Яркая Искра забытой любви (СИ) - Вариун Юлия. Страница 57

Но самое гадкое, что приходиться сидеть и ждать, где всплывет Алина. Раньше, чем она оступится, мы ее не найдем. И боюсь, что оступившись, она херакнет боевые артефакты, не скупясь на жертвы.

Отдельным неприятным элементом возник Градацкий, что днем и ночью дежурил под палатой моей Искорки. И хотя я уверен, что он не полезет, дабы не навредить, нервишки все равно расшатывались.

— Снова ты! — Рычу я, выходя в очередной раз от Жасмины, и натыкаясь на требовательный взгляд конкурента.

— Я — уверенно заявляет он и тут же хмурится, — как она?

— В коме, — отрезаю я, — зачем ты пришел?

— Ортайл, правда, это жестоко. Я хочу знать, как идет лечение. Я же наводил справки о тебе, я знаю, что это твоя стихия — вытягивать безнадежных.

— Что ты хочешь, Арт? — Раздраженно поворачиваюсь к нему. — Она в коме. Мозг поврежден. Я по крупицам восстанавливаю клетки. И не могу даже самому себе дать какие-то обещания или гарантии. Что я должен тебе сказать?

— И что, никакого прогресса? — Упавший голос демона.

— Она дышит сама. Я отключил ее от ИВЛ. Кроме мозга, дисфункций органов не осталось. Всё починил. Кровь чистая. Даже гематом в голове не осталось.

— А мозг?

— Я над этим работаю. Пару раз выводил ее из комы. Кроме глаз, у нее ничего не двигается. Но она нас слышит и понимает. Но не узнает. Я восстановлю ей мозг. Это решит проблему паралича. Но стертую память восстановить невозможно.

— То есть она как ребенок? Заново учиться говорить, держать ложку?

— Нет-нет. Я проверял, — устало тру переносицу и вздыхаю, понимая, что рассказать действительно надо. Говнюк конечно мне вообще не кстати, но искренне переживает за девочку. — Я вывожу ее иногда из комы, чтобы проверить функциональность конечностей и работу мозга. За эти две недели реальное улучшение. Она пока не говорит. Но вполне общается глазами.

— Моргает на «да — нет — не знаю»? — догадывается Артем, и я киваю в ответ.

— Так вот у нее осталось вполне реальное восприятия мира и приобретенные навыки. Она может считать, знает, что она человек, но знает, что есть и другие существа в мире. Не помнит, какой год, не помнит, что учится в универе, не помнит никого из нас. Чувствует Тьму. Боится. Осознает свою половую принадлежность, примерно чувствует свой возраст, то есть не точную цифру конечно, но из перечисленных мной возрастных категорий, уверенно моргала, что она взрослая, но молодая. Не помнит, были ли в ее жизни спорт, секс, любовь, ветрянка. Но верно различает цвета, лево — право и тому подобные приобретенные знания.

— А Источник?

— Слаб, — сухо роняю я и собираюсь уже уходить. — Когда верну ей возможность двигаться, перестану погружать в кому. Будет только магический сон.

— Алекс, может быть мне попробовать… — предлагает Градацкий и осекается под моим тяжелым взглядом.

— Артем, ты сильный менталист. Но если внушить ей воспоминания, это не будет панацеей. Это будет обманом. Всё равно внушение будет преломлено через призму чужого восприятия, это не будет ее память.

— А если я попробую пробудить именно ее воспоминания? Без внушения. Знаешь, гипноз многим помог вспомнить прошлое.

— У нее нечего вспоминать, Арт. Всё уничтожено. Гипноз классное решение, если на человеке блок, неважно какой природы. А тут… Тут чистый лист.

— Но ведь пропала частичная память! — Не соглашается менталист. — Если она помнит, что она женщина или…

— Она не помнит, — перебиваю я вспыльчивого демона. — Она осознает. Она чувствует себя женщиной. Понимаешь? Это значит мозг работает. Остались поврежденными клетки, отвечающие непосредственно за опорно-двигательную систему и речевой аппарат. Я над этим работаю. И справлюсь. Моторная память, образная, даже словесно-логическая! Всё есть. Но с автобиографической памятью сделать ничего не смогу. Памяти личности нет! Так что твои навыки менталиста не помогут. Обманут, да. Но не помогут. — Отворачиваюсь уходить.

— Я хочу ее увидеть, — останавливает меня за локоть, — прошу. Я не наврежу.

