Воплощение снов (СИ) - Федотова Надежда Григорьевна. Страница 91

Положа руку на сердце, это и для самого Нейла было в какой-то мере неожиданностью. Он восхищался отцом и с самого детства желал во всем походить на него, к тому же алхимия давалась Нейлу легко, она была ему понятна, и все, включая его самого, полагали естественным, что именно ее он выберет при распределении. Однако его девятнадцатый день рождения перечеркнул все планы, в одну ночь сбросив туманный покров с окружающей Нейла действительности и изменив его больше, чем кто-либо — даже он сам — мог представить. В ту ночь, растерянный, опустошенный, ничего не понимающий, он вернулся в школу вместе с Райаном и Зигги, по пути не проронив ни слова и даже толком не заметив, каким образом снова очутился в своей спальне. Райан, пряча тревожно-задумчивый взгляд, похлопал друга по плечу и сказал, что заглянет к нему завтра утром, перед занятиями. «А теперь ложись, старина, — добавил он, уже стоя на пороге. — И постарайся как следует отдохнуть. Я понимаю, на тебя многовато свалилось, но… Мы с этим справимся» Нейл отстраненно кивнул, и адепт Рексфорд, еще раз с сомнением взглянув на него, покинул комнату. Нейл тогда не знал еще, что остатки ночи Райан провел далеко за стенами школы, в порту, вместе с Фаизом и другими, которых он называл «буревестниками», заметая следы и стирая с лица земли всё, что должно было быть стерто. Райан рассказал ему об этом только утром, когда вернулся, как и обещал: о том, что безымянный притон на северной оконечности острова сожжен дотла, о том, что предатель понес заслуженную кару, и о том, кто он, Райан Рексфорд, есть на самом деле. Вновь прозвучало слово «буревестники», и слегка отупевший от бессонной ночи Нейл, который до утра так и не смог сомкнуть глаз, посмотрел на товарища. О буревестниках говорил и Фаиз, там, в заброшенном доме, когда они оба стояли у смертного одра женщины, которой не суждено было дотянуть до рассвета. Она и не дотянула, надо думать, пусть Нейл так никогда и не спросил об этом ни Зигги, ни самого Райана. Но о буревестниках он спросил. «Это была идея номера Первого — так нас назвать, — помолчав, ответил Рексфорд. — Кто уж его знает, почему? Буревестники ведь предупреждают о скором шторме, а мы только ищем, где он может зародиться. У нас нет крыльев. Зато есть глаза и уши — и мы, как охотничьи псы, бежим вперед, уткнув носы в землю. По большей части в чужую, но это не имеет значения. Земля и люди, по сути, везде одинаковы».

Нейл нахмурился.

«То есть, — помолчав, неловко пробормотал он, избегая смотреть на друга, — ты… вы занимаетесь тем же, чем занимался Азат?»

«Можно сказать и так, — если Райан и был уязвлен таким сравнением, он оставил это при себе. — Я знаю, тебе неприятно это слышать, дружище, но разведка мало чем отличается от политики, а последняя — дело грязное. Но не беспокойся. Я все же не эта крыса, и ни одну из тех, кто может проскользнуть сюда вслед за ней, я больше к тебе не подпущу».

Нейл внутри болезненно сжался. Он понимал, что товарищ озабочен лишь его безопасностью, но это покровительственное обещание защиты вдруг остро, холодно укололо его в самое сердце.

«А кто такой номер Первый?» — спросил он без всякого интереса, лишь бы увести разговор в сторону от своей очевидной слабости.

«Этого, уж прости, я тебе не скажу, — Райан добродушно улыбнулся и протянул руку, чтобы хлопнуть друга по плечу, но тот отодвинулся в сторону. — Ну, брось, Нейл, дружище! Это не моя тайна, да и что бы ты стал с ней делать? Мы ведь оба знаем — ты не умеешь кривить душой, и если кто-то…»

«Я не умею врать, но молчать я умею, — глядя мимо него, обронил Нейл. — Впрочем, не важно. Надеюсь хотя бы, что этот «номер» служит Геону, а не кому-то еще».

«Само собой, — посерьезнев, кивнул Райан. — Мы все, разумеется, кроме Фаиза, служим Геону, как может быть иначе! Только — еще раз прости меня, Нейл, старина, — я не хочу, чтобы нашего полку прибыло. Да, теперь ты знаешь. Не всё, но достаточно, чтобы я попросил тебя об этом забыть — ради тебя самого. Ты создан для мира, а не для бури, и ты не должен был увидеть то, что видел, — в этом, наверное, есть и моя вина, я недооценил Азата и слишком понадеялся на себя… Впредь такого не повторится. Только пообещай мне…»

«Не совать нос не в свое дело? — подняв на него глаза, спокойно спросил Нейл. Рексфорд смешался и попытался было что-то возразить, но сын первого алхимика только коротко качнул головой. — Не утруждайся. Может, я и не понимаю ничего в работе разведки, но не хуже тебя знаю, что ей от меня проку не будет. Будь иначе, ты рассказал бы мне раньше. Как Зигги… Ведь Зигги с тобой? Неужели он тоже?..»

Райан кивнул. И уловив в последней фразе товарища плохо скрытое недоверие, пояснил: «Наш славный тюфячок, конечно, не боец, но такие маги, как он, огромная редкость. Его дар особый, так нечасто встречающийся, что мало кто способен вообще поверить в его существование. Зигги видит людей — такими, какие они есть — от него не ускользнет даже самая прозрачная песчинка лжи, самая крохотная трещинка сомнения… У меня нет таких способностей, даже у Фаиза нет — одни боги знают, почему именно старине Зигги так посчастливилось».

