Театр одной актрисы (СИ) - Зимина Анна. Страница 12

Так и я сейчас себя ощущала. Лес, воздух, запах, человек передо мной — все чужое, притом чужое настолько, что становится неуютно. Именно это чувство меня пугало, доказывая, что я действительно попала куда-то не туда. И странная речь человека, очень плавная, чужая, словно речь иностранца, плохо знающего язык, но вместе с тем полностью понятная для меня.

Человек… Мужчина. Лет тридцати.

Такой обаятельный, милый, улыбчивый. Высокий, худой, темноволосый, с «фандоринскими» усиками. Голос участливый, искренний… У нас такие милые и улыбчивые обычно ходят по квартирам с вопросом «Вы верите в Бога?» и отваливают в том случае, если прицельно полить их кислотой, желательно до полного растворения. Стоит, смотрит на меня, как физик-теоретик на уран. Осторожен.

Мда… Другой мир. Другой мир. Только не падай в обморок. И не беги — тут есть эти… мавки. Успокойся. Сосредоточься. Наблюдай. И трезвей, трезвей быстрее!

Хмель еще гулял в моей крови, но от таких новостей и событий невольно протрезвеешь. И мне нужна ясная голова.

Потому что этот неприятный мужчина осторожно подошел ближе, протянул руку.

— Идемте же.

И улыбнулся. А потом резко изменился в лице.

— У вас что, сломан нос?

Мои руки метнулись к лицу. Точно! Сирануш! Нашлепка немного сдинулась вбок, и я ее быстренько приладила на место. Я сюда и прям оттуда, с корабля на бал, с театра в другой мир. И теперь все там решат, что меня похитил НЛО? Представляю, чего там сейчас творится. Испортила своим товарищам вечеринку… Пока я поправляла макияж и прическу (парик чуток съехал и левая грудь скатилась до резинки подштанников), мужчина с ужасом следил за моими действиями.

— Я вам помогу, у меня есть лекарства. Что это за болезнь?

И столько участия, столько заботы в голосе! Станиславский кричит «не верю!». И я ляпнула, даже не проконтролировав свой поганый язык.

— Сифилис у меня, слыхал небось? То нос отвалится, то глаз выпадет.

Мужчина дернулся назад. Я уж было хотела испугаться, что сейчас убежит и оставит меня посреди леса одну с теми самыми мавками. Но тот удивил, замотал головой, типа не, не слышал, что за болезнь такая невиданная, и достал из тряпочного кошелечка какую-то хрень вроде куска деревяшки.

— Это снимет боль и придаст бодрости. Может, даже и вылечит этот ваш си… сифилис.

И улыбается. Вау!

Вот я бы от иномирной стремной болячки уже бежала бы б местным врачам сдавать кровушку на анализы, а этот… Да любой другой на его месте отпрыгнул бы в сторонку и дал деру, а потом бы пришел с армией сжигать гадость, болеющую какой-то заразой. Неспроста он тут распинается, вон, корешок какой-то предложил. Я зачем-то ему нужна, и явно не для того, чтобы ограбить или ссильничать такую ягодку. В облике старой колоритной армянки я могу вызвать разве что желание узнать рецепт долмы.

Адреналин ломил в крови. В обморок буду падать потом. А сейчас надо бы понять, что происходит.

В актерской среде очень популярны интерактивные спектакли, где актер заранее не знает, что он будет играть. Он вживается в роль по мере того, как чтец говорит ему, что делать. Что ж, я всегда была в этом сильна.

Попробуем сыграть сейчас, но без чтеца?

Выгляжу я как ветошь, но сколько я могу продержаться в этом виде? Косметички с собой нет, гримерши тоже нет, сиськи и задница из реквизита все время норовят съехать вбок. Надолго моего прикрытия не хватит. Надо продержаться, сколько смогу. Вдруг у них принято молодых и прекрасных иномирных лапушек, как я, проверять на невинность?

Или, может, общество тут настолько патриархальное, что меня и слушать не станут? В образе склочной старухи явно безопаснее, пусть и временно.

— Он не лечится! — рявкнула я склочным голосом. — Если только у вас нет пенициллина, противомалярийных препаратов и учреждения санаторного типа! А вообще, с кем честь имею?

И понаглее, понаглее.

Мужчина даже не скривился, улыбался все также мило и обаятельно. Не стал задавать глупых вопросов, только скромненько убрал корешок обратно в карман. И очень вежливо представился.

