Вампиры: Когда ночь сменяет день. Книга 1 (СИ) - Тигиева Ирина. Страница 89
И я рассказала всё, начиная с момента, когда ехала домой в поезде метро и в ушах надрывались "Rage". "Разбуди кошмары в моей голове" – песня оказалась пророческой… Опустила я лишь подробности последних недель жизни с Домиником и то, что моё отношение к нему сильно изменилось. Винсент не перебил ни разу, но лицо его было бледным. Когда я закончила, он привлёк меня к себе.
- Только представить, что всё время ты оставалась с этим кошмаром один на один…
- Никогда не прощу себе, что втянула в это тебя. Небо свидетель, как я старалась потом всё исправить…
Сжав в ладонях моё лицо, Винсент покрыл его лихорадочными поцелуями, и я, испытывая все муки ада при мысли о Доминике, его обняла. Но когда ладони Винсента скользнули под мою одежду, я поспешно отстранилась.
- Пожалуйста, Винс, сделай, как я прошу. Обращение – не то, о чём я мечтала, но это не конец. А ты умрёшь, неужели не понимаешь?..
Винсент прервал мои слова поцелуем, я снова отстранилась.
- Зачем ты себя на это обрекаешь? Я уже не принадлежала этому миру, когда мы встретились. Но у тебя впереди жизнь. Не мне и не Аренту её забирать…
- Почему ты считаешь мою смерть неизбежной? Когда Доминик будет мёртв, Арент попытается обратить тебя, и его сердце тоже начнёт биться. В нём моей крови не столько, чтобы помешать его убить.
- Поверь, этого достаточно. Я ведь пыталась…
Винсент только улыбнулся. Переубедить его было невозможно, значит, придётся действовать по-другому. Вздохнув, я ласково пригладила его волосы.
- Мне нужно ненадолго уйти – хочу повидать священника, о котором тебе говорила.
Губы Винсента дрогнули.
- Ты уже меня оставляешь…
- Это в самом деле ненадолго. Можешь дать мне с собой что-нибудь в залог.
- Разве залог оставляет не тот, кто уходит?
- Мне нечего оставить. А вот твои наручные часы подходят для этой цели гораздо лучше.
Часы были подарком отца Винсента, и он с ними не расставался. Расстегнув широкий ремешок, он вложил их мне в ладонь.
- Ты знаешь, что они для меня значат. Поэтому верю, что вернёшься.
От квартала, в котором жил Винсент, до собора можно было пройти пешком, что я и сделала. Поцелуи Винсента жгли кожу, а сердце разрывалось от чувства вины. Я даже было подумала рассказать ему о Доминике, но от одной мысли об этом мне сделалось нехорошо. Пусть лучше я умру для него… Когда Доминик меня обратит, Винсенту не останется ничего другого, кроме как вернуться к нормальной жизни. У Арента тоже отпадёт необходимость его убивать. Но если и нет – я ведь уже не буду "слабым смертным существом", не способным ничего изменить. Нужно лишь удержать Винсента в стороне любой ценой, пока всё не случится. Зажав в ладони его часы, я вошла в собор.
Людей было мало. Проникавшие сквозь витражи солнечные лучи отбрасывали разноцветные блики на каменный пол и стены. Торжественную тишину нарушал только приглушённый звук шагов. У меня защемило в груди. В последний раз я ощущаю это спокойствие ничем не нарушаемой святости, в последний раз могу смотреть на безмятежные лица ангелов без того, чтобы мой взгляд осквернил их чистоту. Когда ночь сменит день, я стану одним из чудовищ, от которых они призваны защищать людской род…
- Я молился, чтобы Господь даровал мне возможность поговорить с вами снова…
Подскочив от неожиданности, я обернулась. На губах отца Энтони играла улыбка, светло-карие глаза, как всегда, излучали спокойствие и доброту. Но при виде меня выражение его лица изменилось, и я отвела взгляд.
- Вы видите, что я уже почти одна из них…
- Идёмте со мной.
Мы спустились в крипту, и он замкнул за нами чугунную решётку. Здесь ничего не изменилось со времени моего последнего посещения: так же потрескивали свечи, так же тускло мерцало золотое распятие на покрытом белоснежной тканью алтаре… Я опустилась на скамью, отец Энтони присел рядом.
