Тень разрастается (СИ) - Крейн Антонина. Страница 3

Но судьба почему-то не спешила на помощь. Пошла за новой порцией орешков, наверное — готовится к зрелищу…

На вторые сутки я убедилась, что я действительно сама по себе. Карл не возвращался (он и не обещал, справедливости ради). Моим единственным шансом выбраться с заколдованного пляжа было встретить кого-то из местных, кто смог бы меня авторизировать, «одобрить» для острова. Но, как назло, в эти пустынные земли редко кто забредал. Я начала унывать. Непрекращающийся внутренний диалог окрасился в траурные тона, а подспудные мысли о том, что я отброшу коньки на этом злополучном пляже, потихоньку довели меня до белого каления…

В день третий я откровенно тосковала. Большую часть времени я бездумно шла вперед, абсолютно бессмысленно. Я осознавала эту бессмысленность, и все равно шла. Море шло за мной. Странная тупость, будто вата, наполнила мою голову, выместив оттуда прежнюю Тинави.

Четвертые, пятые и шестые сутки прошли как в тумане. Я голодала. Жухлых ягод оранжевики и редких морских гадов катастрофически не хватало для поддержания морального духа и физической оболочки. Мне показалось, что какой-либо энтузиазм навсегда покинул меня, не говоря уж о привычном оптимизме и чувстве юмора. Хотелось отхлестать саму себя по щекам, мол, взбодрись, дорогуша! Но и на это не было сил.

На седьмой день я совсем потеряла способность испытывать какие-либо эмоции. Позитивные, негативные — неважно. Что это вообще такое — чувства? Никогда не слышала.

В таком состоянии я отловила случайного рыбака. Вернее, он меня. Шел себе, шел по пляжу, да и споткнулся о мою ногу, высунутую из маленькой пещеры, где я досыпала дневной сон (он же переходил в вечерний, в ночной и в утренний попеременно).

Когда я выползла из укрытия, удивлению рыбака не было предела. А может, даже ужасу — готова поспорить, он сто раз себя проклял за то, что невнимательно смотрел под ноги. К тому моменту я стала похожа на Рэбинса Круса, старинного литературного персонажа. Рваная одежда. Дырявая обувь. На голове мочалка — привет соленой морской воде. Взгляд потухший. Так себе улов!

Встреча с рыбаком оживила мое грешное тело, но увы, не сознание. Тело вдруг вспомнило о наличии стратегически важного шила в заднице. Шило провернулось и подключило какой-то резервный двигатель, при помощи которого я смогла идти и даже бежать вдоль побережья в указанную дрожащим перстом рыбака сторону.

Так, уже через несколько часов я добралась до крупного приморского города.

Эмоции так и не вернулись. Мозг равнодушно поставил галочку: я делаю успехи. И все.

А ведь кто-то так всегда живет.

Ужас.

****

Итак, я стояла посреди шумного проспекта, запруженного экипажами.

Слева и справа от меня в четыре полосы мчались кареты и всадники. Я шарахнулась в сторону, когда меня чуть не задавил какой-то ретивый кентавр, и в три прыжка оказалась на безопасном тротуаре. Недовольные крики возниц ударились мне в спину, но я не настолько хорошо знала язык шэрхен, чтобы разобрать все тонкости озвученных ругательств. Очень жаль: судя по расслышанному слову «д`гайла» — «вилка для выковыривания улиток» — там могло быть что-то нетривиальное!

Откуда я знаю слово «д`гайла» на языке шэрхенлинге — это уже другой вопрос. С ним, пожалуйста, к Дахху и его краткому периоду кулинарной страсти двухгодичной давности.

Как и дорога, тротуар был выложен из плотно подогнанных друг к другу темных досок, но слегка приподнят над землей. По бокам от проспекта спиралями устремлялись в небо иссиня-черные здания. Эдакий антипод нашей белоснежной Башне Магов, хотя форма та же — как у раковины наутилуса. Материал зданий напомнил мне пензу с побережья — та же губчатая структура, те же мягкие формы.

Деревьев вокруг было мало. Хотя в любом городе мало деревьев, по сравнению с Шолохом… Виднелись только частоколы корабельных сосен, чьи голые стволы торчали такими одинокими палками, что у меня, уроженки Лесного королевства, слезы выступили на глазах. Зато меж домов щедрыми горстями были разбросаны скалы. Острые, будто зубья акулы, они слегка поблескивали на солнце кристаллами горных пород.

