За порогом мечты - Хейер Джорджетт. Страница 26

– Четыре года! – с мукой вскричал Стэси. – Мисс Абигайль, ни я ни она не вытерпим столько! Это ведь целая вечность для любящих сердец! И Фанни была уверена, что вы – ее самая любимая тетка! – будете нашим другом! И ваше слово поможет нам убедить мистера Вендовера!

– Мой дорогой сэр, если бы я вздумала соглашаться с таким неосторожным и неподходящим брачным предложением, мой брат Джеймс решил бы, что я свихнулась! И коли он упрятал бы меня в сумасшедший дом, его трудно было бы винить…

– Неосторожным?! – переспросил Стэси, ухватившись за это слово. – Вы сказали «неосторожным»? Так вот в чем препятствие? Поверьте, я чувствую это ничуть не хуже, чем вы! Да, мое наследство было растрачено еще до моего совершеннолетия, отец мой умер… Но мне все-таки удалось кое-что сберечь, и я уже не зеленый юнец и умею обращаться с деньгами…

– Думаю, некоторые ваши друзья с этим согласятся, – вежливо заметила Эбби. – Однако полагаю, что моему брату потребуются более весомые подтверждения ваших деловых качеств…

Стэси был несколько задет.

– Послушайте, мэм, когда я говорил о растраченном наследстве, я не имел в виду, что я разорен дотла! Просто мои земли не в самом лучшем состоянии, и потому, возможно, между мной и Фанни есть небольшая разница в обеспеченности… Но я не бедный человек, и я глава всей пашей фамилии, в конце концов! Каверли, между прочим, жили в Дэйнскорте бог знает с каких времен!

– Ну да, с самого Вильгельма Завоевателя, – с улыбкой уточнила Эбби. – По словам вашего дяди, род ваш берет свое начало от какого-нибудь головореза из войска Вильгельма…

– Мой дядя – большой шутник, – с натужной улыбкой молвил Стэси. – Думаю, даже сам мистер Джеймс Вендовер не найдет изъяна в моей родословной… А что же касается приданого Фанни, то мне все равно, какое оно, лишь бы оно не воздвигало меж нами барьеры!

– Ну тогда, боюсь, эти барьеры простоят еще восемь лет, – промурлыкала Эбби. – Потому что приданое доверено в управление моему брату до достижения Фанни возраста в двадцать пять лет…

– Двадцать пять лет?! – в ужасе взвыл Стэси, на мгновение забывая про необходимость держать на лице улыбку, однако тут же стараясь улыбнуться одной только верхней губой, тогда как нижняя непослушно дрожала. – Но… Я не знал об этом и несколько удивлен! В таких обстоятельствах обо мне уж во всяком случае не скажут, будто я женюсь из-за приданого!

Это показалось Эбби настолько глупым замечанием, что даже противно было отвечать. Она чуть придержала лошадь, и остальная часть компании быстро их догнала, и Стэси, естественно, прекратил свои излияния.

Но какое бы разочарование он ни переживал, это не отразилось ни на выражении его лица, ни на его манерах. Он, казалось, был в духе, живой и остроумный, заставляя Лавинию то и дело хихикать. Так что Фанни, подъехав к Эбби, восторженно спросила у тетки, оценила ли та обаяние ее Стэси.

– Что касается его манер, то они вполне сносны, – отвечала Эбби. – Но почему ты решила, будто у него имеется обаяние?

– Как? Все так говорят! – вскричала Фанни.

– Ах вот оно что!

– В тебе говорят предрассудки, Эбби, – укоризненно сказала Фанни. – Какой ты в нем нашла недостаток? А… Знаю, ты считаешь, что он охотится за богатым приданым? Но это ложь, и с твоей стороны несправедливо так говорить, Эбби! Прости меня, но мне очень неприятно, когда ты обвиняешь его попусту! Он вовсе не знал о моем приданом, когда мы познакомились, а когда он потом узнал от какой-то сплетницы, то жутко расстроился, стал говорить, что его надежды тщетны и что, если бы он знал об этом раньше, он даже не подошел бы ко мне… И он бы, наверно, ушел в слезах, если бы я только не объяснила ему, что остается четыре года до моего совершеннолетия, когда я смогу получить что-нибудь побольше денег на булавки, которые мне выделяет сейчас дядя!

