз спросил вас, что вы делали наверху, вы ни слова не сказали о том, что подходили к комнате вашего дяди.