— Хей, — окликнула я проходившую мимо парочку студентов, — Как называется этот город?

Они даже не удивились. Большинство шэрхен — воплощенное спокойствие. Или высокомерие, тут как посмотреть.

— Пик Волн, — ответили студенты.

Ну, привет, Пик Волн. Значит, я в одной из двух шэрхеновских столиц, приморской. Хорошо, что не в Пике Грез — этот находится в скалистом центре острова, и если бы меня каким-то боком туда увело с побережья, я бы точно не нашла себе корабль домой.

Я плотнее запахнулась в летягу — по проспекту гулял свежий морской ветер — и быстрым шагом двинула вперед. Куда идти — я не знала. Но иногда нужно просто идти, и знание приложится.

****

Первым делом мне нужно было решить очень важный вопрос: разобраться с отсутствием денег. Я рассчитывала, что вместе с ними ко мне вернутся оптимизм и чувство юмора. Не говоря уж о платежеспособности — главным качестве кандидата в едоки…

Проходя мимо первого же кабака, я чуть не захлебнулась слюнями. Но, вместо того чтобы удовлетворить настойчивое урчание желудка, я твердым шагом направилась в дипломатический квартал. К счастью, местные не гнушались указать направление странной незнакомке, пропахшей солью и водорослями.

И только оказавшись перед стройным резным зданием шолоховского посольства я поняла, какую глупость чуть было не натворила. Да ведь я преступница! Прах, прах, прах! Как о таком вообще можно забыть?

Минут пять я стояла перед гордым фасадом посольства с отвисшей челюстью.

Вот идиотка. Прахова кошелка. Ядрена мандаринка!

…Отлично. Я еще не оклемалась, но ко мне уже возвращается навык самобичевания. Тоже успех, в принципе.

Стражники у дверей подозрительно хмурились, поочередно указывая на меня глазами, мол, что с ней делать будем, дружище? А что с ней поделаешь — пока на ступени не шагнула — ни в чем не виновата. За любопытство денег не берут.

Наконец, я с тяжелым сердцем отвернулась и побрела обратно к центру Пика Волн. Сердце глухо билось. Как глупо!

— Так, ладно, — я выпрямила спину, гордо задрала подбородок и уткнула руки в боки по старому рецепту Кадии, — Сейчас что-нибудь придумаем.

Проходивший мимо шэрхен с собачкой покосился на меня. Ох, точно. С «пляжной» привычкой размышлять вслух, чтобы не свихнуться, теперь тоже надо завязывать.

— Вы не подскажете, где здесь ближайший ломбард? — спросила я, воспользовавшись его любопытством.

— Там, — он неопределенно махнул рукой в сторону витых башен неподалеку. Я деловито направилась в указанную сторону.

Согласно табличке у входа, ломбард тут действительно был. На шестом этаже. Шесть десятков ступенек, что к нему вели, я посвятила волшебной науке Вытаскивания Себя из Депрессии. Так, на каждой ступени я придумывала по одной причине быть благодарной и довольной жизнью. «Я в стране, где мои предки жили восемь веков, ура!». «Я все еще жива, ура!». «Я уже гораздо ближе к Шолоху, чем вчера, ура!», «И к шестому этажу тоже ближе, чтоб б вас, праховы небоскребы… В смысле, ура!». Под конец с причинами было туго, но я кое-как справилась. Ввалилась с жизнерадостной улыбкой, натянутой всего-то на восемьдесят процентов. Добровольно эта гостья пока еще не хотела возвращаться.

Но моя лицемерно довольная рожа все равно расположила ко мне горбатого ростовщика.

Он сходу предложил выкупить у меня плащ-летягу за баснословную цену в сто монет (ему очень приглянулся плотный лазурный шелк), но я отказалась. Вот еще! Летяга сейчас — мой единственной друг.

Зато я вытащила из самого дальнего, самого глубокого потайного кармана значок Ловчей — и со звоном плюхнула его на стойку.

Бронзовая бляшка размером в пол ладони приятно тыкалась мне в ребра все последние дни. Это был единственный предмет, помимо фонарика Карла, который шолоховские тюремщики не нашли во время обыска перед тюрьмой. Но фонарик остался в карцере, а вот значок — значок невольно отправился путешествовать вместе со мной.