Запретные желания - Хейер Джорджетт. Страница 56

– Опасаясь, что, если я заставлю ее вернуться в этот дом, она может наложить на себя руки, я согласился бежать с ней к границе, – сказал мистер Эллендейл. – Она поверила, что мы едем на север, но это было не так. Я повез ее не в Гретна-Грин, а в Уимблдон.

Наступило ошеломленное молчание.

– В Уимблдон! – нетвердым голосом произнес Кардросс. – Думаю, у вас были веские причины для такого выбора!

– Ну конечно же были! – воскликнула Нелл, дружески улыбаясь мистеру Эллендейлу. – Вы хотите сказать, что повезли ее в дом вашей матушки! Как это было мудро!

Он поклонился:

– Мне показалось, мадам, что это единственный возможный для меня образ действий. Я полностью мог быть уверенным в матушке, так как она обладает исключительным здравомыслием и возвышенной душой, а нежное, но строгое руководство, которое она осуществляет над моими сестрами, дало мне возможность надеяться, что ее влияние окажется небесполезным и для моей любимой.

– И мы видим, что так оно и случилось! – сказал Кардросс. – Дорогой мой Эллендейл, почему я никогда не имел счастья познакомиться с вашей матушкой?

– Я бы убила тебя! – задохнувшись, пробормотала Летти.

– Моя матушка, сэр, редко бывает в обществе, – натянуто сказал мистер Эллендейл.

– Но я надеюсь, что, невзирая на это, она согласила бы принять меня.

– Я не вполне понимаю вашу светлость, – сказал мистер Эллендейл еще более натянуто. – Насколько я понимаю, вы настроены шутить!

– Нет, я не шучу, – ответил Кардросс. – Буду вам весьма обязан, если вы со всей откровенностью скажете мне: теперь, увидев дурное воспитание моей сестры, ее излишнюю возбудимость и неразборчивость в средствах, которые она без колебаний применяет для достижения своей цели, не убедились ли вы, что она совершенно не годится вам в жены?

– Джайлз, не надо! – взмолилась Нелл, а Летти снова зарыдала.

– Сэр, – сказал мистер Эллендейл; он был очень бледен, но твердо взглянул в глаза Кардроссу, – я не пытаюсь отрицать ее недостатки, хотя и могу найти для них оправдание; но я люблю ее и всегда буду любить, какой бы она ни была и что бы она ни делала.

Летти перестала плакать и подняла голову с таким лицом, будто ушам своим не верила.

– Джереми! – сказала она. – О Джереми!

Кардросс повернулся к ней:

– Ты не стоишь этого, Летти.

– Не стою, – несчастным голосом сказала она. – Я знаю, что не стою, но… как бы мне хотелось постараться!

Он криво улыбнулся:

– Что ж, думаю, у тебя будет такая возможность. Вам бы надо жениться на ней, Эллендейл.

Несколько мгновений казалось, что обе заинтересованные стороны решили, что ослышались. Летти первой обрела дар речи:

– Джайлз… ты хочешь сказать – сейчас? До того, как он уедет?

– Да, именно это.

– О, миленький мой братец, какой ты добрый! – вскричала Летти, вскакивая с дивана и кидаясь ему на шею. – Прошу, прости меня, что я говорила тебе ужасные вещи! О, как я счастлива! О, Джереми, обещаю никогда не делать того, что тебе не нравится!

– Сэр, – произнес мистер Эллендейл, – я не знаю, как передать вам чувство благодарности за ваше великодушие и…

– Ну и не пытайтесь! – сказал Кардросс. – Вы очень достойный молодой человек, но вы нравились бы мне гораздо больше, если бы не разговаривали со мной в столь витиеватой и чопорной манере! Теперь я вас отпускаю, но можете прийти ко мне завтра в полдень, если вам будет удобно, и мы с вами договоримся о свадьбе. А ты можешь проводить его до дверей, Летти, а когда попрощаешься с ним, отправляйся спать.

– Спать в десять часов! – недовольно протянула она.

– Да, спать в десять часов. День таких бурных страстей не мог не быть для тебя изнурительным. И не спорь со мной! Мое терпение имеет пределы.

– Конечно, иди, душенька! – поддержала мужа Нелл. – Ты же совсем измучена. Я поднимусь с тобой наверх и…

– Не вздумайте, – перебил Кардросс.

