Первый Зверь (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)". Страница 16

— Никогда не говорят правду. Обижают тех, кто слабее их. Жестокие и ради собственной выгоды совершают поступки, которые никогда бы не пришли в голову зверям.

— Стоит напомнить, что я тоже человек? — выгнула я бровь язвительно, глядя только в его глаза, где огонь разгорался хоть и медленно, но весьма целенаправленно и я боялась, что сама подлила масла в его жар.

Губы монстра чуть дрогнули в улыбке.

— Ты — другая. Глупая. Наивная. Чистая.

— А еще искренне ненавижу тебя!

— Это пройдет со временем.

Хотелось фыркнуть ему прямо в лицо, показывая, чтобы он даже не надеялся на это, вот только сделать это не было шанса, потому что крошечное пространство дома закончилось ровно за моими ногами, упираясь краем лежанки.

Черт! Только не это!

— На твоем месте я бы не питала особых надежд, что я прощу убийцу своей семьи! — почти прорычала я, видя, как в глазах монстра словно вспыхнуло что-то возбужденно и восторженно. — Я скорее умру, чем…

— Не умрешь! Я не позволю!

Он подался вперед, пользуясь тем, что теперь я не могла больше отступать, касаясь моего лица пальцами, заскользив по скулам горячими чуть шершавыми подушечками и приподнимая голову за подбородок, чтобы проурчать:

— В тебе говорит боль и ярость, но они не вечны. Когда все утихнет, ты поймешь, что в глубине тебя есть другие чувства по отношению ко мне.

— Нет у меня никаких чувств к тебе!!! - я пыталась убрать его руку и выдернуть лицо из хватки, но как всегда безуспешно, осмелев и ударив кулаками в его мощную грудь, жар от которой расползался по дому сильнее тепла от печи, готовая просто разорвать его за эту чертову самоуверенность, с которой монстр улыбнулся сейчас томно и широко, словно знал то, чего не знала я. — Убери свои руки от меня!!! Больше я ни за что не позволю касаться ме…

Дорычать я не успела, потому что монстр подхватил на руки слишком быстро и порывисто, чтобы я успела хоть как-то среагировать, приглушенно ахнув и делая этим только хуже, потому что его губы тут же нашли мои, и язык проник горячо и жадно, не зная отказа и сопротивления.

Он словно жаждал именно этого долгие дни, находясь рядом в моем беспокойном беспамятстве и сдерживая себя, чтобы в этот день показать всю свою отчаянную страсть и жажду, с которой касался теперь, отчего мир мерк перед глазами, застилая все его огнем.

Он рычал, словно голодный хищник, у которого пытались отобрать лакомую добычу, стоило мне только попытаться упереться руками в его плечи, как бы я не понимала, что мое сопротивление бесполезно, и он все равно сделает то, что так сильно хотел.

Оставалось лишь выбрать одно — пытаться отбиваться и тем самым сделать его еще более несдержанным, или попытаться успокоиться и переждать этот страшный момент, чтобы были силы на утренний побег.

Нет, нельзя было допустить, чтобы он навредил мне снова, как в первый раз и перечеркнул все планы и единственную хрупкую надежду на иную жизнь, поэтому я старалась дышать ровно, и даже прилежно положила ладони на его плечи, что обжигали ненавистным жаром, который отчетливо показывал, что пути назад уже не будет.

Монстр не остановится.

Чуть приоткрыв ресницы, я видела его лицо, ощущая, как его ресницы щекочут мою кожу, и с удивлением отмечая, что монстр полностью погружен в свои эмоции.

Он не прятал их, не скрывал, не пытался выглядеть иначе.

Он кидался в них всем своим существом не зная слова «достаточно», и даже в этой своей страсти походил на ребенка, которому всегда было мало — мало сладостей, мало игрушек, мало ласки, которую он хотел получить даже насильно, потому что растворялся в ней целиком и без остатка.

Да, он был не такой, как люди.

И несмотря на мою ненависть и неприязнь, я не могла обвинить его во лжи или притворстве, потому что он был настоящий в каждой своей эмоции — будь то ярость или страсть, потому что во все он вкладывал свою звериную душу.

В том, как он целовал меня было что-то пугающее, но…завораживающее.