Нейл не ответил. Отчего-то ему подумалось, что сам Зигмунд вряд ли считает свой редкий дар таким уж большим счастьем. Он не Райан и не Фаиз — который, разумеется, тоже какой-нибудь «буревестник», только с алмарской печатью на крыле. Нейл растер одеревеневшее лицо ладонями и вздохнул. На плечи вдруг навалилась усталость.

«Спасибо, что был откровенен со мной, Райан, — проговорил он. — И не волнуйся, конечно, я все забуду. Как же хочется спать…»

«Понимаю, — сочувственно откликнулся Рексфорд. — Но придется тебе потерпеть до вечера, старина. Что бы ни случилось вчера, всё должно быть как всегда — и сегодня, завтра. Ты не знаешь, где сейчас твой сосед, и вы были не такими уж близкими друзьями, чтобы о нем волноваться — держись этого, а обо всём прочем мы позаботимся».

Они позаботились: вечером Нейл увидел короткую заметку в газете, в разделе городских происшествий, где вскользь упоминалось о том, что некий адепт высшей школы, вероятно, во хмелю, что-то не поделил с одним из обитателей портовых трущоб и, нарвавшись на драку, погиб — успев, однако, смертельно ранить своего противника. Их обоих нашли на берегу, в стороне от доков, с оружием в руках и уже остывших. Имени адепта в заметке указано не было, но Нейл правильно истолковал пристальный, испытующий взгляд Райана и жалостливый вздох Зигги. Не оставляло сомнений — оба уверены, что несмотря на предательство Азата их друг огорчен его смертью, и если де Шелоу товарищу искренне сочувствовал, то Рексфорд скорее всего гадал, не выйдет ли всем им боком такая привязанность. Разубеждать адепт эль Хаарт никого не стал, не было сил.

А потом приехал отец, и Нейл с горечью осознал, что не только друзья считают его тепличной размазней. Конечно, ничего подобного герцог эль Хаарт сыну не говорил, навряд ли даже он так думал — по крайней мере, Нейл очень на это надеялся — но взятый его светлостью с порога тон, мало чем отличавшийся от того, которым адепт Рексфорд обещал своему товарищу защиту и покровительство, простора для фантазии не оставил. «Я всё знаю, — сказал отец, едва отзвучали первые неловкие приветствия, за спиной его закрылась дверь, а комнату Нейла накрыл собой защитный купол. — И про твоего бывшего соседа, и про тот притон, и про ту… про всё остальное. Так что объяснения мне не нужны, да я и не распекать тебя явился. В конце концов, сделанного не воротишь! На наше счастье, с тобой ничего не случилось, это главное… Однако у меня уже достаточно седых волос, и снова искушать судьбу я не намерен: помимо того, что эта история вполне может повториться, есть и другой повод для беспокойства. Архимаг мертв, скоро Бар-Шабба выберет себе нового — боюсь, куда худшего — и многое здесь переменится. Адептов и школу перемены тоже коснутся, я в этом уверен, а раз так, тебе оставаться здесь небезопасно. Через несколько дней посольство возвращается в Геон, и ты едешь вместе со мной. Довольно с тебя Бар-Шаббы! Прощайся с товарищами, укладывай сундуки и не беспокойся об учебе — с твоим уровнем подготовки, уверен, любая из лучших столичных школ…» Он говорил, как всегда спокойно, деловито и обстоятельно, наверняка приводя серьезные, веские аргументы, но Нейл уже не вслушивался в его слова. Он молча смотрел на отца, не делая никаких попыток возразить, а в груди его, с каждой минутой разрастаясь все больше и больше, теснилось что-то, от чего становилось трудно дышать. Нет, это была не обида — хотя герцог, сам того не желая, ясно давал понять, что сам о себе Нейл позаботиться не может; это была не печаль от скорой разлуки друзьями, и даже не возмущение тем, как легко только что распорядились его жизнью. Он знал, что отец желает для него только лучшего, знал, что он ему дорог. Да и без Бар-Шаббы, если на то пошло, Нейл уж точно не зачах бы от тоски. Однако новое, непонятно гнетущее чувство, стылым булыжником придавившее сердце, заставило его вдруг вглядеться в себя, вглядеться пристально, будто в потревоженно колыхнувшееся на поверхности воды собственное отражение, что всегда кажется чужим, — и то, что он увидел, ему не понравилось. Потому что все они были правы, и отец, и Райан, и даже Фаиз — особенно Фаиз, никогда не упускавший возможности ткнуть человека в его недостатки, забывая о собственных. Нейл медленно опустил голову. А что у него было, кроме тех недостатков? Какие достоинства, кроме высокого балла в табеле? «Да и того бы мне видать, если б не отец, — с безжалостной откровенностью сказал сам себе Нейл. — Я всегда прятался под его крылом, так же, как сейчас прячусь за спиной Райана, не имея ни собственного мнения, ни желания его иметь. Даже Сандра всегда говорила, что слишком уж я осторожничаю… Только я и не осторожничал вовсе. Просто, наверное, так мне было спокойнее. Или проще» Он нахмурил брови, одновременно ловя еще не вполне оформившуюся, но настойчивую мысль, что билась в его голове, и обрывки фраз, слетающих с губ герцога эль Хаарта. Кажется, тот говорил о будущем. Только о чьем именно?.. Нейл, кое-как стряхнув с себя оцепенение, прислушался.