Подавленные проявлением столь холодного и безграничного авторитета, юные влюбленные осмотрительно удалились. Нелл повернула к мужу смеющееся лицо.

– Нет, в самом деле, Джайлз! – воскликнула она.

Он поднял жену с дивана и слегка отодвинул от себя, глядя на нее сияющими, веселыми глазами.

– »Нет, в самом деле, Джайлз!» – передразнил он. – Как, по-твоему, долго я еще буду ждать, чтобы заполучить тебя в свое распоряжение?

Она ничего не сказала, только слегка покраснела, ответив ему застенчивым, но очень открытым взглядом.

– Мне нужно так много сказать тебе, Нелл… и, Господи, прости меня, столько слов взять обратно! Дорогая, лучше бы мне отрезали язык, прежде чем я…

– Ничего не надо брать обратно, потому что все это ты говорил не мне, – перебила она. – Эти слова почти совсем не обидели меня – может быть, обидели даже меньше, чем я того заслужила! Потому что, увы, я была расточительна, лжива и очень глупа!

– И прежде всего очень глупа, – согласился он, заставляя эти слова прозвучать ласково. – Кажется, я слишком распустил вас, мадам Женушка! Такого больше не повторится! Так, значит, ты думала, будто я посватался к тебе, потому что мне нужна была жена и я не нашел в тебе ничего отталкивающего, так? Нелл, ну как можно было быть такой глупой?

Она покраснела еще больше и опустила голову:

– Матушка сказала… что ты, наверное, привыкнешь ко мне и будешь предупредительным… и говорила, чтобы я не висла на тебе и не подавала вида, если узнаю, что у тебя… может быть… интерес на стороне.

– Весьма обязан твоей матушке! А тебе что, показалось, что у меня есть интерес на стороне?

– Нет, я об этом знала, – простодушно сказал она. – Когда я только познакомилась с Летти, она мне сказала, что я красивее, чем твоя любовница.

– И она была права. Хотелось бы мне надеяться, что Эллендейл регулярно, раз в неделю, будет ее бить; но боюсь, что не будет. Дама, с которой я несколько лет состоял в весьма приятной связи, не должна беспокоить тебя. Мы расстались без сожаления и без обиды, и теперь, когда встречаемся в обществе, это всего лишь милые встречи старых знакомых. Как только я увидел тебя, Нелл, мое сердце стало принадлежать тебе. Это правда.

– Дайзарт так и сказал. Он говорил, что все об этом знают.

– Я бесконечно предпочитаю твоего брата моей сестре. Но почему же, милая маленькая глупышка, ты стала держать меня на еще большем расстоянии?

Она снова подняла голову:

– Понимаешь, я задолжала Лаваль более трехсот фунтов, так что же мне еще оставалось делать, пока не был уплачен этот ужасный долг? Имея это на своей совести, не могла же я тебе сказать, что я отчаянно влюбилась в тебя с самого начала; ведь если бы ты узнал о долге, ты никогда бы мне не поверил. Но это правда, Джайлз.

Фарли, который в этот миг тихо вошел в комнату, увидел свою хозяйку, сжимаемую в страстных объятиях, и, моментально сообразив, как вести себя, бесшумно отступил в коридор. Несколько минут он постоял там, после чего, повозившись с дверной ручкой, снова вошел в библиотеку. Милорд, стоя перед зеркалом, висевшим над каминной полкой, сосредоточенно поправлял складки своего шейного платка; миледи, слегка растрепанная, но являвшая собой образец модного убранства, сидела в большом кресле.

– Не знаю, как получилось, милорд, – сказала она спокойным, чуть томным тоном, – что нам сегодня не нужны лишние приборы для гостей.

– Но почему же, дорогая, вы не сообщили мне об этом раньше? – с упреком сказал милорд. – Я бы приложил все усилия, чтобы уговорить вашего брата и его обаятельного друга составить нам компанию.

– Да, конечно! Какую глупость я сделала! – сказала миледи, весьма хорошо владея своим голосом.

– И Эллендейла, – безжалостно продолжал милорд, – на случай, если бы разговор иссяк.

Страдая от такой бесцеремонности со стороны милорда, Фарли пришел на помощь своей страдающей госпоже и несколькими произнесенными с достоинством словами положил конец этой сцене.

– Ужин подан, миледи! – провозгласил он.