Сильвестр - Хейер Джорджетт. Страница 14

Мисс Баттери, решительная и волевая женщина, довольно быстро взяла себя в руки и успокоилась. Она расправила плечи и сказала:

– К несчастью, герцог Салфорд тебе не нравится. Если это так, тогда больше не о чем и говорить. Хотя, честно говоря, я не могу поверить, будто он такой же негодяй, как граф Уголино. По-моему, второго такого подлеца на белом свете не найти!

– О нет! Я не хотела сказать, что герцог Салфорд негодяй! Мне он не кажется плохим человеком, ведь я с ним даже не знакома. Он послужил прообразом Уголино только из-за своих необыкновенных приподнятых бровей, которые делают его похожим на злодея. И еще одна причина – невероятно высокомерный вид, с которым он держится. Это-то меня особенно взбесило.

– Большое самомнение? – уточнила мисс Баттери в полном недоумении. – Слишком гордится своим титулом?

Феба нахмурилась и покачала головой.

– Нет, дело не в этом. Дело в том… да, есть такое, что намного хуже, чем кичливость высоким титулом. Мне кажется, этот титул настолько для него естествен, что он не придает ему значения. Понимаешь, Сибби?

– Нет, не понимаю. Не придает значения герцогскому титулу?

– Это очень трудно объяснить, но я не сомневаюсь, что ты поймешь, когда увидишь герцога Салфорда. Создается такое впечатление, что герцогство стало главной чертой его личности, и он принимает титул как само собой разумеющееся. Поэтому он, возможно, даже не отдавая себе в этом отчета, ожидает, что к нему все и везде должны относиться с большим почтением. Я не хочу сказать, что у герцога Салфорда плохие манеры. Он в избытке обладает врожденной непринужденностью… Ну знаешь, что-то типа холодной вежливости по отношению к человеку, который его абсолютно не интересует. Еще мне кажется: ему наплевать, что о нем могут подумать. Во всем этом, по-моему, нет ничего хорошего, – задумчиво добавила девушка, – поскольку его все обхаживают, а видеть, как ему льстят, просто противно! Когда леди Сефтон (она, как ты знаешь, в «Пропавшем наследнике» является баронессой Джослин, жеманной и суетливой женщиной) подвела ко мне герцога Салфорда, она представляла его с таким видом, словно оказывала мне неоценимую услугу.

– Это не имеет значения, – прервала воспитанницу мисс Баттери. – Герцог Салфорд ведет себя так, поскольку считает все это вполне естественным?

– О нет! Герцог настолько привык к подобострастию, что, похоже, даже перестал замечать его. Вести себя учтиво с невзрачными представительницами женского пола, которые не обладают ни красотой, ни умением поддерживать светскую беседу, одна из утомительных обязанностей, налагаемых на него высоким положением.

– На твоем месте, моя дорогая, я бы пока не стала торопиться с отказом! – дала Фебе мудрый совет мисс Баттери. – У меня сложилось такое впечатление, будто ты о нем ничего не знаешь. Но в одном можешь быть полностью уверена: если он приедет в Остерби делать тебе предложение, он не будет обращаться с тобой с холодной учтивостью.

– Даже если не будет… О, ему необходимо сильно измениться… может, стать совершенно другим человеком, если он хочет мне понравиться до такой степени, чтобы я захотела выйти за него замуж! – решительно заявила Феба. – Но я не смогу полюбить его, Сибби.

– Тогда тебе придется отклонить его предложение, – с показной уверенностью сказала мисс Баттери.

Феба с надеждой взглянула на нее, но промолчала. Сибби понимала ее без слов. Никто лучше гувернантки не осознавал всю трудность положения, в котором она оказалась, и никто лучше гувернантки не был знаком с безжалостным и деспотичным нравом леди Марлоу. Мисс Баттери на несколько минут задумалась, потом посоветовала:

– Поговори с отцом. Он не станет заставлять тебя выходить замуж против воли.

Такой же совет Феба получила от молодого мистера Орде, когда на следующий день после разговора с мисс Баттери отправилась в Манор-хаус излить душу другу детства. Девушка осмелилась на этот визит, зная, что леди Марлоу куда-то выехала.

Томас был единственным ребенком эсквайра округи, очень почтенного человека, который ухитрялся содержать более тридцати пар борзых и с десяток гунтеров для себя, своего сына и охотников, несколько упряжных и рабочих лошадей, с полдюжины спаниелей и до сотни бойцовых петухов на доход, не превышающих восьми тысяч фунтов в год. И все это он делал, позволяя своей жене наслаждаться радостями жизни и поддерживая в надлежащем состоянии дома своих многочисленных арендаторов. Его предки жили в графстве Сомерсет с незапамятных времен. Большинство представителей рода Орде отличались своими спортивными и охотничьими увлечениями, но ни один из них не оставил значительного следа в памяти жителей графства. Эсквайр славился здравым умом и считался одним из самых важных людей в округе. Прекрасно сознавая собственную значимость, мистер Орде вел непритязательную жизнь, хотя его прислуга, помимо троих домашних слуг, состояла из егеря, нескольких конюхов, кучера, человека, охраняющего дичь, опытного псаря и слуги, ухаживающего за бойцовыми петухами. Отправляясь из Сомерсета в путешествия, эсквайр с удовольствием нанимал форейторов. Он был любящим и справедливым отцом, и если бы после учебы в Регби его сын проявил хоть малейший интерес к науке, он бы немедленно послал его в Оксфорд, даже если бы ему пришлось сократить другие расходы. То, что экономить пришлось бы сильно, эсквайр не сомневался, поскольку такой видный парень, как Том, не смог бы поддерживать надлежащий внешний вид в Оксфорде менее чем за шестьсот фунтов в год, не говоря уже о долгах, которые, по мнению эсквайра, его не миновали бы. Мистер Орде сознавал свой долг перед наследником и поэтому мог бы спокойно, не ропща, сократить конюшню и уменьшить число бойцовых петухов, даже не пытаясь вразумлять сына, или петь дифирамбы собственной щедрости. Тем не менее эсквайр не без радости выслушал Тома, когда тот заявил, будто считает напрасной трату времени на учебу, так как он не большой любитель чтения, и в Оксфорде кроме постоянных провалов на экзаменах его вряд ли что ждет.

Том полагал, что дома он получит гораздо больше нужных знаний и навыков! Петушиные бои и езда верхом, рыбалка и охота на молодую дичь летом, охота на фазанов зимой. Можно научиться вести сельское хозяйство и распоряжаться имением непосредственно у управляющего. Родители решили предоставить сыну полную свободу, а эсквайр считал, что светским воспитанием Тома можно заняться, когда тот достигнет более зрелого возраста.

Если не считать одного-двух визитов к друзьям в другую часть графства, Томас уже год безвылазно находился в Манор-хаусе. Его вполне устраивала такая жизнь, а мистер Орде втайне гордился сыном, который не только увлекался борзыми, но и проявлял немалый интерес к сельскому хозяйству. Прошло совсем немного времени, и Томас приобрел популярность как среди крестьян, так и среди соседей-помещиков.

Том Орде был приятным юношей, скорее коренастым, чем высоким. У него было свежее открытое лицо, непринужденные манеры и ровно столько унаследованного от отца здравого смысла, сколько можно найти у молодого джентльмена девятнадцати лет. Том был единственным ребенком в семье, и с самого детства относился к Фебе, как к сестре. Феба всегда была готова пуститься с ним в любые самые рискованные приключения и довольно быстро научилась великолепно ездить верхом. Поэтому, даже отучившись первый семестр в Регби, Том Орде не игнорировал ее общества.

Когда Феба поделилась с ним своей удивительной новостью, Томас отнесся к ее словам с таким же недоверием, как и Сьюзан, поскольку, по-братски заметил он, Феба не из тех девушек, которые могут рассчитывать на удачное замужество. Феба согласилась с этими словами, и он сердечно добавил:

– Я бы с большей радостью женился на тебе, чем на какой-нибудь аристократке. Мне не нравится ни одна из знакомых девушек, поэтому, если бы мне пришлось жениться, я сделал бы предложение тебе.

Феба поблагодарила молодого мистера Орде.

– Да, но я не красавец герцог, – подчеркнул Том. – К тому же я знаю тебя с детства. Провалиться мне на этом месте, если я понимаю, почему этот герцог влюбился в тебя! Ты вроде бы не такая уж и красивая, а в присутствии мачехи всегда ведешь себя, как самая настоящая простофиля. А уж откуда он мог узнать о твоем уме, этого я никак не могу понять!