Коктейль Молотова для сына (СИ) - Леонов Дмитрий. Страница 39

— Вам выходить не пора? — вмешался Лёха. Мужик поглядел в окно.

— Точно, как бы не проехать! — он поднялся и стал пробираться к выходу, но напоследок обернулся и погрозил Ивану кулаком. — А буржуев будем резать!

Электричка остановилась, за окном по платформе проплыла качающаяся фигура. Ребята глядели в окно и тягостно молчали. Электричка тронулась.

— И что, мы ради такого быдла всё это затеяли? — не выдержал Иван. — Не, ребята, я подумываю над тем, чтобы перейти на сторону либералов. Они, по крайней мере, трезвые.

— А это кто сейчас был, по-твоему? — спросил Лёха.

— Судя по высказываниям — какой-то недобитый коммунист.

— Он такой же коммунист, как я папа римский! — резко сказала Ольга. — Набрался с утра, вот и несёт всякую х. ню!

Светка подняла на неё удивлённый взгляд.

— Что?! — недовольно спросила её Ольга. — Это можно назвать как-то по-другому?! Чего ты там у себя в блокнотике пишешь?

— Ничего, — Светка закрыла листок рукой. — Но всё же подобные настроения имеют место быть. Люди негативно воспринимают имущественное расслоение.

— Подтверждаю! — согласился Иван. — Мне тоже не нравится, когда кто-то богаче меня.

— А если беднее?

— Тогда пофиг. Меня неудачники не интересуют.

— Почему неудачники? Не всем в жизни везёт. А как же равенство?

— Света, то, что ты называешь равенством, тут называют «уравниловка». Запиши в свой блокнотик!

Светка обиженно засопела и отвернулась к окну.

Мирные улицы большого города не давали ни малейшего намёка на те события, которые развернутся меньше чем через три недели. На площади у Белого дома стояла небольшая толпа. В центре была установлена видеокамера и молодой журналист охотно протягивал микрофон всем желающим. А желающих выступить перед камерой набралось много. Светка протиснулась через толпу и с интересом слушала, что говорили люди.

Микрофон взял подполковник с петлицами артиллериста:

— У нас боевые расчёты укомплектованы на 50 %, поэтому говорить о боеготовности очень сложно. В средствах массовой информации рассказывает, что нам никто не угрожает, про общечеловеческие ценности. А мы видим, что произошло с Ираком, что произошло с Гренадой, с Панамой. Независимость государства основана на крепкой армии. И ещё хочу сказать. Президенты республик уже начинают делить армию, не афишируя этого и не спрашивая нашего мнения. Это же чёрти чем может закончиться! Случись что в Крыму — туда будут введены войска. И те, кто раньше служил вместе, теперь будут смотреть друг на друга через прицел.

Журналист передал микрофон хмурому мужику крепкого телосложения. Тот сразу заявил:

— Сейчас всё плохо, а дальше будет всё хуже и хуже! Вся страна ещё терпит, но когда-нибудь поднимется! Это не может продолжаться вечно!

К микрофону пробился неприметный мужчина средних лет. Кивнув на предыдущего выступающего, он сказал:

— Люди, не дайте разгореться гражданской войне! У меня всё.

Следующим подошёл добродушный толстяк:

— Сплотитесь все, забудьте обиды, только полное доверие к политике Бориса Николаевича Ельцина даст нам возможность выйти из этого тупика. Боритесь за возрождение России!

Услышав его, Светка стала что-то быстро писать в блокнотике. Когда она подняла взгляд, микрофон взял худощавый немодно одетый мужчина:

— Я приезжий, в Москве первый раз. Впечатления от города ужасные, в магазинах ничего нет, люди живут впроголодь, огромная очередь за сыром, 300–500 человек, а дают всего 300 грамм в руки. Хлеба нет, за молоком очередь 2–3 часа. До чего же мы довели нашу страну, не Горбачёв — мы сами! Всё же зависит от нас, давайте, наконец, работать!

И снова Светка принялась активно черкать в блокноте. Тут из толпы выскочил молодой парень:

— Я считаю, что сейчас обстановку в стране можно изменить только военным переворотом. Потому что Горбачёв, Ельцин и прочие уже приелись, большинство народа их не слушает. Нужен другой руководитель, который сделает в нашей стране революцию.

