Тень разрастается (СИ) - Крейн Антонина. Страница 95

Скорее, наша грешная троица свинтила уже далеко-далеко. Но в каком направлении и зачем?

Прикинув варианты, я со вздохом повернулась к фиолетовой юрте, из верхушки которой задорно торчал пучок разноцветных перьев. Зашла внутрь.

— Полынь, проснись! — я наклонилась, чтобы потрясти куратора за плечо. Но он очнулся быстрее: не открывая глаз, перехватил мое запястье и вывернул вбок.

— Уй! — шепотом возопила я.

Полынь открыл глаза.

— Прости, привычка, — дежурно извинился он, — Что случилось? — и тотчас сел, согнувшись четко на девяносто градусов. Так резко, как, согласно сборникам страшилок, садятся покойники в гробу, некстати воскрешенные юморным некромантом…

— Дахху, Мелисандр и Теннет пропали. Ты можешь заглянуть в прошлое, чтобы понять, куда они делись? Такое Умение у Ходящих ведь тоже есть?

— Да, — кивнул Полынь, выкарабкиваясь из-под вороха одеял и споро натягивая сапоги. — Но при условии, что прошло не больше часа.

— Будем надеяться!

Мы вышли из теплой, ароматной палатки в ледяное царство ночи.

Куратор задумчиво потоптался перед шалашом Дахху (это напомнило мне кошек в поисках «хорошего места») и со вздохом сел прямо на снег, сложив ноги бабочкой.

Полынь с трудом задрал толстый рукав ватного пальто и по очереди снял с правой руки свои нескончаемые браслеты. Я с привычным интересом уставилась на его черные татуировки с идиотскими сюжетами: подмигивающие ундины, накаченные гномы, дурацкие цитаты и какие-то шестеренки, под которыми проглядывала, слегка мерцая, наколка-Глазница. Полынь надавил пальцем на изображение одного из кинжалов, будто летящих в нее.

— Редко пользуюсь этим Умением, — пояснил он. — Приходится соблюдать ритуал.

Багровая татуировка потухла, и куратор с шумом вдохнул ледяной воздух. Его зрачки, пульсируя, разрослись, черной пленкой затягивая глаза — получилось вполне себе по-драконьему. Полынь вытащил из-за ворота старинные часы на цепочке и медленно стал откручивать часовую стрелку назад, то и дело замирая. При этом куратор крутил головой, выворачивая ее, как сова, высматривая что-то, недоступное моему взору.

— Ну что там видно? — я заволновалась.

— Вот сейчас ты подло заглядываешь в наши палатки и тем самым грубо нарушаешь личное пространство команды, — цокнул языком куратор и подвинул стрелку еще дальше.

— А теперь? — не сдавалась я.

— Пусто. Никого. Хотя, погоди… О! — в голосе Полыни проскользнуло удивление.

— Что там, что?

— Неважно, — поколебавшись, ответил куратор.

Глаза его, обратившиеся двумя черными лужицами, смотрелись жутко. И печально.

— Это связано с нашими беглецами?

— Нет.

Я присела на снег рядом с Ловчим. Он с любопытством пялился на свою палатку, придерживая часовую стрелку возле отметки получасовой давности. Мне надоело ждать. Извинившись, я нагло потянулась к его часам и по-свойски двинула стрелку дальше:

— Давай уже поторопимся, ладно?

— Какого пепла? — возмутился Полынь.

— Ого! — ахнула я, потому что, стоило мне коснуться Ловчего, как мир вокруг претерпел значительные метаморфозы.

Во-первых, мне, кажется, что-то попало в глаза — что-то вроде линзы, какие студенты Академии любят вставлять в свои зерцала накануне Дня Всех Святых. Я догадалась, что так ощущается «черная пленка».

Во-вторых, действительность потускнела, а на ее место неестественными флуоресцентными красками вылез наш лагерь, каким он был полчаса назад. Новоявленные цвета вселенной были столь кричащими и ненатуральными, что с трудом верилось в их реальность.

— А ты говорил, не смогу Посмотреть! — восхищенно выдохнула я, глядя на то, как светящаяся лиловым цветом Андрис Йоукли нервно меряет шагами подступ к палатке Полыни — и все это под сияющими красными небесами.

