Метка рода (СИ) - Богатова Властелина. Страница 21

Не хватало ещё из-за девки незнакомой на рожон идти, сдалась она под внимание князя попадать лишний раз, так и отослать куда-нибудь может в дальний острог, коли прогневить его. А отсиживаться в лесах дремучих Далебору хотелось меньше всего.

Отступил, глянув на востривших уши хазарских дозорных, назад пошёл подобру, гордыню свою переламывая. Другой бы раз показал ей, куда он может пойти, но не судьба.

Рассвет всё крепчал на окоёме, тянулись по небу подсвеченные золотистыми лучами облака. А потому в становище уже завозились кмети. Едва только Далебор к шатру князя приблизился, так столкнулся нос к носу с Воепой.

— Годуяр за тобой послал, а ты сам пришёл.

— Собирай потихоньку людей, — велел Далебор, не слишком радуясь тому, что князь в самую рань за ним послал.

Воепа кивнул, поспешив к остальным. Далебор пригнул голову, прошёл за полог. Годуяр стоял спиной к очагу, завязывая пояс.

— Проходи, не стой у порога, — пригласил, повернувшись чуть встретив сотника беглым взглядом.

Далебор прошёл к столу. Тут уж всё прибрано давно, осталось только самое необходимое, чем поутренничать, сотник взял наполненную мутным квасом чару, испил. Годуяр опустился на лавку, всё наблюдал пристально за сотником, будто высмотреть что хотел. Порой, когда вот так он глазел, казалось, что знает всё о нём с Любицей. Только если бы знал, молчать бы не стал.

— Почто вчера бучу поднял?

Далебор оставил чару, ощущая, как холодный квас бодростью по телу разошёлся, что вся хмарь и отступила хоть ненадолго.

— Да разве, князь? Так, проверить кое-что хотел.

— Проверил? — свёл брови так, что затрепыхались в глазах холодные огни гнева.

Далебор глянул искоса, смолчал — лучше бы князь не упоминал о том.

— Что-то в последнее время, Далебор, слишком буйный ты. Сотник хороший — тут ничего не могу сказать, в бою тебе замены нет, но зачем нападаешь там, где мамка не велит? — не упустил случая поддеть.

— Признаю, что перегнул палку, — посмотрел прямо на князя.

Тот тоже взора не отводил.

— Признаёт он… — чуть помолчав, хмыкнул князь, — ладно уж, не маленький отчитывать, как отрока нерадивого. Но пыл свой поумерь, сам знаешь, как нас ныне давит со всех сторон, и ты ещё… — Годуяр смолк, шумно выдохнул через нос. — Может, тебе жену пора взять? — вдруг добавил он.

Далебор развернулся к князю.

— Может и пора, разве только дочь Гремислава.

Годуяр закаменел, взглядом пристыв к сотнику, а потом отодвинулся от стола, рассматривая Далебора пристальней, будто до этого и не знал его. Усы его поползли в стороны.

— То-то ты как петух вчера хохлился, — усмехнулся шире Годуяр, повеселев заметно, но тут же посерьёзнел, — не могу тебе ничего ответить, Вейя одна осталась, ей ласка и тепло нужны, сможешь ли ты это дать ей?..

Далебор почувствовал, как внутри скручивается что-то — знает князь, куда бить нужно, где изъян найти. И догадки подтвердились, уж замыслил что-то князь, от своего так просто не отступится.

— …Но это и не значит, что это отказ мой, посмотрю, как дальше будешь...

Глава 32

Вейя проснулась от поднявшегося в становище шума, приподнялась, сбрасывая шкуры, да тут же дыхание из груди пропало — ушибы сковали тело. Всё то, что стряслось вчера, волной нахлынуло, придавив, будто глиной холодной: и налёт кангалов, и кагановская дружина, и застолье… Потому и спала так крепко — устала, что, едва добравшись до мягкой постели, в сон провалилась. И всё равно не покидало всю оставшуюся ночь ощущение взгляда на себе пристального, глаз чёрных, как дёготь, хазарича этого. И не сказать, что неприятен его взгляд: хоть крови чужой, но было в нём немало того, что от других его отличало и притягивало против воли. Внутри скручивалось смятение, разве что не страх, но только не перед ним, а перед рождавшимися внутри чувствами, тревога будто какая-то. И упреждения Доброрады сразу вспомнились. Ох, и надо же было волшбу наводить? Теперь предсказание это покоя не даст, так и будет чудиться повсюду подвох какой.

