Моя крайность (СИ) - Чепурнова Тата. Страница 41

Она любит, а я нет. Так получается? Я должна передать трофей в руки той, которая первая удостоилась чести быть заваленной Макеевым на лопатки.

Тишина, повисшая в пространстве между нами, подстегивает ещё сильнее истерику, растущую в груди. А дрогнувший Леськин голос, как спусковой крючок выпускает контрольный в голову.

— Пожалуйста…я тебя очень прошу, — сдерживать слезы у Леси больше не получается. — Я, итак, сейчас выгляжу жалкой, умоляя отступить, а через несколько месяцев мне будет ещё труднее соперничать с тобой. Но я не только за себя прошу.

Я моргнув, пытаюсь сориентироваться, чтобы заставить себя говорить. Хоть что-то ответить ей, или понять смысл ранее сказанных слов, вкрученных в меня страшным предчувствием.

Леся истерично всхлипывая, продолжает привлекать к нам слишком много ненужного внимания. Равнодушие присутствующих резко меняется и сочувствующие взгляды, обращенные на мою обливающуюся слезами спутницу, будто укоряют меня, а не жалеют ее. Даже в этой ситуации нет никакой вселенской справедливости, мне самой впору зареветь, но как назло в уголках глаз нет предательски пощипывающей влаги.

Между нами небольшое расстояние, а ощущается целая пропасть. Мы далеки друг от друга, но проклятое рваное дыхание подруги обжигает, покусывает кожу лица праведным гневом. Она плачет, я натужно растягиваю уголки губ в глуповатую улыбку, насмехаясь скорее над собой и новым ударом судьбы.

— Вот, — тонкие наманикюренные пальчики подрагивая, двигают в мою сторону маленький файлик, внутри которого лежит тест. Две ярко-красные полоски, словно физически оставляют на сердце глубокие раны. — Гошка, я беременна… от Макеева.

Глава 50 "Ты станешь папой"

Максим

Настораживает абсолютно все, начиная с неотвеченных Маргаритой звонков и заканчивая спортивной сумкой, которая по идеи должна быть разобрана, а не стоять практически на пороге, с неким намеком на отчаянный протест. Знать бы на что вдруг направлены эти показательные выступления. Попытки отыскать ответы путем самокопания, не приносят никаких результатов, лишь сильнее подталкивают на разведку.

В квартире относительно тихо, лишь где-то в ее глубине фоновым звучанием играет музыка. На устроенный для меня романтический ужин походит мало, да и я с осторожностью пробую на вкус такое предположение, ведь сюрприз сюрпризом, но Марго так тщательно не стала бы шифроваться, да еще и с упакованным багажом.

Хочется поскорее развеять сомнения, обнять свою девочку и удостовериться, что она скучала так же сильно, как и я, считающий минуты до конца рабочего дня. Скинув кеды, даже не утруждаясь развязыванием шнурков и легонько отпинав их в угол, спешу на кухню.

Словарного запаса не хватит, чтобы описать увиденную картину, да и язык сейчас вряд ли пошевелится во вмиг пересохшем рту. Свет погашен, на столе фрукты, два бокала и зажженные свечи, бросающие пляшущие блики от слабых огоньков.

— Ты начала праздновать без меня? — приподнимаю бутылку с шампанским, качнув ею пару раз, подмечаю изрядную опустошенность. Да и по неуверенным движениям рук, которыми Марго принимает цветы, более чем понятно, она слегка пьяна, а еще чем-то расстроена, ведь не спешит даже взглянуть на меня. Положение тупиковое и если разговор сейчас не склеится, то вполне возможно сумка, набитая вещами покинет мою квартиру вместе с неразговорчивой хозяйкой.

— Да-а, — протяжно тянет короткое слово, начиная обрывать лепестки пионов, безжалостно бросая их себе под ноги. — Повод более чем достойный, чтобы напиться и забыться.

— Поделишься? — без какой-либо иронии интересуюсь я, действительно, сгорая от любопытства по какой причине столь позднее, а главное единоличное распитие игристого.

— Ты скоро станешь папой, — всхлипнув, Марго поднимает на меня глаза, раскрасневшиеся и потухшие, но по их отсутствующему выражению я ничего не могу понять. Я в принципе не понимаю о чем идет речь.

