Всевластие любви - Хейер Джорджетт. Страница 22

Когда Кейт и тетушка ехали обратно в Стейплвуд, Кейт рассказала ей о помолвке Долли. Тетя рассмеялась:

– Она выходит за лорда Амсбери! Ну что ж, желаю ей счастья. Должна признаться, что я восхищена прытью леди Темплком: подумать только, она ухитрилась удачно выдать замуж всех своих дочерей, да еще во время их первого сезона! А ведь у них было очень скромное приданое, не более десяти тысяч фунтов на каждую, и сестры Долли к тому же не отличались особой красотой.

– Однако о самой Долли этого не скажешь, мэм!

– Да, ты права, Дороти очень хороша собой, – согласилась ее светлость. – Очаровательная глупышка!

Кейт поколебалась, а потом сказала:

– Мистер Темплком сказал мне, что о помолвке будет объявлено только на следующей неделе, но я решила, что вы захотите узнать об этом пораньше, если… если вы думаете, что необходимо предупредить об этом Торкила, тетя Минерва.

– Мое дорогое дитя, – произнесла ее светлость, которую позабавили слова Кейт. – Ты живешь в нашем доме уже несколько недель и до сих пор не поняла, что Торкил живет по принципу «с глаз долой, из сердца – вон!» О, я не сомневаюсь, что известие о помолвке Долли приведет его в ярость, но он пострадает день-другой, а потом все забудет. Конечно, все было бы совсем иначе, если бы я позволила ему увиваться за ней.

Кейт нахмурила брови и спросила:

– А почему вы ему не разрешали? Мне показалось, что они очень подходящая пара.

– У меня другие планы в отношении Торкила, – беззаботно ответила леди Брум. – Как, впрочем, и у леди Темплком в отношении Дороти.

Кейт в душе была возмущена тем, как леди Брум распоряжается судьбой своего сына, однако не могла не признать, что тетя правильно предсказала реакцию Торкила на весть о помолвке Долли. Поначалу он и вправду взъярился и в театральной манере заявил, что Долли решила продать себя подороже, но потом впал в тоску и стал ко всем придираться, ссылаясь на свои сердечные муки. Кейт заявила ему безо всяких обиняков, что он не человек, а наказанье Господне. В первый момент ей показалось, что в ответ на ее слова Торкил просто взорвется, но он потерял дар речи и несколько секунд оторопело смотрел на нее, а потом расхохотался и сжал ее в объятиях с такой силой, что у нее перехватило дыхание.

– Вы мне нравитесь, кузина! – воскликнул он. – Очень нравитесь!

– Ну, – ответила Кейт, высвобождаясь из его объятий, – не понимаю, чем я заслужила такое признание, но, как бы там ни было, я вам очень благодарна. – Увидев, что от ее слов лицо Торкила снова помрачнело, она добавила: – Меня не трогают ваши капризы, кузен, и если мы поссоримся, то вы сами будете виноваты.

Он посмотрел на нее со странной улыбкой.

– Я вижу, вы меня не боитесь, кузина.

– Совсем не боюсь!

В глазах Торкила вспыхнул странный огонь, и он мягко произнес:

– А может быть, мне стоит напугать вас? Впрочем, мне этого не хочется. И все же… все же… – Он улыбался все шире. Неожиданно своими тонкими сильными руками он обхватил ее лицо и поднял к себе. В лице самого Торкила произошла какая-то неуловимая перемена: его глаза заблестели еще ярче, а пальцы соскользнули на шею, и Кейт почувствовала, как они начали сжиматься. Она задрожала от страха.

В эту минуту раздался суровый, властный голос:

– Торкил!

Руки Торкила безвольно упали, но он поспешно поднял их, чтобы закрыть ими глаза. Кейт, вспыхнув, увидела, что перед ней стоит незнакомый мужчина. Он окинул ее презрительным взглядом, а потом перевел взгляд на Торкила. Судя по его костюму, он только что приехал в Стейплвуд, и по всей видимости, издалека. На нем был длинный редингот с пелериной, достававшей до каблуков его сапог, а в руке он держал шляпу и перчатки. Это был высокий широкоплечий мужчина с очень правильными чертами лица. Кейт решила, что ему не больше тридцати.

Торкил испустил тяжкий вздох и открыл глаза. Повернувшись к незнакомцу, он прищурился и воскликнул:

– Неужели это ты, Филипп? – Сияя от радости, он бросился к Филиппу.