— Я — Ирдан Верден, доверенный ее Величества королевы Мавен. Пришлые из других мест — долгожданные гости в нашем королевстве, и я прошу вас принять приглашение и отправиться со мной ко двору.

И поклонился. Предложения вернуть меня, откуда взял, не поступило.

Фух, это еще терпимо. Бить меня не будут, и ногами тоже. Может, тут иномирянам вообще положено чудить. В крайнем случае, можно занавесить лицо тряпкой и сказать, что религиозной обет не позволяет являть миру свой чудный лик. А может, если он говорит об иномирянах во множественном числе, все не так уж и плохо, а очень даже хорошо? Встречусь с соотечественниками, узнаю все подробности.

Ладно. Решим проблемы по мере поступления. И надо бы представиться в ответ. Я сморщила лицо еще сильнее и добавила в голос слезливых нот.

— А я бабушка Сирануш. Нянечка любимая маленькой княжны Софико, питички моей ненаглядной… Как она там без меня-а-а-а…

И всхлипнула.

— Может, вы меня назад отправите? Маленькая девочка там совсем одна, еще чурек кушать не умеет не замазавшись…

Ирдан Верден потупился.

— Я не могу. У меня приказ, кроме того, насколько я знаю, только королева может вам помочь. Поэтому прошу вас, идемте.

Я нахмурила кустистые черные брови (заодно быстренько проверила, не отваливаются ли).

— Ну, идем, раз так. Далеко идти-то?

Я не могла не заметить, с каким облегчением Ирдан Верден выдохнул. Тут же заулыбался, расцвел, как плесень в прошлогоднем варенье. Ну вот не нравился он мне. Скользкий тип.

— Час пешком до первых конюшен в деревне, потом на лошадях несколько часов. До заката будем во дворце.

Вот блин! Средневековье! Мне сейчас только скачек не хватало! Кто ездил галопом, тот знает, что неустойчивое положение и ветер превратят мой грим в черт знает что. Никакой парик и прочие атрибуты просто не удержатся. После первого аллюра сказочку про бабушку Сирануш придется отыгрывать.

— Лошади?! Вы-таки видели мои годы? Вы-таки, извиняюсь, видели мои, не стесняюсь сказать, объемы? — в подтверждение моих слов я погладила свою обширную бутафорскую грудь и добила: — В моем почтенном возрасте не пристало благородной даме ездить верхом. Скажите, а у вас нет автомобилей?

Ирдан явно озадачился и осторожно сказал:

— Я не слышал о таких животных.

Потрясающе. А я осторожно спросила:

— У вас что, нет асфальта? И бензина тоже нет? И валидола с феназепамом? Ой вэй!

Я закатила глаза. Следующие минут пять я напрочь отказывалась куда-то идти. Я ныла, плакала (очень осторожно, чтобы не размазать грим. Театральный грим, конечно, штука обстоятельная, но лишний лучше его не трогать), боялась и визжала, заодно внимательно слушая оправдания и мрачнея. Занесло меня в средневековье — так кто хочешь помрачнеет… Говорила, что женщинам не прилично, хваталась за грудь, просила вызвать такси или хотя бы телегу.

Напрасно Ирдан Верден пытался мне объяснить, что ничего неприличного в езде на лошади нет. Что он не знает, что такое такси и зачем оно нужно.

Мы бы и дальше препирались, если бы на очередную мою реплику из глубины леса не донесся странный вой. Он был и похож на человеческий, и одновременно — нет. Я много чего слышала в лесах во время бесконечных походов: и голодный вой волков, и тявканье лис, и рыдание выпи, но это было не похоже ни на что. Вой ввинчивался в мозг, звучал на какой-то совершенно кошмарной тональности. Я ощутила, как мои уши заложило, как заныли зубы и скрутило живот. Метнула испуганный взгляд на Ирдана. Его лицо побледнело, заострилось, словно бы закаменело, и теперь я видела перед собой не лощеного придворного, а крайне опасного человека. Невольно опустила взгляд на его кинжал в ножнах. Видимо, он частенько пускает его в ход.

— Мавка. Нужно очень тихо уходить отсюда. Быстро!

Я не стала задавать глупых вопросов и молча припустила за Ирданом.

Я бежала, стараясь не отставать, что при моих искусственных габаритах было очень непросто. Кроме того, обувь на мне была крайне неудобная — тоненькие черные чешки из ткани, и я чувствовала каждый корешок пятками. Ирдан двигался, как ласка, ловко и быстро, но из виду меня не упускал. Вой не замолкал, от него начала болеть голова, ныть еще в детстве сломанная рука и вывихнутое запястье. Жуть!