- После того как вы ушли, меня терзало чувство вины,- вздохнул он.- Мой долг – оказывать помощь тем, кто испытывает в ней нужду. Я отмечен даром, который делает выполнение этого долга ещё более обязательным…
- Мне вы не должны ничего, отец,- быстро возразила я.- Вы упоминали, что готовы меня выслушать… Всё ещё хотите знать, кто эти существа?..
- Об этом я и молился, дитя. О возможности искупить собственную слабость. Я верю, что ничего не происходит случайно. Этот дар, всегда меня тяготивший, и наша встреча – всё было предопределено. Позволив вам уйти, я отвернулся от предназначенного мне послания. Больше такой ошибки я не совершу. Я прошу вас рассказать обо всём.
И тогда я, хранившая нерушимое молчание в течение долгих месяцев, рассказала свою тайну во второй раз за последние несколько часов. Лицо отца Энтони было белым, как стены крипты, но в глазах, против ожидания, ни разу не отразился страх.
- Вы видите меня человеком в последний раз,- заключила я.- Я пришла попрощаться и… наверное, надеялась на утешение, хотя и понимаю, что для меня оно невозможно…
Преподобный отец повернулся к алтарю и пробормотал молитву, потом его взгляд вернулся ко мне.
- Ваш рассказ меня потряс… Не меньше, чем ваше мужество. Но почему вы считаете, что утешение для вас невозможно?
- Я стою в шаге от того, чтобы отказаться от своей бессмертной души. Я готова добровольно переступить черту, отделяющую от вечного проклятия…
- Почему вы на это идёте?
- Потому, что устала бороться с тем, что в глубине души всегда считала неизбежным…
На мгновение замолчав, я добавила так тихо, что едва сама себя услышала:
- И ради того, кто меня на это обрекает…
лицо отца Энтони осветилось улыбкой.
- Проклятие – не название местности, ступив на которую вы неминуемо становитесь отмеченной им. Вы можете прочитать написанное на табличке название улицы и сказать: "Теперь я нахожусь на такой-то улице", но вы не найдёте таблички с надписью "проклятие", чтобы сказать: "Я – возле этой таблички, значит теперь я проклята". К проклятию не ведут обстоятельства, только мотивы. И вряд ли среди них есть те, что назвали вы. Я всего лишь скромный служитель церкви, не отмеченный высшей мудростью, но убеждён, что душа не может быть проклята из-за любви.
Я боролась с подступившими к горлу слезами.
- Вы – самый необычный служитель церкви, какого можно себе представить… Идя сюда, я была готова к осуждению, к тому, что вы в ужасе отвернётесь от меня, услышав, что я собираюсь сделать…
- Не суди, да не судим будешь. Разве не достоин осуждения священнослужитель, из страха отступивший от юного создания, нуждавшегося в помощи? Теперь я понимаю, почему не видел возле вас света жизни. Но тогда, опасаясь, что вас ждёт смерть, я всё же позволил вам уйти, даже не попытавшись остановить.
- Это бы ничего не изменило. И я очень благодарна, что вы не пытаетесь остановить меня сейчас.
Отец Энтони снова посмотрел на распятие.
- Пути Господни воистину неисповедимы, я убеждался в этом не раз. Почему-то я знаю: то, что должно с вами произойти, всё равно произойдёт, независимо от того, попытался бы я или кто-то другой этому помешать. И в этом, наверное, есть свой смысл и своё предназначение, пусть даже до поры скрытое от нас.
Я уже не могла сдержать слёз.
- Спасибо, преподобный отец…
- Это я должен благодарить вас, дитя.
Вытерев слёзы, я вытащила из сумки салфетку, в которую по дороге набрала немного земли.
- У меня к вам последняя просьба.
- Для молодого человека, о котором вы говорили?
Я кивнула. Отец Энтони поднялся со скамьи.
- Подождите здесь.
И я осталась в крипте одна. Но моё состояние сильно отличалось от того, в каком я дожидалась здесь преподобного отца перед путешествием в Орнес. Сейчас его слова придали мне сил. Я почти не испытывала страха перед тем, что мне предстояло. Только при мысли о Винсенте всё внутри болезненно сжималось. Но изменить ничего нельзя, нужно лишь удержать его в стороне…