Тень разрастается (СИ) - Крейн Антонина. Страница 106

Исполин упал на колени. Потом со стоном, разрывающим барабанные перепонки, рухнул на промерзлую землю всем корпусом, включая заветное место с красной искрой.

— Зверь… Умирает! — неверяще выдохнул Карл. И тотчас зажал себе рот, пришедший в ужас от своей отнюдь не благостной радости.

Царь Хаоса издал еще один стон.

Последняя молния — двойная, широкая, особенно яростная, ядовитой змеей скользнула в нутро поверженного чудовища.

Она еще не достигла, не сотрясла собой псевдо-искру монстра, когда возле меня материализовалось разноцветное ватное пальто, огромная фиолетовая шапка и груда амулетов на невидимом теле. Буквально на одну двадцатую секунды, прежде чем Прыгнуть дальше — увести новую молнию прочь от нас.

Прозрачная рука прозрачного Полыни нежно щелкнула меня по носу. На прощанье.

И куратор вновь исчез, чтобы очутиться на относительном пустыре в центре драконьего плато.

Еще недавно там толпилась целая армия звериных приспешников, но… Стоило исполину пасть, как его войска начали трусливо, торопливо исчезать, бесславно растворяясь в холодном горном воздухе. Фигура самого Зверя также медленно испарялась, осыпалась шуршащими мушиными крылышками, будто страшный сон…

— Ну здрасти приехали, раз уж победили, дык победили! — раздался над всей Лайонассой веселый и звонкий голос Рэндома.

Хранитель-джокер проявился рядом с неестественно прямым, гордым Полынью, и… Не успел Отец навсегда уничтожить искру и жизнь куратора новой молнией, как на поле стояло уже два десятка одинаковых Ловчих.

Точнее, одинаковых пальто, шапок и прочих аксессуаров Внемлющего.

Любимое заклинание джокера!

Рэндому даже не пришлось особо стараться, создавая двойников невидимого Полыни: тоже мне сложность, наваять одежды! Копии побежали во все стороны, а Рэндом, визгливо хохоча, запрыгал на одном месте и задорно показал небу кукиш.

Молния, растерянная, замерла на полпути к земле, озадаченно ветвясь и освещая все странным синим светом…

Тут Карл преобразился.

Он вернулся к своему каноническому образу рыцаря, и в нем, уверенно, шагом за шагом, пошел наверх — от земли на небо, ступая прямо по воздуху, как по ступеням.

— Отец! — громко крикнул бессмертный учитель где-то на уровне соседней скалы. — Отец! Спасибо! Что ты с нами. Что явил себя. Что помог нам со Зверем. И спасибо за то, что ты пожалеешь этого юношу. И что вернешь нам Теннета.

— И Лиссая… — пробормотала я, надеясь, что Карл слышит меня.

Но Карл проигнорировал суфлерство.

Молния гневно заветвилась, еще сильнее расползаясь по сторонам. Кажется, она прикидывала, сможет ли все-таки убить сразу всех Полыней, бегающих по плату кругами, как бешеные птички-трясогузки.

Карл с напором продолжил:

— Ты всегда был справедлив. Справедлив, но не милостив. Так научись же милости теперь! Пожалуйста! Отпусти его!

Молния замерла.

— Я всегда любил тебя. И гордился тобой. Я всегда буду. Но если ты дашь для этого еще одну причину… — Карл не договорил.

Возможно, дальше он обращался к Отцу мысленно.

Я не знаю.

Еще две минуты напряженной тишины, и… Молния, пятясь, исчезла в кромене, освободив от себя весь сущий мир.

Карл выдохнул.

Рэндом захлопал в ладоши.

Ненастоящие кураторы полопались, настоящий — мешком осел на землю.

Бездыханный Теннет подле моих ног дернулся и засопел носом, как видящий добрые сны человек. Ученический меч Карланона поднимался и опускался в его груди в такт дыханию маньяка… Сраженная этой нелепицей, я рывком выдернула клинок из сердца Теннета. Рана тотчас затянулась. Не осталось ни следа.

Вокруг уже медленно, но уверенно разворачивалось народное ликование.

Дану, Селеста и Авена снова телепортировались на плато — и шустро начали возвращать драконов обратно. Они о чем-то переговаривались, бурно дискутировали друг с другом, с Карлом и Рэнди, но я не слушала. Разобравшись с ящерами, боги начали срочно приводить в действие план «уборки». Как я поняла, надо не только восстановить кромен и иже с ним, но еще и стереть память миллионам и миллиардам жителей Лайонассы и Внешнего мира.