Незнакомец улыбнулся Торкилу.

– Все шутишь? Ну здравствуй, кузен, – произнес Филипп, протягивая руку Торкилу. Торкил с радостью пожал ее.

– Как же я рад видеть тебя! Но откуда ты взялся? Мы тебя совсем не ждали! Ты приехал погостить?

– Всего на пару дней. Да, я вижу, что вы меня не ждали. Я что, явился не вовремя?

– Нет, что ты! Мы все тебе рады, особенно мама, – хихикая, ответил Торкил. Его глаза встретились с глазами Кейт, и он сказал: – А, вы еще здесь, кузина? Это – Филипп. Филипп, это кузина Кейт.

Кейт была настолько поражена той неподдельной радостью, с которой Торкил встретил приезд Филиппа, что почти не обратила внимания на искреннее недоумение, прозвучавшее в его голосе, когда он увидел, что она все еще здесь. Вспомнив о том, с какой злостью кузен говорил ей о Филиппе Бруме, она поразилась быстрой смене настроения и отношения Торкила к людям и поздравила себя с тем, что не поверила ни одному его слову.

– Ах да! – произнес Филипп, отвесив легкий поклон. – Знаменитая кузина Кейт!

– Я не думаю, что могу претендовать на какое-то родство с вами, сэр, – ответила Кейт, оскорбленная его тоном.

– Неужели? Почему же?

– Я всего лишь племянница леди Брум, да и то лишь наполовину. В лучшем или худшем случае я могу быть для вас только свойственницей.

Резкий тон, которым были произнесены эти слова, казалось, позабавил Филиппа, в его глазах затеплилась улыбка, и он воскликнул:

– Браво!

– Филипп, ты уже видел моего отца? – вмешался в разговор Торкил.

– Нет еще. Пеннимор сказал, что ему нездоровится и что он выйдет только к обеду. Тенби помогает ему одеться, поэтому я решил найти тебя.

– Да? Я так рад, что ты пришел ко мне, мне так много надо рассказать тебе.

Кейт тихонько вышла из комнаты, душа ее была в смятении. Хотя она и не верила, что Филипп покушался на жизнь Торкила, тем не менее у нее не было никаких сомнений в том, что Торкил ненавидит Филиппа, и она уже заранее настроилась против него. Однако поведение Торкила поразило ее – он приветствовал приезд Филиппа с неподдельной радостью, а самой ей Филипп понравился. А ведь он вел себя так, будто специально старался вызвать у нее неприязнь, тем не менее, когда Кейт увидела его в дверях, у нее появилось ощущение, что это человек, которому можно доверять и который никогда не предаст. Но в глазах Филиппа она прочитала презрение – и это взбесило ее, впрочем, она была в не меньшей степени уязвлена. «По какому праву, – спрашивала себя Кейт, – он презирает меня? Я не давала ему никакого повода. Да как он посмел?» – с негодованием думала она, распаляясь все больше и больше.

В этом состоянии уязвленного достоинства и встретила ее леди Брум, поднимавшаяся по лестнице. Она устремила на племянницу проницательный взгляд и, взяв ее за руку, сказала:

– Куда это ты идешь, Кейт? Я вижу, ты просто вне себя! Это, наверное, мистер Филипп Брум заставил тебя взъерошить перышки? Ну, конечно же, кто же еще! Я уже знаю, что он свалился на наши головы и искренне сожалею об этом! Нам гораздо лучше без него… Ну и как, понравился он тебе?

– Нет, мэм, не понравился! – ответила Кейт с горячностью, удивившей ее самое. – Я… думаю, что он просто… ужасный тип!

– Правда? И мне так кажется; даю тебе честное слово, что терпеть его не могу. Но запомни, в этом доме об этом лучше не говорить. Ты ведь знаешь, как сэр Тимоти обожает его! Филипп на него дурно влияет, и я всегда не одобряла его визиты к нам. Это человек непомерного честолюбия, и, если я не ошибаюсь, он надеется унаследовать титул и владения моего мужа. И если я скажу тебе, что осуществлению этих честолюбивых надежд мешает лишь одно – жизнь моего сына, то ты не удивишься, что я отношусь к Филиппу… как бы это выразиться… с опаской. Это первое, что пришло мне на ум, но, пожалуй, это слишком сильно сказано. Лучше скажем так… с осторожностью.

Кейт внимательно посмотрела на тетю, словно пытаясь понять, насколько она искренна.