Любовь на коротком поводке (СИ) - Горышина Ольга. Страница 40

       — Можем на вечер все перенести? Меня ждет девушка. Очень нетерпеливая. Показать ее?

       Я чуть не опрокинула бокал в воду. Он что, офонарел? А-ну поставь Макбук не стол! Не смей его разворачивать!

       Глава 35 "Спасение непотопляемой"

       — Агата! Иди сюда, иди сюда, моя девочка!

       Я чуть под воду не ушла, выдохнув, вместо того, чтобы вдохнуть побольше воздуха. Услышав, что Олег зовет к камере не меня, а собаку, я почувствовала не то, что облегчение, а прямо-таки радость — неимоверную. Всепоглощающую. Счастье — мое, мое! — что Олег не оказался беспринципным козлом. А ведь мог, мог…

       На что я вообще повелась? Он мне цветы-то подарил в опозданием… На корзину — нет же, чемодан — с фруктами, которую даже собирал не он, а его мать?! На шампанское — слишком сладкое? До тошноты прямо-таки… Тошноты от серости моих будней, в которых вообще не было выходных от скуки… Скуки, порожденной лицезрением упущенных возможностей, если они вообще были у меня… Но если к тебе подошел мужчина и не ушел после первой же ночи — студент не в счет! — то Вселенная все-таки давала шанс на любовь, но что-то пошло не так. И не только по их вине, но и по моей… В отношениях, если те длятся больше одного дня, в их конце виноваты оба… Виноваты в том, что не сошлись…

       Олег позвал, и Агата пошла, потрусила к нему, поджав хвост. Тоже стесняется? Нет, уже машет хвостом, сучка… Я, окажись на ее месте, утопилась бы — и не в пример Маргарите, мне даже до реки идти не пришлось бы: бассейн под ногами. Нет, твердо на земле я не стою и никогда не стояла. Это почва твердая, а плитка скользкая, пусть и шершавая. Как язык собаки — сейчас рука Олега испытывает то, что и моя нога: только я сама трусь пяткой о плитку, а ему руку Агата лижет сама…

       Я тряхнула головой. В ушах шумело, будто я действительно ушла под воду от стыда… Нет же, я нырнула от осознания радостного факта, что я все же не совсем плохо разбираюсь в мужиках. Олег не козел, а вполне мог им оказаться… Я знаю его неделю, да и то не полную… Я могу еще считать наше знакомство часами, а не днями…

       А если нет? Если он лишь на время сбрил козлиную бородку, а завтра она вырастет. Может, я вообще зря списала ситуацию на честность? Может, ему просто захотелось показать коллегам овчарку. Зачем им я? Тоже мне фотомодель от кутюр нашлась… Вот собаку показывать не стыдно — она в разы лучше меня. Я же сама взяла ее себе на аватарку!

       — Ну посмотрите в эти глаза! — вернулся Олег к английскому, подтаскивая собаку за ошейник поближе к камере.

       Рискуешь — сейчас один взмах лапы и твоему Макбуку капец!

       — Вечер ее. Иначе покусает.

       Да, ее, не мой. Моего может ничего и не было и не будет. Я не особенная. Таких у него вагон и маленькая тележка было, есть и будет после меня, и я, наверное, как раз из переполненной тележки: подскочу на кочке и окажусь в канаве. Может, он и правда постеснялся меня показать, а совсем не посчитал неприемлемым по каким-то там моральным соображениям. Со мной соображать, наверное, для него возможно только при закрытых окнах — ночью, темной, когда все бабы серые. Это собаки у него нет, хотя он о ней мечтает.

