Любовь на коротком поводке (СИ) - Горышина Ольга. Страница 64
Сейчас для храбрости дернуть стаканчик… холодной водички и вперед! К правде! Под зонтиком! По-питерски! Я ж тоже питерская девочка, не только Агата!
Она встретила меня в спортивной комнате с поводком на шее. Что за фигня? Ах, да… Олег же, несмотря на все мои протесты, обещал научить собаку бегать по беговой дорожке. Чем бы дитя не тешилось, только бы Лолина собака осталась целой и невредимой, о чем я написала в ежедневном отчете по работе догситтером.
— Мила, мне надо с тобой поговорить, — встретил меня Олег совсем не радостной улыбкой, а моя — натренированная перед зеркалом в прихожей его дома, так и осталась на лице.
Но все же я смогла опустить глаза к собаке — внешних повреждений не наблюдалось, да и тренажер не был включен, хотя Олег и стоял подле него.
— О чем поговорить? — спросила я уже с опаской, удивленная собственной реакцией на его хмурый вид, которая вылилась в легкий холодок, пробежавший по позвоночнику вниз.
Чего я так испугалась? Что он уйдёт? Вернее, попросит уйти меня. Все может быть. Уже и собаку пристегнул. Зачем ему дама с собачкой, когда можно легко найти беспроблемную бабу…
— Я уезжаю в Москву на пару дней.
Я смотрела на него не мигая и надеялась, что не кусаю в этот момент губы: как-то лицо омертвело, и я совершенно перестала его ощущать.
— Вечерним поездом и… — он на секунду закусил губу. Всего на секунду! — Очень надеюсь вернуться не позже вторника. Ты замечательно сыграла свою роль…
Теперь я перестала ещё и дышать.
— Гошка спросил, надо ли прислать кого-нибудь присмотреть за тобой…
Олег усмехнулся. Я — только в душе собственным страхам. Господи… Я и без физической нагрузки уже вся мокрая. Вторник… Вторник-потворник, вот все и скажу, когда вернется из Москвы. Сейчас пусть занимается рабочими делами.
— А я хотел, чтобы за тобой сегодня бабушка присмотрела, — это Олег сказал уже собаке. — Тебя спас дождь, зверюга, но в среду поедешь на дачу, поняла?
Не знаю, как у Агаты, но у меня сердце стучало в висках. И от среды, и от вторника, и от этого уже почти прожитого воскресения и двух одиноких ночей, которые ждали меня впереди: и совсем непонятно, в каком доме мне следует их провести.
— Ну, давай, давай… — Олег тащил собаку за поводок. — Покажем Миле, чему мы с тобой научились, пока она штаны искала…
И подмигнул мне, но я же выглядела не по-дурацки, а по-спортивному. И даже ни одна дождинка на меня не упала!
— Агата, ну чего ты? У тебя же все получалось! Чего ты сейчас боишься? Милу? Она хорошая, не кусается… Тявкает иногда, правда…
Сейчас я молчала — ему на зло. Мне было интересно увидеть собаку на беговой дорожке. Не знаю, что у нее там получилось, но сейчас Агата крутила башкой и выкручивалась из ошейника — Олегу даже пришлось подхватить ее под пузо и поставить на ленту, как оказалось, уже бегущую — пусть и медленно, но неумолимо ускользающую из-под всех четырех собачьих лап. Агата не лаяла, лишь затравленно озиралась. Лаяла теперь я, но меня быстро попросили заткнуться — без мата, конечно, но все же довольно грубо.
— Камон, Агата! Ну…
Олег сидел на корточках, а сейчас встал перед дорожкой на колени, чтобы легче было гладить собаке спину. Агата — ну, а что ей оставалось — бежала все быстрее и быстрее, а я, следя за перемещением ее лап в воздухе, уже сама готовилась грохнуться в обморок от головокружения.
— Мила, это не я придумал, а умные люди, — выдал собачий мучитель, когда я сделала шаг к тренажеру, чтобы спасти бегунью.
Дай ему волю, Олег заставит бедолагу пробежать марафон!
— Из собаки должна выходить энергия. Особенно из овчарки. Чем меньше сил, тем больше спокойствия — это у всех людей так… Ну, — усмехнулся он, глядя на меня снизу вверх. — И у собак тоже. Но у людей важнее, так что нечего стоять тут. Залезай на велосипед. Там только «старт» осталось нажать и вперед.
— А ты? — спросила я с вызовом.
