Легенда о Монтрозе - Скотт Вальтер. Страница 11

— Кто сообщит мне ту тайну, которую я желаю знать, — продолжал незнакомец, — того я обещаюсь вывести отсюда по той же дороге, по которой пришел сюда сам.

— Если вы пробрались сюда в щель, — отвечал Дольгетти, — то меня вывести будет совершенно невозможно. Что же касается до тайн, то своих у меня вовсе нет, а чужих очень мало. Но все-таки скажите, какого рода тайны желаете вы знать?

— Сначала я поговорю с ним, — отвечал незнакомец, освещая грубые черты лица Мак-Ига. — А вам, дружище, сказал он, обращаясь к Дольгетти, — я принес кое-что для подкрепления сил. Хотя завтра вас ждет смерть, но это не мешает покушать сегодня.

— Совершенно справедливо, — подтвердил ротмистр, тотчас же начавший разбирать поставленные на пол корзинку и кувшин с вином. — Но все-таки я желал бы знать, кто вы такой?

— Я служитель маркиза, Мурдох, временно исправляющий должность тюремщика, — отвечал незнакомец.

— Пью за ваше здоровье, Мурдох, — отозвался Дольгетти и желаю вам счастья. А ведь вино недурно, Мурдох. Стыдно маркизу кормить у себя в тюрьме одним только хлебом. Но я вижу, что вы желаете переговорить с моим товарищем по несчастию и не стану мешать вам, а займусь в том углу корзинкой, и чтобы не слышать вашего разговора, нарочно начну чавкать погромче.

Но, не смотря на свое обещание, воин тщательно насторожил уши, и ясно слышал следующий разговор:

— Знаешь ли ты, сын тумана, — начал Мурдох, — что отсюда ты выйдешь разве только на виселицу?

— Дорогие сердцу моему люди, — отвечал Мак-Иг, — указали уже мне эту дорогу.

— И неужели ты не хочешь избавиться от подобной участи? — продолжал посетитель.

— Я многое сделаю, — сказал пленник, несколько помолчав, — сделаю ради спасения тех, что остались в горах.

— Мне не надо знать, ради кого ты сделаешь, а я хочу знать, что ты сделаешь. Где дочь и наследница рыцаря Арденвура? Это я желаю знать взамен твоей свободы.

— Для того, чтобы выдать ее замуж за какого-нибудь бедного родственника вашего могущественного начальника? — сказал Ренольд. — Разве местные жители не помнят, как вели насильно бедное дитя в ваш замок для того, чтобы выдать замуж за брата вашего господина? И из за чего? Из-за ее богатого поместья!..

— Если эта история и справедлива, — возразил Мурдох, — то разве девушка не получила более, чем мог бы дать ей сам король Шотландии? Но ведь дочь сэра Камбеля не чужая нам, она нам родственница, и кто же имеет более права знать ее участь, как не маркиз Аржайль, предводитель клана ее предков?

— Стало быть, вы делаете мне вопросы от его имени? — спросил Мак-Иг.

Служитель утвердительно кивнул головой.

— И вы не сделаете ничего дурного девице, которой я сделал уже и так много зла?

— Клянусь, ничего.

— А дадут ли мне за это свободу и жизнь?

— На этом основывается наш договор.

— Ну, так знайте же, что во время битвы я из жалости спас несчастного ребенка и унес его из башни укрепленного замка. Девочка росла у нас, пока мы не были разбиты заклятыми врагами нашего клана, Алланом Мак-Олеем Кровавою Рукою и всадниками под начальством графа Ментейта.

— Стало быть, несчастная девочка попала в плен к Аллану Кровавой Руке? Следовательно кровь ее окрасила его кинжал, и ты ничего не сделал, чтобы спасти ее?

— Мне обещана жизнь, — отвечал пленник, — и я скажу, что она жива и теперь, но могу ли я положиться на ваши слова, или это пустое обещание сына Диармиды.

— Обещание будет выполнено, — отвечал Мурдох, — если ты докажешь мне, что она жива, и скажешь, где ее теперь найти.

— Она живет в замке Дарленварате под именем Анноты Ляйль, — отвечал Ренольд Мак-Иг. — Я часто слыхал, о ней от своих земляков. Они иногда посещают свои родные леса. Я сам недавно собственными глазами видел нашу несчастную питомицу.