– Боюсь, милая, что ты его слегка обманула, – со вздохом сочувствия сказала Эбби. – Конечно, ненамеренно. Ты ведь не знала, мы с тобой не обсуждали денежных вопросов, что ты вступишь в права наследства в возрасте двадцати пяти лет, а не двадцати одного…

Фанни выглядела ошеломленной.

– Но позволь, как же так? А мой первый выезд в Лондоне? Ведь для новых платьев и всего такого мне понадобится намного больше тех жалких крох, которые выделяет мне дядя!

– Успокойся. Можешь быть уверена, что твой дядя знает о твоих нуждах и будет щедр, – заметила Эбби.

– Ага, он будет щедр до тех пор, пока я буду ему подчиняться? Ничего себе щедрость! Это тирания и самодурство!

– Милая Фанни, неужели у тебя хоть раз был повод обвинить его в тирании? – подняла брови Эбби.

– Нет, пока нет! Но если он попытается разлучить нас со Стэси, это будет именно тиранией! И я тебе сразу говорю, Эбби, что мне плевать на это чертово приданое, да и Стэси нимало о нем не беспокоится! И мне плевать, если я не поеду в Лондон на свой первый выезд, ясно?

– Не кричи так! – остудила ее Эбби. – Подумай серьезно, неужели ты думаешь, что твой дядя позволит тебе выйти замуж еще в школьном возрасте?

– Он позволил бы, если бы Стэси имел деньги или был бы какой-нибудь граф, что ли, – сказала Фанни со злыми слезами в голосе.

– А вот и нет, – отвечала Эбби. – И он обязательно посоветовался бы со мной. Ради бога, подумай своей головой! Ты впервые влюбилась, и тебе кажется, будто чувства эти будут вечными…

– Да я это знаю наверняка! – страстно воскликнула Фанни.

– Прекрасно! Если так и окажется, можешь рассчитывать на мою полную поддержку. Юный Каверли заявил мне, что решил стать достойным тебя, так что если он изменит свой образ поступков и…

– Он уже сделал это!

– Ну, коли так, то ты сможешь выйти за него через год – после того, как увидишь свет, познакомишься с другими молодыми людьми, чтобы хоть сравнить его…

– Нет, нет! Еще целый год ждать – что может быть ужаснее? Как ты можешь быть такой бессердечной?

– Разве это бессердечно – хотеть, чтобы ты хоть один сезон поразвлекалась в Лондоне перед тем, как восемь лет будешь жить в бедности? – сухо заметила Эбби.

– Нет, ты хочешь вовсе не этого! – Голос Фанни дрожал. – Ты просто хочешь разлучить меня со Стэси! Я знаю, как вы ловко все устроите – ты и тетя Мэри! Вы рассчитываете, что я скоро его позабуду, но вы ошибаетесь! Эх, Эбби, а я думала, что ты меня любишь!..

– Конечно, я тебя люблю…

Но Фанни лишь проглотила свои слезы, затрясла головой и остаток пути проделала в молчании.

В это время Стэси Каверли, пригласивший своего дядю на ужин к себе, был погружен в мучительные раздумья, какие именно блюда и напитки могут более всего смягчить сердце дяди через его желудок. Кроме того, следовало оценить и возможные траты… Он трижды передумывал, отчего официант в ресторации пришел в полное смятение, и наконец заказал суп, телячье филе, жареную куропатку с грибами и фасолью, а краба в панцире, печеночный паштет и артишоки в соусе – в качестве закусок.

Этот роскошный стол был накрыт в отдельном холле Стэси, и хотя Майлз, плохой едок, далеко не всем этим гастрономическим красотам отдал должное – лишь ковырнув телятину, а к крабу и паштету не притронувшись вовсе, он съел куропатку и ни разу не возразил против наполнения своего стакана повой порцией вина. Пока обед не был убран и не подали коньяк, Стэси щебетал с дядей на всякие необязательные светские темы. Но вот когда официант наконец сделал свое дело и вышел, Майлз Каверли вытянул вперед ноги, откинулся в своем кресле, зевнул и произнес лениво:

– Ну-с, племянничек, думаю, ты меня сюда пригласил не для того, чтобы рассказать всем известные анекдоты… Что ты хочешь от меня?

– Господи боже, сэр! Ничего! Что я могу хотеть от вас?

– Понятия не имею. И не имею также понятия, чем бы я мог тебе помочь.

Это звучало не слишком обнадеживающе, но Стэси выдержал этот удар.

– Разве вам не кажется, сэр, что нам стоит узнать друг друга поближе?

– А зачем?

Стэси глупо заморгал.

– Ну… Мы же родственники…