— А я, — растянул Олег два звука на две минуты. — У меня от нервов все нерастраченные ночью калории сгорели. Я действительно не хочу от тебя уезжать… Эта работа опять мешает моей личной жизни. Да будь она проклята!
— Работа? — облизала я губы, хотя умоляла себя этого не делать.
— Конечно же, личная жизнь! Давай, личная жизнь, лезь на велосипед. Я же не просто так столько бабок отвалил за эти куски железа. Они должны хоть кому-то приносить реальную помощь!
Всего лишь беговая дорожка, велосипед и… фиг его знает, как называется: что-то там на руки… Нагрузка. У меня она была без всякого тренажера — я, кажется, пытаюсь поднять неподъемное: отношения с Олегом Лефлером.
— Ты там не думай, это всего лишь разминка. Потом нагрузка возрастет…
Черт, он про педали, а не про мои мысли… Но он прав, еще как прав, с ним час от часу не легче!
— Ну, хорошо?
Интересно, кого он спрашивал — меня или Агату? Прошло всего полчаса, а мы обе выдохлись — были мокрыми, как мыши. И собака явно не обиделась бы сейчас на такое сравнение. Из бассейна, который сейчас был у нас за спиной, мы с ней вылезали более сухими.
— Сколько еще? — спросила я, дуя себе под нос.
— Да там же написано…
Олег снял собаку с дорожки и встал напротив велотренажера, чтобы взглянуть на дисплей вверх тормашками.
— Три минуты… Ну, хорошо?
Я снова ничего не ответила, а собака стояла рядом с высунутым языком и тоже молчала, хотя, может, мы просто не могли читать язык жестов ее хвоста… Мой тоже болтался на спине, мокрой, как и моя шея. И грудь, и лоб… Боже, почему мне так тяжело?
— Хорошо? — заладил Олег, и я поняла, что он не успокоится, пока не получит утвердительного ответа.
— Хорошо.
— Хорошо-хорошо… Памаимкитоф…
— Что? — переспросила я, не разобрав его бубнежа.
Или чтобы просто не смотреть в его прищуренные глаза: ну не мог же он мною сейчас любоваться? Здесь зеркало во всю стену, так что я тоже вижу, на что он смотрит с такой наглой улыбочкой. Восхищаться нечем!
— Что там бог сделал в третий день?
Я пожала мокрыми плечами, скрипнув еще более мокрыми подмышками. Мне было плевать, что бог сделал… Что Олег сделал со мной — или что я сама с собой сделала, этот вопрос занимал меня куда больше!
— Что б ни сделал, он сказал «это хорошо» два раза. Памаимкитоф… Это на иврите…
— Ты знаешь иврит?
— Нет, я просто знаю одного раби. Знал его с женой еще по Питеру: он уже там свихнулся… Сейчас жена ему, кажется, седьмого рожает… Я один раз имел глупость позвонить ему по работе в субботу… Впрочем, Регина мне потом призналась, что у ее мужа в отличие от других мужей, есть хотя бы один выходной… Ну вот, Илья и рассказал мне, что раз во вторник бог сказал «это хорошо» два раза, поэтому вторник у евреев принято считать хорошим днём. Ну, у русских тоже ведь вторник-потворник…
Боже, я ведь только что думала о том же… У дураков, как говорится…
— Поэтому израильтяне все важные встречи пытаются назначать по вторникам, а вот в Сингапуре почему-то четверг — счастливый день, и мой босс все глобальные решения принимал по четвергам. А мне придется сделать это в понедельник… Может, мне вообще в Москву не ехать, а?
— Почему?
— Потому что крокодил не ловится, не растет кокос… И я ужасно не хочу от тебя уезжать…
Он потянулся к моим губам — дурак, они же горькие от пота! Но он их подсластил — и от избытка сахара в крови я закрутила педали еще сильнее, пока Олег не схватил меня за коленки.
— Хватит…
Его руки скользнули вверх — и под его ладонями кожа мгновенно высохла.
— Вторник-потворник, верно?
Я кивнула — не зная, правда, на что… Нет, знала: он надеялся, что во вторник у нас будет все по-настоящему, а я надеялась, что будет все еще и по-честному.
Глава 54 "Под стук колес"
— Привет.
— Привет.
— Не спишь?
— Не сплю.
— Я тоже, — вздохнул тяжело Олег, и я сильнее натянула к носу одеяло.
Кровать у него жутко большая, как и дом. Но со включенным изголовьем не так страшно. И с огромной собакой, спящей в ногах. Пока в ногах — утром, скорее всего, я найду Агату на подушке Олега. Свято место ведь пусто не бывает.