Я с сомнением посмотрел на демона, с затаенной надеждой смотревшего на меня. Собственно, нафиг он мне сдался?

— Ее Источник слишком слаб, — пытаюсь обосновать свой отказ. — Я не могу рисковать, Арт.

— Ты боишься, что она меня вспомнит, — злится он.

— Я боюсь, что ты забудешь, о своем обещании «не навредить» Жасмина еще слишком слаба.

Сжатые в тонкую линию упрямые губы, ярость и отчаяние на дне глаз. Почему мне его жалко?

— Не сейчас. Дай ей еще время. Пусть начнет говорить. И строго в моем присутствие.

— Да ты напичкал такой защитой ее палату, что я туда подойти боюсь, волосы шевелятся от скрытой там магии! У тебя паранойя!

— У меня убили невесту! — Опасно повышаю голос в гневе и чувствую, как демон передо мной вздрагивает от эманаций моей ярости. — Убили, понимаешь?! Я человека в жертву принес, чтобы ее вытащить с порога смерти! Я дважды сам почти подох, вытаскивая ее! Что ты знаешь о паранойе и страхе?! Тебя не было в тот день, когда так желаемое тобой тело выкручивало в мучительных предсмертных судорогах! Что ты знаешь…? — Я резко успокоился, сникнув и заставляя Тьму улечься в груди. Он не виноват. Выдыхаю резко, коря себя за несдержанность. — Я сообщу тебе, когда можно будет ее навестить.

И ухожу, не дожидаясь ответа или очередного вопроса. Сегодня еще много работы. Вечером вернусь и поколдую еще над своей Искоркой. Я практически не соврал Градацкому ни в чем о состоянии. Жасмины. Правда не уточнил, что это информация трехдневной давности. А сегодня она уже не в коме. Сегодня я оставил ее в магическом сне, запустив сложное восстанавливающее заклинание в кровь, призванное устранить мышечную слабость. А завтра, я заберу ее домой. Дом Чернова уничтожен, но его городская квартира вполне выдержит налет постояльцев. И там уже подготовлена комната и оборудована так, чтобы реабилитация Искорки проходила в наиболее комфортных условиях. А память…? Я подарю ей новые воспоминания взамен утраченных! Сейчас главное восстановить мозг. А потом уже заново завоевывать ее сердечко. Она не помнит меня. Но ее Источник должен помнить. На то и уповаю…

— Просыпайся, Малыш, — звучит в пустоте приятный мужской голос, заполняя всё пространство вокруг ощущением своей тяжелой для восприятия ауры. — Давай, девочка, открывай глаза…

Я послушно приоткрываю свои заспанные, и судя по ощущениям совсем опухшие веки. Картинка передо мной немного поплывшая, и на фоне ходящего волнами потолка появляется лицо мужчины, которое я не могу рассмотреть из-за нестабильности перед глазами.

— У тебя взгляд мутный, — слышу по голосу, что мужчина хмурится, и тут же ощущаю его руку на своей голове и ощущение ровного тепла, распространяющееся от макушки и до глаз — Сейчас прояснится, — обещает неизвестный и отпускает меня только тогда, когда я могу действительно видеть его без помех со зрением.

Хочу спросить его, кто он, но голос меня не слушается. А звуки, вылетающие из моего рта, больше напоминают стоны или предсмертные хрипы какого-то мученика.

— Не напрягайся, Малыш, — грусть в глазах мужчины, — ты пока не можешь говорить. Но не переживай, — поспешно успокаивает он меня, — этот навык к тебе вернется. А пока давай пообщаемся иначе. Я задаю вопросы, а ты отвечаешь глазами. На «да» моргаешь один раз, на «нет» — два раза, Если ответа не знаешь, просто не моргай. Согласна? Это будет своего рода игра.

Мне не оставалось ничего иного, как моргнуть ему «да» и заметила тень улыбки, скользнувшей в уголках губ. Слишком грустной.

— Ты знаешь, кто я? — задает он первый вопрос, и я вынуждена ответить «нет», от чего у мужчины мрачнеет лицо, а ощущение давящей ауры нарастает, кажется, что меня душит его вспыхнувшее отчаяние. Не понимаю своих ощущений, но совершенно точно понимаю, что чувствую настроение мужчины, а еще чувствую, что он словно и не человек вовсе.

— Меня зовут Алекс, — после недолгой паузы произносит он. — Я лечу тебя. Ты знаешь, что произошло?