И всё равно подальше от него нужно держаться, как бы беда теперь не случилась по вине её, ведь с Гадуяром Вейя всё же пошла в Каручай, хоть волхва отговаривала. Хотя чего ей опасаться, сам князь забрал под своё крыло и вчера о ней не забыл, вон и к себе позвал, увидеть хотел, что невредима она и цела.

И всё же хазарич этот — Тамир — не случайно повстречался ей. Выходит, если б он не вызволил из когтей татей, кто знает, что сталось бы с ней. Вейя повела зябко плечами — не следует прельщаться сильно тем. Он в последнюю очередь её заметил — головы врагов считал да думал, какая слава о нём будет, до полянки ему и дела не было. Чужой он, и говор у него чужой, и глаза полные жара пугали. Веяло от хазарича степью дикой — за версту понять можно, что хозяин он простора бескрайнего, что за полесьем пролегал до самого окоёма и дальше — до самых гор, там, где жизнь другая и род другой, откуда и пришёл он в леса дремучие.

Вейя выдохнула, головой качнув, потянулась за гребнем — хватит попусту себя накручивать, и так тягостно внутри за отца родного, ещё думать о чужаках. Косу расплетённую через плечо перекинула, принялась прочёсывать, сплетая заново, заговор напевая чтобы Боги огородили от всяких дум тёмных. Будто и впрямь легче стало. Через щель узкую полога лился щедрый утренний свет — день нынче будет погожий, хоть и струился из прорехи холодный, напоенный запахом трав и росы воздух, по голым лодыжкам пробегался, бодря, поторапливая одеться скорее. Управившись, Вейя, прицепив гребень к колетке, на которой висели и подвески обережные, из укрытия своего выглянула, щурясь на ослепительное око, что поднималось из-за ровного окоёма, разгоралось теплом. Гридни сновали по становищу, в путь собираясь: кто утренничал у костров, кто помалу уже палатки собирал. Посмотрела в сторону, где аил степняков ночевал, да только отсюда ничего не увидеть. Вейя вновь скользнула взглядом по палаткам и заметила Далебора, как спустился он с пригорка да к кострам направился, к столпившимся гридням. Сразу и выбираться наружу перехотелось.

Вейя нырнула обратно, принялась скручивать шкуры своей постели. Как вчера князь его лихо из шатра выпроводил голову проветрить. Вейя хмыкнула — и надо же было Далебору ляпнуть такое! Хотя от него, видимо, другого и не стоит ждать, вон как грыз взглядом чужаков, того и гляди кинулся бы.

За сборами Вейя успокоилась немного, улеглась тревога ненужная. А после думать уже некогда стало — такая суматоха кругом поднялась, будто по лагерю вихрь пронёсся, поднимая каждого, кто ещё засиделся у костров. И князь сам показался уж, готовясь в путь отправляться, Вейя больше его и не увидела — впереди отряд шёл вместе с теперь уже союзником сильным — Тамиром, сыном кагана Ибайзара. Чудно так. Надо же было оказаться ей именно в этот миг в дружине княжеской. Удивляться только, как Макош порой нить судьбы плетёт: то узорно петелька к петельке, то такого напутает, поди ж разбери.

Лошадь Вейи не дали — следовало думать, посадили на телегу. После вчерашней тряски она и в самом деле не поднялась бы в седло, радовало, что и подальше от глаз сотника — он преследовал Вейю повсюду. Каждый раз напарывалась на взгляд его твёрдый, и внутри вздрагивало всё, но, слава Макоши, близко к ней не подбирался. И то хорошо. После того как Вейя оттолкнула его — немудрено.

Глава 33

Долго Вейя на месте не усидела, вперёд пересела к возничему — суровому, с седыми висками Байгуну, — хотелось посмотреть на всё: вот уж заканчивались земли и начинались угодья каручаевские, только самые низовья его. А пока кругом луга и ольшаники росли густыми плешинами. Раздолья и травы столько — не выкосить. Не бедствовал здесь люд явно. А после полудня стали попадаться и деревеньки, небольшие пока, да и далеко от дороги — не рассмотреть толком. Но и так понять можно, что всё здесь дышало жизнью, цвело, нет здесь следов разорения и разрухи, которые встречалась в Годуче, когда Вейя острог родной покидала. И если бы не побили кангалов, добрались бы те до угодий крайних, урон получила бы какая-нибудь весь, но о том думать не хотелось, а хотелось забыть, да только страх перед угрозой, нависшей над полянами, всё больше вкрадывался в сердце Вейи, пуская ядовитые корни вглубь всё крепче, покоя не давал. Вейя навидаться успела, и хватило ей уже, а ведь это только краем её коснулось.