Наследник для хозяина города (СИ) - Невинная Яна. Страница 14

Сложно было понять, когда началось подавление собственных желаний, откуда взялось апатичное поведение. Наверное, стоило обратиться мыслями к детству. Ведь, как говорят психологи, все проблемы идут оттуда. Когда-то тогда случилось событие, сделавшее яркую девочку с амбициями тихой скромницей.

Я помнила, как ребятня во дворе издевалась над тем, что у меня нет мамы, а я не понимала, как у них язык поворачивается смеяться над моим горем, чувствовала себя неполноценной и одинокой. Папа водил меня на бальные танцы, мне так нравилось кружиться с партнером по паркету, чувствовать, как легко я движусь, словно парю над полом. Куда же делись эти мечты? Почему я их похоронила и выбрала настолько банальную профессию? Цифры — что может быть скучнее?

Был еще один всплеск жизненной трясины, когда я попыталась выбраться на свободу и последовать за мечтой, захотела отправиться в лагерь наподобие скаутского: выживание в лесу, ориентирование на местности, спортивные игры. Но Саша, узнав о моих намерениях, выразил желание тоже поехать. И я уступила, осталась вместе с отцом, не пожелав бросать его одного и пожертвовав очередной своей мечтой в угоду желаниям других. Впоследствии я не раз заталкивала вглубь себя грезы и фантазии, не позволяя им даже появляться.

Я все же очнулась от тяжелого сна и машинально стала водить рукой по подушке. Привыкла искать Андрея, он часто появлялся рядом со мной ночью, и я утыкалась в его горячее плечо щекой, черпала спасительное тепло. Мне постоянно было холодно. Вот и сейчас я мерзла и не могла никак согреться. Но впервые мне стало не наплевать на свое состояние, потому что я готовилась стать матерью. Я обязана была сохранять спокойствие, чтобы оно передавалось ребенку. Но вместо этого сотрясалась от дрожи и страха.

Кажется, Кирилл что-то говорил про больницу, и я даже обрадовалась, что вскоре там окажусь, пройду обследование. Возможно, наконец-то узнаю, отчего постоянно мерзну, и обязательно поинтересуюсь, не навредит ли это ребенку. Мне не нравилось лежать на чужой постели. Несмотря на странную запретную тягу к Булацкому и решение забыть мужа, я хотела отсюда убраться и оказаться в палате, где Кирилл не будет тянуть ко мне свои жадные руки и пробуждать во мне неправильные, опасные и разрушительные желания.

Так странно, что мне снова потребовалось уединение, тогда как я, по сути, долгое время была одна и варилась в вязком сиропе одиночества. Кажется, Булацкий открыл какой-то шлюз для глубоко запрятанных мыслей. Теперь они прорвались наружу и затопляли, затопляли сознание, не давая сосредоточиться и понять, что мне нужно в первую очередь.

Я должна была думать о ребенке, муже, отце и брате, но отчего-то все внутри вопило диким голосом, что я в кои-то веки должна подумать о себе, только о себе! Сколько можно думать о других?

Не справившись с этим бурным потоком мыслей, я решила пойти на поводу у своих физических потребностей. Умылась в красивой ванной с дорогим ремонтом, привела себя в божеский вид, намереваясь спуститься вниз и найти Кирилла.

Бесшумно шагая по толстой ковровой дорожке, я шла вдоль широкого коридора с рядом дверей, недоумевая, зачем бессемейному человеку такой дворец, гадая, откуда взялось это богатство, не на крови ли оно создавалось, и как мне смириться с осознанием того, что я и мой ребенок, возможно, будем жить на кровавые деньги бандита.

Мне казалось, что я заперта в роскошно обставленной тюрьме, задыхаюсь от безысходности, зачеркиваю крестики-дни, хотя заключение даже еще не началось. Оно еще не началось, а я уже мечтаю о свободе.

Все здесь было чужим, непривычным, слишком вычурным и с нарочито бросающимся в лицо шиком. Я бы тут все переделала, убрала бы помпезную лепнину, придала бы современный облик темным мрачным помещениям.

Господи, откуда во мне уже взялись эти мысли супруги богача? Я здесь пока никто и звать меня никак, а что-то уже планирую. Кирилл быстро потеряет ко мне интерес, видя, как мало я похожа на развратную девку из той ВИП — комнаты. Обычно быстро вспыхнувший интерес так же стремительно гаснет, как только объект охоты сдается и беспомощно поднимает лапки.