О каком отцовстве она толкует? С момента нашей близости проходит чуть меньше недели. Не нужно быть супер прошаренным, чтобы понимать что узнать о беременности спустя такой короткий срок — невозможно, даже если она и случилась в тот самый первый раз, когда я забыл напрочь о средствах контрацепции. В Маргошины экстрасенсорные способности верится ещё меньше, чисто интуитивно почувствовать себя в положение — из разряда фантастики.

— Это шутка такая? — забрав из её рук, только что подаренный букет, которому грозит преждевременно лишиться всех листьев и лепестков, откладываю его на стол, от греха подальше. Хорошо все таки, что Марго не любит розы, получить ими по лицу куда болезненнее, а видимо такие мысли бродили в симпатичной головке. — Маргош?! — крепко обхватив тонкие запястья, без особого нажима, но с определённым напором тяну к себе. Маргарита нехотя встаёт напротив меня и не пытаясь сделать шаг мне навстречу. — Давай не будем накалять обстановку и переживать из-за того, что пока нам неизвестно на все сто. Хотя … малыш это здорово, — тянусь за поцелуем. Ранее подобные мысли свели бы меня с ума, а сейчас они усиленно разжигают удовольствие от одного лишь представления, каково это держать собственного ребенка на руках. — Мелкая копия, сделанная с любовью, — с придыханием выплескиваю зародившиеся во мне эмоции.

— Запомни эти слова, они тебе в скором времени понадобятся, — активно трясет руками, смахивая с себя мои ладони, которыми я упрямо обхватываю запястья, чувствуя как под кожей беснуется ее пульс от напряжения. — Будешь Лесе рассказывать свои ванильные мечты, — абсолютно не восторженно с заметной долей зависти в голосе, выдыхает Марго.

— Она-то тут причем?

Адекватность восприятия покидает меня совсем ненадолго, но и этой короткой заминки хватает, чтобы дать Маргарите хорошую фору, которой она немедля воспользовавшись, отскакивает к окну, повернувшись ко мне спиной. Хрупкие плечи вздрагиваю от беззвучного плача, вводя меня в состояние глубокого замешательства, полностью блокируя здравый смысл.

— Малая, тебе что-то Леська наплела? — слабый кивок, почти незаметный, и мне кажется я его замечаю в сумраке чисто интуитивно. — Я с ней всегда предохранялся. Я знаю, что тебе больно это слышать, но из песни слов не выкинешь, — не смею даже коснуться её. Её передёргивает от одних лишь оправдательных фраз, с прикосновениями стоит пока повременить.

Даю время чуть остыть, выплакаться, возможно оформить эту сумбурную новость в некий понятный конструктивный диалог.

— Защита ведь не даёт стопроцентной гарантии.

— С чего ты взяла, что она беременна? — срываюсь, разворачивая Марго к себе лицом, не желая говорить с ее спиной. — На слово ей поверила?

— Нет, я видела тест.

— Может быть, Леська ещё и пописала на него при тебе? Слушай, ты знаешь её не хуже меня. Леськино вранье особый вид искусства, но брать таким образом на понт не надо, это наказуемо и карается уже не этими законами, а где-то там, чуть повыше. Хочет от меня отдачи, значит пойдёт со мной в клинику. А нет… сама будет тянуть лямку.

— Ты не можешь её бросить, а я не могу продолжать делать вид, что ты тут не при чем и костью в горле… тоже не хочу быть.

— Даже если ты сейчас решишь поиграть в благородную девочку и отступишь, ради вруньи, которая спекулирует на твоей доверчивости то ли своей выдуманной беременностью, то ли залетом не от меня, — начинаю нервничать, а вернее впитывать негатив, витающий вокруг. — Я не стану жить с Лесей, не под каким предлогом.

Я могу быть папой и не откажусь помогать, если это понадобится. Но мужем для нелюбимой женщины не буду, никогда… даже ради ребёнка. Создавать видимость — это мимо меня.

— Ты не знаешь, что такое жить без отца, не знаешь. Поэтому не смей так поступать.

Я, задохнувшись от упрека, кинутого в меня так зло, словно физически ударив под дых, на какое-то мгновение теряю дар речи.

— Знаю… очень даже хорошо знаю, — парирую жестко, как только нахожу в себе силы. Вся кровь приливает к голове, сконцентрировавшись в висках острой пульсирующей болью. Ещё чуть-чуть и меня хватит удар.