       Может, вообще дело не во мне, а в собаке. Он пригласил в дом Агату, а я так, прилагаюсь к ней… Не я привела ее на поводке, а сама пришла за ней следом почти что в ошейнике, не в силах ни вздохнуть, ни выдохнуть. Может, и не нужно мне ничего мутить с этим Олегом? Я же ничегошеньки про этого Олега не знаю! Ничего! Фамилию и то с кредитки считала, а вдруг она не его? Ну, мало ли Олегов в мире…

       Может, много, а, может, и мало. Точно я знаю лишь одно: у меня сейчас есть только один. И на одну неделю. И почему меня должно волновать, что он обо мне думает? Или подумает, когда я уйду? А я ведь уйду — другого выхода не будет. Не может быть! Интересуй я его больше, чем случайная интрижка, сдобренная временным собачничеством, он бы хоть поухаживал для вида, познакомился со мной поближе в прямом смысле, а не переносном — через постель. И о себе сказал бы хотя бы пару слов.

       Я же действительно до сих пор ничего про него не знаю! И он — ничего не знает обо мне, даже вымышленной, и не спрашивает: все его вопросики всего лишь вопросики. Единственным вопросом с большой буквы был вопрос о возрасте. Что ж, одно я про этого Олега знаю точно — он не совращает малолетних, чтит букву закона хотя бы данной статьи. Корни его богатства меня не интересуют. Пусть ими занимаются те, кто вздумает выкорчевать его денежное дерево…

       Я уже и нырнула, и вынырнула не по одному разу, а он по-прежнему торчал перед камерой Макбука. У меня не получалось надолго удерживать в груди воздух. Не умею, не научили или просто забыла, как это — когда в груди дыханье сперло. Не из-за случайного сыра, а от романтического волнения. А кто для меня Олег? Как раз тот самый сыр, который бог послал на радость вороне. Так что мне нужно собраться с мыслями и с силами и не проворонить свою недельную радость. Это ведь не сыр в мышеловке, не сыр? Я ведь не мышь… Хотя бы по собственным ощущениям: не разеваю рот на чужой каравай и не колю зубами орешки, которые мне не по зубам — пью их, разведенными в шампанском…

       Бум — меня прихлопнуло вместе с крышкой Макбука. Нет, это рядом со мной плюхнулась собака. Чёрт, он швырнул ей в воду кость — или что там он ей швырнул. Кусок сыра?

       — Мила, лови бокал!

       Я не знаю, как услышала просьбу, приказ или вообще возглас! Тело среагировало отдельно от головы, и через секунду я держала пустой или скорее полный розовой воды бокал у себя над головой, как Статуя Свободы — факел. Но свободна я была лишь от одежды, но отступить на глубину не получилось… Потому что я на ней была, но держалась за бортик, боясь, что по голове мне настучит сейчас собака. Пусть лучше попадет лапой по голой груди.

       — Агата, ко мне!

       Олег стоял коленями на мокром бортике и пытался ухватиться за ошейник, потому что у глупой Агаты все никак не получалось выбраться из воды: она успешно закидывала на скользкий покатый бортик передние лапы, но удержаться не могла и скатывалась мгновенно в воду. Олег попытался удержать ее за лапы, и в первые секунды ему это даже удалось, но когда он потянулся к хвосту, чтобы вытолкать Агату на сухой берег, глупая с перепугу рванула в сторону, потащив за собой своего спасителя.

       Я оставалась статуей с целым бокалом — я же сама оставила его на краю бассейна. Стояла и берегла его, вместо того, чтобы помочь Олегу в операции по «спасению непотопляемой овчарки» и удержать его от бесцельного падения… в воду. Но стану настаивать на том, что чистить бассейн от разбитого стекла куда накладнее, чем сушить одежду, по которой все равно плачет стирка.

       — Ну что ты за клуша!

       Я промолчала, надеясь, что это было обращено все же не ко мне, а к хвостатой заднице, которую он выталкивал из бассейна, держась кое-как на плаву. Да, джентльмен! Я уже успела мысленно послать кучу нецензурных выражений и ему, и собаке, а врежь она мне хвостом в добавок к граду из брызг, я бы точно не удержала язык за зубами. Молодец, Олег, брависсимо!