Мои друзья, моя прекрасная команда, убедились, что в битве у них нет потерь. Сломанная нога Дахху не в счет (он пнул тварюгу, напавшую со спины на Кад, да так сильно, что переломил голень). Теперь они торжествующе выли и плясали где-то сбоку, качая на руках невидимого и, кажется, находящего в глубоком обмороке Полынь. Хотя, может, он просто молчал, не желая усугублять свое и без того активное участие в излишне бурной социальной активности.

Я не спешила приближаться к друзьям.

Я сидела на снегу, баюкая в ладошке теплую, пушистую искорку Лиссая.

Непрошенные слезы, заразы, все катились и катились.

— Как же так… — всхлипнула я.

— Я могу его вернуть. Ты можешь, — вдруг сказал очнувшийся подле меня Теннет. Новенький, как с иголочки. Я шмыгнула еще разочек и рукавом утерла сопливый нос.

— Я тебя слушаю, маньяк.

ГЛАВА 34. Работа ждет

Мы c Теннетом воспользовались всеобщей суматохой и ликованием, чтобы тихонько покинуть территорию драконьего плато.

Я хотела телепортироваться, но маньяк потребовал, чтобы я берегла силы. Поэтому мы пошли пешком.

— А ты себя нормально чувствуешь, Нэт? — спросила я, бережно качая на ладони душу принца.

— Не только «ты», но и «Нэт»! — уголки губ у маньяка непроизвольно опустились, — Какое превосходство в твоих словах!

— Я, наоборот, хотела тебя порадовать… — я смутилась.

— Не тебе меня радовать, — отрезал он. — Не тебе.

Мы молча обогнули ряд острых скал и вывернули на своеобразную смотровую площадку. Под нами расстилалась долина. Столь тихая, белая и спокойная в подступающей ночи, будто и не было никакой битвы со Зверем.

Остатки армии хаоса растворились бесследно. На темном небе шла большая работа по восстановлению купола. Выглядело потрясающе… Вертикальные столбы разноцветного света — зеленый, фиолетовый, желтый — лились с неба, переливаясь, будто волны. Будто тонкое шелковое полотно полощется на ветру. Сияние — мирное, спокойное, — волшебной дремой укутывало Лайонассу.

Теннет проследил за моим завороженным взглядом.

— А, — сказал он небрежно, — Вот и у вас теперь есть aurora borealis.

Точно. Северное сияние.

Я продолжила волнительнкю тему:

— Ты злишься, что кто-то решил отдать мне твои силы. Я понимаю. Но не значит ли это, что ты сейчас солжешь мне? Отомстишь?

— Не значит. Принц Лиссай оказался в том же положении, что и я когда-то. То есть лишился, незаслуженно, себя. Своей жизни. Настоящей. Я хочу помочь, — отрезал Теннет.

— Если ты меня обманешь… — задумчиво проговорила я, — Я позову Авену.

— Меня все этим пугают! — фыркнул Теннет.

— …И Кадию впридачу.

Он заткнулся.

Обряд был долгим и красивым.

Суть его свелась к тому, что я, под руководством Теннета, шарила в прошлом, как в ночном июньском пруду, до тех пор, пока не нашла там образ Лиссая. Такой образ, который можно было бы вытащить из Потока Времени без большого влияния на оный.

Что-то там про эффект бабочки.

Нам подходили только те Лиссаи из прошлого, которые были в абсолютном одиночестве, не за работой (то есть не за холстом), не после и не перед волнующими событиями. И еще недавние, желательно, не старше високосного года — чтобы образ мыслей соответствовал искре, прикорнувшей меж моими ключицами.

После краткого спора мы выловили весьма свеженькую версию Лиссая из Лазарета.

Я наощупь вытащила ее из прорубленной во Времени воронки, и поставила перед собой, как коллекционную фигурку из магазина комиксов. Теннет назвал этого Лиссаем «големом», хотя я знала, что пражский голем был совсем не таким.

— А эти чужие, непонятные слова и понятия исчезнут из моей головы после? — поинтересовалась я.

— Да. Они ведь тоже мои.

— Слава Богу! …Блин! Ну вот опять, а!