Словно он не мог надышаться, не мог перестать касаться меня, не мог насытиться вкусом и ароматом тела, неожиданно познав то, что пленило его и поработило, превращая в безумного хищника.

Притихнув, я старалась находить секунды для того, чтобы дышать в его страсти, и не потерять сознание, когда он подался вперед и вниз, укладывая меня на лежанку и нависая сверху, оторвавшись, чтобы дышать тяжело и хрипло, по-прежнему не открывая глаз.

Теперь я знала наверняка, что он борется с собой.

Пытается усмирить свои хищные инстинкты, чтобы не набрасываться, а касаться, не причиняя боли.

И еще ведь не коснулся меня, а я уже вся сжалась, слыша его низкое рычание над собой:

— …опять боишься!

Рядом с ним страх был моим проклятьем!

Монстр чувствовал его, как чувствуют кровь хищники, возбуждаясь до такой степени, что красная пелена застилала глаза, и тело наливалось той силой и жаром, который мог стать моей верной погибелью.

И станет, если я не смогу сдержать себя.

Но как было успокоиться, когда мысли и память о боли были настолько живы, что мне, казалось, я снова ощущаю запах собственной крови на снегу!

Я не смогла сдержать дрожи, кусая губы и закрывая плотно глаза, чтобы только не видеть его лица и страшных нечеловеческих глаз, когда он придавил всем телом к лежанке, отчего доски под нами жалобно скрипнули.

— Посмотри на меня, — выдохнул он так близко, что я ощутила его дыхание на своем лице, но упрямо покачала головой, думая о том, что достаточно ему ощущать мой страх и вовсе не обязательно еще и видеть в моих глазах.

Монстр рыкнул, но не стал кричать или заставлять сделать то, что он хотел, заскользив руками по моему сжавшемуся телу, пока я насильно заставляла себя замереть и не двигаться, чтобы он не делал, боясь спровоцировать всплеск эмоций.

Я пыталась не дрожать, когда его губы опустились на шею, осторожно целуя рану, которая так и не зажила полностью, оставленную его же клыками в тот первый жуткий раз в лесу, а затем стали опускаться ниже, убирая край платья и обнажая полностью грудь.

— …не надо! — постыдно хрипнула я, все равно зашевелившись, когда его рука скользнула вниз, нетерпеливо задирая подол платья и обнажая ноги, когда я судорожно свела колени.

— Будет ли больно теперь, зависит только от тебя, — прошептал монстр, для силы которого не существовало никаких преград, когда я снова ощутила, как дрожит и напрягается его тело, став влажным и блестящим от выступающего пота в попытках сдержаться и не набрасываться на меня.

Его ладонь скользнула между коленей, как бы я не противилась этому, опускаясь на мои бедра и скользнув внутрь, отчего я перестала дышать от ужаса.

— Уже не больно… — промурчал он, словно пытаясь успокоить меня, вот только ничего не помогало, потому что низ живота скрутило буквально судорогой оттого, что снова что-то было внутри меня.

— Это всего лишь пальцы…просто расслабься.

Какой же пыткой было ощущать его внутри и при этом еще пытаться быть спокойной, даже если действительно та опаляющая внутренности боль прошла почти бесследно, и теперь в теле не было кровоточащей раны!

— Сделай уже то, что хочешь и покончим скорее с этим! — прошипела я со всей той ненавистью, которая кипела во мне, подогреваемая теперь глубинным страхом, что свернулся колючим комком внутри тела, когда монстр зарычал недовольно:

— Тебе не понравится то, что я хочу!

Его пальцы резко вошли в меня сильнее, заставляя содрогнуться всем телом, которое тут же сжалось, стоило только почувствовать, как стеночки туго растягиваются под его напором, напоминая о прошлой боли и насилии.

Он шумно выдохнул и замер, словно глотал свое рычание или стоны, не сразу заговорив, но явно собирая последние крохи собственной выдержки, когда проговорил уже спокойнее и сдержаннее с тяжелым выдохом:

— …я не хочу делать тебе больно, слышишь?

— Так не делай.

— …но я слишком сильно хочу тебя.

Я тяжело сглотнула, понимая, что пощады не будет несмотря на его слова, и надеясь лишь на то, что монстр и дальше сможет сдерживаться так, как сейчас.