Судя по всему, девушка к чему-то готовилась — она сжимала и разжимала кулаки, тихонько бубнила себе под нос, репетируя. Волнение, пронизывающее каждый ее жест, читалось «на ура». Привиденческая Андрис поправила прическу, пощипала щеки, чтоб разрумянились. Выдохнула, выпрямилась, откинула полог юрты — и сразу же со стоном задернула его обратно. Йоукли надавала себе пощечин — ау, приди в себя! — и снова пошла по кругу, шевеля ртом, нервно прикусывая губы. Очевидно, вела в голове какой-то диалог.

— Ой… — сказала я, поняв, что вряд ли это имеет отношение к нашим беглецам, — Это она к тебе, что ли, хотела и боялась заглянуть? Что, отношения продолжают рушиться?

— Ты просто сама тактичность, — обиделся Полынь и решительно оттянул короткую стрелку на начало прошлого часа.

Я не спешила отпускать циферблат — хотела и дальше наслаждаться зрелищем. Лиловую Андрис размазало, как размазывает городские улицы при галопирующем кентавре.

— Дальше Смотреть не могу, лимит, — предупредил куратор.

Шестьдесят минут назад все было по-прежнему: пологи шалашей Дахху, Мела и Теннета пребывали точно в таком же состоянии, как сейчас. То есть, судя по всему, они ушли еще раньше.

— Вот засада, — расстроилась я. — Что, будем бегать кругами и звать их в голос?

— Нет. Потому что только проблем с драконами нам не хватало, — пробормотал куратор.

И тотчас с интересом сощурился, вглядываясь вдаль. Затормозил часовую стрелку так, чтобы она не двигалась: и я с распахнутым ртом увидела, как застывает в небе хвост падающей звезды — невероятного аквамаринового цвета…

Но куратора заинтересовало не это.

Он указал пальцем в сторону драконьей кладки с яйцами — глубокого рва, круглосуточно исходившего синими парами. В этом рве уже больше тысячелетия хранились яйца, бережно оберегаемые ящерами («Мы не стареем-с-с, — объяснил Петр, проводивший нам экскурсию, — Но можем погибнуть в битве-с. Тогда придет время согреть-с новое яйцо, воспитать-с нового дракона-с». И, с любовью опуская шипастый нос в овраг, эмоционально добавил: «Ваша идея разбить яйцо-с была отвратительна-с-с-с! Если б мы не могли закрыть портал-с, все равно не отдали бы вам никого из наших малышей-с-с-с!»).

Я проследила за направлением пальца Полыни.

— Вон они! Видишь, две точки? — кивнул куратор.

И впрямь. Две фигурки замерли у оврага. Одна — поплотнее, мелисандрова, — протягивала руку Дахху, враскорячку выбирающемуся из кладки…

— Неужели они все-таки украли яйцо? — ахнула я.

— Однозначно, — кивнул Полынь и медленно повел стрелки вперед.

Мы увидели, как Дахху все-таки вылез из кладки, после чего они с Мелисандром радоcтно утопали в сторону спящих драконов и быстро пропали из нашего поля зрения, скрывшись за тушами ящеров.

Полынь отпустил Видение. Стрелки часов с жужжанием провернулись. Мир торопливо вернулся на круги своя. Перед нами снова на мгновение возникла неуверенная Андрис, потом моя попрыгивающая, встрепанная фигурка — и, наконец, флюоресценция погасла, глаза пришли в норму. Я почувствовала резкий запах червяков и мокрой земли от куратора. Полынь привычным жестом опрокинул в себя крохотную бутылочку мятного сиропа и поднялся.

— Что расселась? — укорил меня Ловчий. — Идем туда. Будем Смотреть, что они делали после.

— И куда дели Теннета… И зачем им вообще потребовалось открывать кромен? — недоумевала я, вприпрыжку приспускаясь за ним.

Ловчий лишь ускорил шаг. Потом вздохнул и вкрадчиво начал:

— Я не хотел никому говорить, сочтя это паранойей, но у меня было подозрение, что сознание Дахху и Мелисандра подверглось некоторому влиянию извне.

— В смысле? — опешила я.

— В случае господина Дахху я заметил это еще тогда, когда он, вопреки своему складу ума, голосовал за убийство нерожденной драконихи. Возникшая перед нами моральная дилемма должна была для каждого из нас стать жирным знаком вопроса. Но Мелисандр и Дахху ни мгновения не колебались в решении открыть кромен.

— Да, помню! — закивала я. — В случае Дахху мне тоже показалось это странным. Он же с этим яйцом как с писаной торбой носился, а тут вдруг.

Полынь подтвердил: