Метка рода (СИ) - Богатова Властелина. Страница 16

Тревожно затоптал по земле конь, чуя запах крови. Мгновенно заострились черты лица хазарина. Позабыв о Вейе, он, потянув туго повод на себя, бросив на Вейю ещё один настороженный взгляд, отвернулся, направив скакуна к дороге, волоча за собой татя, оставляя обезглавленного лежать на земле. Точно волк — хищный, гибкий — такой порвёт на куски, попадись только в зубы. Вейю вдруг дрожь пробрала, только теперь опомниться смогла, выдохнув туго. Сжимая кулаки, подняться попыталась, морщась, зажимая ушибленные рёбра. Поднявшись кое-как, медленно пошла, обходя телегу с ещё взволнованными погоней лошадьми, что стояли на месте, не трогаясь.

Едва ногами переступая — так ломило всё тело, по взгорку вскарабкалась, побрела вперёд. Постепенно открывалось взору место побоища. Смешались гридни с кагановской дружиной — тут уж никаких сомнений не осталось. Смуглые суровые лица, обметённые смоляными усами и бородами, на головах с шишаками, что украшали кисточки конных волос, мелькали повсюду. Где-то на обочине дороги ещё добивали последних татей, гридни носились, стаскивая убитых и раненных. Кто свой, а кто чужой — ещё не понять толком. Кругом суматоха. Но того хазарина и не видать. Видно, уехал вперёд, куда все воины помалу подтягиваться стали.

Вейя тоже поспешила туда, стараясь не мешаться, искала взглядом князя. Жив ли он? Колол страх острой иглой. Да едва не сшиб Вейю кто-то. Успело пахнуть разгорячённой жаром кожей. Далебор, что налетел на Вейю, за плечи схватив, стиснул до боли.

Глава 23

Вейя скривилась, пытаясь вывернуться из стальной хватки.

— Живая, — обхватив шею сзади, к себе тесня, прожигая пальцами кожу, прогромыхал чуть хриплый голос Далебора над самым ухом. — Где ранена, скажи?

Где ранена — уж не его забота.

— Пусти, — ударила в грудь, закрытую бронёй, кулаками, — ничего со мной не случилось.

Случилось бы, если бы не хазарин тот, только Вейя придержала язык за зубами — злить Далебора себе дороже.

— Куда ты рвёшься всё? — всё же и без того разозлился он, сжимая пальцы, сильнее надавливая на шею.

Вейя, поджав губы, засопела гневно — до того противен стал сотник, силой свой нахрапистой настырной. Дёрнулась резко, отшатнувшись, как от огня, сбрасывая ручищи мужицкие с себя. И что он привязался, будто других забот нет?

Далебор, кажется, даже опешил на короткий миг, а потом зачерствели его черты. Не стал её донимать, вонзая в неё стылый взгляд, видя, как оглядываются на них гридни и десятник, который было вступился, да отчего-то передумал. Вейя попятилась и бросилась от Далебора прочь, пускаясь в бег, спеша скрыться из вида. Не нужна ей забота от него, какая бы ни была она.

Перешла на шаг, как закололо острой иглой под боком, только сейчас это мало волновало. Она огляделась: на взгорке уже шатёр ставили и палатки, стаскивали гридни поклажу и коряги, раздобытые где-то. Вейя поняла, что ночевать здесь станут. Теперь-то к такому полчищу ни один тать не сунет носа.

Обойдя возы, Вейя встала за одним из них, стараясь не показываться особо на глаза чужакам, что собрались скопищем немалым. Так просто к князю не пройти. Повсюду мелькали они, так непохожие на полянов: в боевом рубище из кожи грубой, сплошь покрытой платинами стальными, из-под которых виднелись кафтаны до колен — только и видны голенища сыромятных сапог, перетянутые ремнями; на головах — шлемы, отороченные мехом то с лисьими, то с волчьими хвостами. В облачении таком они громоздкими казались, и вовсе не похож ни один из них на того хазарина: эти крепкие, тяжёлые, как коренья, скуласты, и кожа смуглая лоснилась в вечернем закате. Устрашали видом своим сыновья степи, в крови которых сталь и жар костров. Даже холодок пролёг меж лопаток. Вейя всё выискивала того хазарина, что налетел диким коршуном на татей, да так и не нашла. Хотя зачем он ей? Только перед глазами всё стояли глаза тёмные, полные жара ярости. И лучше бы, верно, и не видеть его больше. Тревожно как-то становилась внутри.

Один из хазаричей, что стоял к Вейе спиной, повернулся, чутко носом повёл, принюхался, будто зверь, бросая на Вейю острый вороний взгляд. Он среди остальных, наверное, самый громоздкий был, точно скала: с могучими плечами и грудью, статью богатырской, как десятник князя Бромир — ничем ему не уступал. Разве только взгляд цепкий, колючий, как репей. Вейя отошла вглубь тени, скрываясь с поля зрения чужака — не так-то легко теперь подобраться к Годуяру. Да хоть увидеть его издалека.

Прислонившись к борту дощатому, прикрыла устало веки, понимая, что едва держат ноги, всё ещё ощущая, как бьётся по телу мелкая лихорадочная дрожь, вспомнила, как несло её по колдобинам. Запоздало заныл вдруг и бок, стреляя болью куда-то в бедро. И дыхание слишком туго ходило, каменев, застревая в горле. Не хватало ещё кости поломать, в седло тогда и не сядет.

— Вот ты где! — раздался сбоку голос Земко, а следом и приближавшиеся быстрые шаги. Гридень запыхался даже малость, видимо, носился по лагерю долго. — Князь тебя спрашивал, я уж весь луг обегал. Видели тебя все, а никто не знал, куда подевалась. Хочет видеть тебя Годуяр, зовёт в шатёр.

Земко вытер тыльной стороной ладони мокрый лоб. Значит, и с князем всё обошлось. С груди будто камень свалился, но идти сейчас в таком виде — стыдоба: разорван рукав до самого плеча, и ссадины кровоточили, в косе застрявшее зерно и трава — вычесать бы. Куда она так? Сперва переодеться, омыть раны. Земко в след её мыслям нахмурился, когда Вейю разглядел лучше в сумраке высокого обоза.

— Передай, что скоро буду, — ответила. Тот кивнул понимающе.  — Много раненых, убитых? — спросила, видя, как уже собирают гридни чуть в стороне на холме краду. — Может, помочь чем нужно?

— О себе лучше позаботься, — посерьёзнел вдруг Земко, — сами справимся. Раненые есть, конечно, как и убитые.

Вейя опустила взгляд. Конечно, ни одна битва без смертей не может обойтись, да всё равно тяжесть и сожаление внутри сгустились против воли, не сразу то и примешь.

Вейя вздрогнула, когда совсем поблизости раздался голос резкий — грубый говор, к которому, наверное, и привыкнуть невозможно, вырвал Вейю из задумчивости. Сердце отчего-то забилось туго, и по рукам к ладоням жар хлынул. Она глянула в ту сторону да застыла, как увидела знакомого уже хазарича, что шагал от расположившегося рядом кагановского становища твёрдо по земле, да всё равно легко и уверенно, будто не было на нём тяжёлой брони да громоздкого оружия на поясе.

Он остановился перед тем воином могучим, и хоть насколько он не был широк и грозен, а хазарич всё равно не уступал в своей гибкой стати. Но каким благородным он ни казался, а Вейя помнила, насколько остро и беспощадно лезвие в его ножнах и холоден взгляд, полный жестокости, что до кости пронимает. Они о чём-то переговаривались, но теперь уже не так громко. Вейя прислушивалась к речи обрывистой, да зазря — и как только понимают другу друга? Хазарич, выслушав могучего соратника, положил ладонь на рукоять палаша — сверкнули на загорелых пальцах перстни, он вытянулся чуть, смотря в сторону шатра, что-то ответил и прошёл, верно, к княжему стану. На ходу он снял шлем с кожаной бармицей, что покрывала его плечи. Вейя не успела рассмотреть воина — на загорелый лоб и скулы упали чёрные прямые пряди, прочертив по лицу жёсткие тени, уводя и без того сумрачный взгляд в тень, и от того черты теперь казались ещё резче и глубже. Даже внутри живота холодок пролёг от вида его дикого, чужого.

Он прошёл мимо Вейи и Земко и не мог не заметить их — сумрачный взгляд точно в Вейю упёрся. А в грудь ее будто волна ударилась, что дыхание перехватило. Хазарич, кажется, тоже узнал её, наполнились жаром углей тёмные глаза, сошлись в резком разлёте брови на переносице, когда он бросил быстрый взгляд на притихшего гридня, стоявшего рядом с ней, да отвернулся тут же, ничуть не задерживаясь. Вейя выдохнуть смогла, только когда он скрылся из видимости. За хазаричем ещё двое степняков двинулись. А внутри Вейи муть всплеснула тревогой. В недоумении на Земко глянула, который всё это время тоже наблюдал за пришлыми с хмуростью и настороженностью.