В этом-то и заключалась главная проблема. Я четко понимала, что я сама по себе ненадолго удержу внимание Булацкого, и только ребенок придает мне хоть какой-то ценности. И если я не постараюсь стать лакомым куском для этого мужчины, то он избавится от меня, как только я рожу, закопает где-то в лесу, и ничего ему за это не будет.

В то же время все во мне протестовало против того, чтобы добровольно стать сексуальной рабыней абсолютно чужого мужчины, прогибаться под него, соблазнять и выполнять все его порочные прихоти.

Я просто не смогу! Сломаюсь, подохну от самоуничижительных мыслей, возненавижу саму себя…

Послышались какие-то голоса, и я затаилась, не желая раскрывать свое приближение. Почему-то показалось более разумным остановиться и подождать. Решить, стоит ли заявлять о своем присутствии. На цыпочках подобралась к арке, которая вела в огромную гостиную, где беседовали люди.

Слышно было два голоса, и я невольно прислушалась. Говорящий обладал кавказским акцентом, и я вздрогнула, поняв, что визит гостя Кирилла может быть связан со мной и тем инцидентом в порту.

— …понимаю, Булат, ты вышел из игры, но зачем мешаешь другим жить по старым законам? Ты меня давно знаешь и можешь доверить контроль над портом. Зачем мэру лишние проблемы? Ты не сможешь ухватить все в свои руки, ты уже не хозяин этого города. Господин Сайдахов поручил мне приехать к тебе и поговорить от его имени.

— Хали-ид, — протянул Булацкий, и от его спокойного голоса у меня по позвоночнику пробежала волна озноба, — ты не поленился приехать в мой дом, чтобы еще раз выслушать отказ? Не понимаю вашей с Сайдаховым настойчивости. Ты тоже меня давно знаешь. Почему тогда думаешь, что я буду повторять сто раз? Ответ не изменился. Нет. Я сам буду контролировать порт. Убери своих шавок, пытающихся туда пролезть. Сегодня они напали на мою будущую жену. Я не потерплю их на своей территории. И не дай бог вам еще раз нагадить мне, тогда узнаете, кто и где хозяин.

— Они поплатились за свою наглость, не так ли? Впрочем, то была мелкая шушера. Но у меня есть и другие ребята, со связями, с поддержкой самого Сайдахова. Я не отступлюсь, ты теряешь свою власть. И ты сам начал эту войну.

— Войну? — мягко спросил Кирилл, но меня не обманул его тон, этот завернутый в шелк острый кинжал. — Никакой войны я не объявлял. Но не ошибусь, если скажу, что ты подослал мне крысу, пытался выведать информацию.

— Куда ты спрятал этого ушлепка? — холодно поинтересовался Халид, а до меня дошло, что речь о муже, и я вцепилась пальцами в узорные обои, царапая их.

— Зачем тебе знать?

— Он взял деньги за информацию, которая ничего не стоила. Ты скормил ему липу, а он принес ее нам, получив кучу бабок. Мы хотим их назад. А если не с него, так с его родных. Пять лимонов на дороге не валяются.

Меня словно обдало кипятком, когда я поняла, что Кирилл не обманывал ни в чем. Андрей действительно передал информацию кавказцам, а они заплатили за нее, вот только Булацкий всех обвел вокруг пальца. Что же теперь будет? Родня действительно в опасности? Он сможет нас всех защитить? Я ничего не знала о кавказской диаспоре города, об ее численности и власти, но подозревала, что кандидат в мэры Сайдахов — главный конкурент Кирилла на предстоящих выборах, а Халид — его доверенное лицо. Часть разговора я пропустила и теперь снова жадно вслушивалась в малопонятные фразы.

— Думаешь, всегда будешь таким важным? Ты проиграешь, Кирилл. Тебе не приходило в голову, что вся твоя поддержка ничего не будет стоить, когда ты начнешь подводить людей? Например, господин Романов не получит свой новенький «Бугатти», так как арестован груз из Тайваня. Как и другие уважаемые люди города. Господин Сайдахов обратится к ним и предложит свою помощь по растаможке.

— Ты пришел в мой дом угрожать? Кидаешь мне в лицо какие-то намеки и надеешься на что, Халид? Передай Сайдахову, чтобы занимался политикой и своей предвыборной кампанией, а меня и мой порт оставил в покое.