Услышав это, Светка толкнула Лёху локтём в живот и аж вскрикнула от волнения.

— Вы тоже что-то хотите сказать? — обернулся к ней журналист.

Светка растерялась.

— Я это… А для чего вы это снимаете?

— Для истории. Не хотите что-нибудь сказать для истории?

— Для истории? — задумалась Светка. — Через несколько дней на этом месте будет интересная история!

Журналист озадачился.

— А вы историк?

— Так, любитель, — ответила Светка и стала выбираться из толпы.

— Подождите! — догнал её журналист. — Меня зовут Дмитрий, я работаю на телевидении. Вот моя визитка. Если узнаете что-нибудь интересное — позвоните.

— Хорошо, — пообещала Светка, убирая визитку в карман. — Обязательно позвоню.

Подготовка к решающим событиям стала ежедневным рутинным занятием. Светка по полдня глядела телевизор, а потом ещё полдня бродила по улицам.

— Что ты там хочешь увидеть? — не выдержав, спросил Лёха.

— Я не знаю, — задумчиво ответила подруга. — Наверное, я просто хочу проникнуться духом времени.

— И как, получается?

— Мне кажется — да.

— И какой он — дух этого времени?

— Это сложно описать в двух словах, — осторожно начала Светка. — С одной стороны — рушатся старые порядки, всё новое, непонятное. Неизвестно, за что хвататься. Кто-то растерян, кто-то испуган. Но в то же время у людей какой-то подъём, воодушевление, возбуждение. Многие радуются, что кончилось засилье партократов и бюрократов. Они считают, что открылись новые возможности, появились новые перспективы.

— Но ведь есть очевидные трудности с продуктами, с другими товарами? — возразил Лёха. — Где они видят перспективы?

— Ты знаешь, когда я ходила по городу, я заметила удивительную вещь. Когда люди покупают газеты — это понятно, люди хотят знать новости. Много людей интересуется политикой — это тоже объяснимо, они поняли, что от политики зависит их жизнь. Но люди массово покупают книги! Художественные книги, фантастику. Понимаешь, если бы люди готовились к худшему, они бы не стали покупать книги.

— Но они просто не знают, что впереди их ждут лихие девяностые, — предположил Лёха.

— Мне кажется, мы в своих рассуждениях преувеличиваем трагизм девяностых, и преуменьшаем оптимизм людей.

— Это оптимизм людей, которые ещё не знают, что идут к пропасти.

— Это просто оптимизм. Они верят в будущее, они считают, что дальше будет лучше.

— Всё это потому, что многие вообще не понимают, что вокруг происходит, — продолжал упорствовать Лёха.

— Потому что ты видишь ситуацию с высот послезнания, — не сдавалась Светка. — Ты знаешь то, что не знают они. Но самое главное — ты считаешь это предрешённым.

— Я не понял! — воскликнул Лёха. — Я просто знаю, что будет дальше.

— Всё дело в том, что они этого не знают. Для них будущее ещё не существует. А ты считаешь, что для тебя оно уже свершилось.

— Конечно, свершилось!

— Но ты же хочешь его изменить! Значит, для этих людей, которые живут здесь, в 1991-м году, будущее может оказаться не таким, каким его знаешь ты. Ведь мы именно для этого здесь.

Лёха сосредоточенно потёр виски и задумался.

— Как-то это всё сложно! Как же это увяжется с тем миром, в котором мы живём, то есть жили?

— Как я поняла, увязать это должна автоматическая система контроля временных версий старика Макаровского.

Лёха снова задумался, а потом тряхнул головой и сказал:

— Нет, всё равно у меня это в голове не укладывается. Ты лучше скажи — ты уже сделала макет своей листовки?

— Ещё нет, — ответила Светка. — Мне кажется, надо ещё раз поглядеть на реакцию общества, как это выглядит изнутри, а не спустя четверть века. 19-го августа сделаю.

Иван с Ольгой каждый день уезжали в Москву и пешком проходили возможные маршруты выдвижения к Белому дому.

— Жалко, хронику нельзя посмотреть, — сокрушался Иван. — Было бы проще сориентироваться.

— До этой хроники ещё десять дней, — напомнила Ольга.