— Ты сам? — с удивлением вскрикнул Мурдох, — ты осмелился подойти так близко к своим заклятым врагам? Ты, предводитель сынов тумана?

— Я осмелился еще на большее, сын Диармиды! — отвечал пленник. — В одежде музыканта я пробрался в замок, для того, чтобы вонзить кинжал в грудь Аллана Мак-Олея Кровавой Руки, грозы нашего племени, и ждать потом участи, какую послал бы Бог. Но в ту минуту, как я схватился за кинжал, я взглянул на Анноту Ляйль. Она взяла арфу и запела песню «детей тумана», которую выучила у нас. Рука моя замерла на кинжале!.. Я заплакал, и, час мщения прошел!.. Ну что же? Разве я не выкупил теперь головы моей?

— Да, если рассказ твой справедлив.

— Пусть небо и земля будут свидетелями справедливости моего рассказа. Неужели вы не сдержите своего слова?

— Обещание будет исполнено свято, лишь бы рассказ твой был справедлив. Однако же мне надо поговорить еще с твоим товарищем.

— Коварные! Все вы таковы! — шептал пленник, в отчаянии бросаясь на пол.

Между тем Дольгетти недоумевал, о чем бы мог говорить с ним слуга маркиза.

— Вы вед космополит, — начал Мурдох, — и служили во многих государствах?

— За исключением турок, — отвечал Дольгетти, — я потянул-таки лямку у всех европейских народов.

— Если это так, то человек с вашей опытностью, — продолжал Мурдох, — легко поймет меня, когда я скажу, что свобода ваша зависит от нескольких откровенных ответов на мои вопросы.

— Спрашивайте.

— Сколько ирландцев собрано под знамена вашего Монтроза?

— Тысяч с десяток есть, — отвечал Дольгетти.

— Десяток! — сердито вскричал Мурдох. — А мы наверное знаем, что на берег высадилось только две тысячи.

— В таком случае вы знаете больше меня, — спокойно отвечал Дольгетти. — Ведь надо и то сказать, что я сам их не видал.

— А как много ожидают новобранцев из кланов?

— Сколько можно будет собрать, — отвечал ротмистр.

— Вас спрашивают серьезно… Позволяя себе шутить со мной, вы страшно рискуете своей жизнью, — сказал Мурдох, — знаете ли вы, что мне стоит только свистнуть, и через десять минут голова ваша будет на шесте у входа в замок.

— Поговорим откровенно, м-р Мурдох, — возразил Дольгетти. — Неужели вы находите благоразумным выведывать от меня тайны о войске, в котором я поклялся служить до окончания компании? Если я укажу вам, как разбить Монтроза, что станется тогда с моею платою, наградами и надеждами на добычу?

— Я вам скажу, — продолжал Мурдох, — что если вы станете упрямиться, то вся ваша кампания ограничится походом к виселице. Если же будете отвечать как должно, то я приму вас на службу к маркизу Аржайлю.

— А велико ли жалованье? — спросил ротмистр.

— Вы будете получать двойное жалованье, если воротитесь к Монтрозу и будете действовать в нашу пользу.

— Как жаль, что я не встретился с вами до вступления моего на королевскую службу, — нерешительным тоном проговорил Дольгетти.

— Напротив, теперь я могу предложить вам более выгодные условия, надеясь на вашу верность.

— На мою верность вам и измену Монтрозу.

— На верность правому делу.

— А маркиз Аржайль добрый начальник? — спросил воин.

— Предобрый. Во всей Шотландии не найдешь человека обходительнее и щедрее его, — отвечал Мурдох.

— Верно и честно исполняет он свои обещания? — опять спросил воин.

— Он благороден, как рыцарь и дворянин.

— Знаете, мне никогда не доводилось прежде слышать о нем столько хорошего, — возразил Дольгетти. — Верно вы хорошо знаете маркиза, или сами вы лорд Аржайль, — прибавил он, неожиданно бросившись на переодетого маркиза. — Именем короля Карла арестую вас, как изменника! — закричал он, — и если вы вздумаете позвать кого-нибудь себе на помощь, я тотчас же задушу вас.

Нападение Дольгетти на маркиза было до того стремительно и неожиданно, что он опрокинул Аржайля на пол и, придерживая левой рукой, правой давил за горло так, что при первой попытке закричать, мог тотчас же задушить его.

^{Придерживая левой рукой, правой давил за горло.}